А. И. Абсолютно правильно.
И. Д. Абсолютно. Ишь как вы! А я все в поисках абсолюта.
А. И. Господи, как вы все похожи, московские интеллигентные говоруны!
В. Г. Не забывайтесь, Александр Иванович: вы разговариваете с работодателем!
А. И. А работодателю нравится, когда его называют московским интеллигентным говоруном. Всем московским это нравится. Я прав?
И. Д. Правы, правы!
А. И. Абсолютно?
И. Д. Абсолютно!
В. Г. Как я понимаю, вы пришли к соглашению по поводу смирновской автономии.
В большом, обшитом светлым деревом кабинете человек в хорошем английском пиджаке встал из-за обширного письменного стола, выключил магнитофон, стоящий на маленьком столике, и спросил у собеседника, свободно развалившегося в кожаном кресле:
— Ну и что тебе дало вторичное прослушивание?
Собеседник был молодцом. Худой, подобранный, порывистый. Он в молодежной униформе (кроссовки, джинсы, куртка) казался молодым человеком. Лишь избыток свободно висящей кожи под подбородком и на шее, легкомысленно открытой воротом тонкой шерстяной маечки-фуфаечки, резко менял картину первого впечатления: не мальчиком был плейбой и даже не молодым человеком.
— Ничего, — ответствовал плейбой. — Мне просто доставляет удовольствие слушать, как четко работают два профессионала, придавая работе вид развеселой беседы.
— Витольд — молодец, — согласился человек за столом.
— Все-таки наша школа — хорошая школа. Но и Смирнов неплох, Женя.
— Неплох, — согласился Женя. — Но все же с двумя убийствами прокололся. Это ему боком выйдет.
— Ему ли, Женя?
— В любом случае ему.
— Ты как всегда прав, — плейбой одним юношеским рывком прекратил сиденье в кресле и, изрядно прошагав, подошел к окну.
Внизу была слабо освещенная площадь. Непристойный, как мужской половой орган, торчал посреди нее цилиндр постамента, на котором никого не было.
Подошел Женя в английском пиджаке и стал рядом.
— На член похоже, — грустно сказал плейбой Дима, глядя на то, что осталось от вождя их племени.
— Не член… Орган, — поправил Англичанин Женя. — Он — орган, а все мы в этой конторе — органы.
— Компетентные, — добавил плейбой. — Компетентные органы. Звучит приличнее.
— Пустыня. Мертвый город, — помолчав, обобщающе определил наблюдаемое в окне Англичанин.
— Красная пустыня, — вспомнив Антониони, решил плейбой.
— Теперь трехцветная, — поправил Англичанин. Помолчали.
— Гляди ты, славянин! — вдруг несказанно удивился плейбой.
Возникнув из-за угла, игрушечная человеческая фигурка проследовала мимо двух полукруглых дырок входа в метро и, не желая пользоваться подземным переходом, направилась в сторону их здания прямо через площадь. Шел человечек уверенно и не торопясь.
— О чем он думает, Дима? — спросил Англичанин.
— Черт его знает!
— А ведь одна из наших обязанностей — знать о чем он думает.
— Была… Была такая обязанность, а теперь нету.
— Ой, не торопись, ой, не торопись! — Англичанин отвернулся от окна, и направился к своему столу. Плейбой последовал за ним.
— Я знаю, о чем он думал, — сказал плейбой, поудобнее устраиваясь в мягком кресле. — Глядя на наши освещенные окна, человек, пересекая площадь, думал: «А о чем думают вон там, за этими окнами?»
— Очень может быть, — Англичанин энергично, ладонями, растер вялое свое ночное лицо и спросил: — Ну и как?
— Жаль, конечно, но у нас нет иного выхода, Женя.
— Я понимаю, понимаю…
— Я считал, что ты уже давно распорядился. Смотри, не опоздай.
— Не опоздаю, — и еще разок повторил: — Не опоздаю.
Этот Англичанин звался Коляшей. Вернее наоборот: Коляша звался Англичанином. Кличка у него такая была. Смирнов внимательно оглядел его, стройного, в безукоризненном двубортном костюме, и полюбопытствовал размышляюще:
— Все забываю спросить тебя, Коляша: откуда у тебя кликуха такая нестандартная — Англичанин?
Не обижался Коляша, не мог обидеться на старика. Улыбнулся на все тридцать два, откинулся на спинку вертящегося хромированного кресла — чуда оргтехники — и легко поведал:
— В отрочестве мне очень нравилось слово «джентльмен», я всех своих приятелей джентльменами называл. «Джентльмены, говорю, пора покровским рыла чистить!» И мои джентльмены чистят. Они — джентльмены, а я, в ответ, — Англичанин. Так и прилипло.
— Понятно, понятно, — рассеянно выразил свое удовлетворение успокоенный Смирнов. Продолжая рассматривать теперь не Англичанина, а щегольскую обстановку детективного агентства «Блек бокс», он, между прочим, напомнил: — Ты мне должен пятерых пареньков добыть, Англичанин.
— Николай Григорьевич — мое имя и отчество. — Неожиданно обиделся Англичанин, но вспомнив, что перед ним перспективный клиент, тут же все смягчил улыбчивым объяснением: — Ей-Богу, отвык я за полгода от Англичанина, Александр Иванович!
— Ты уж прости меня, старика, Коляша! У меня в башке-то все по-старому: я тебя — Англичанин, а ты меня — мент. Уж извини. Так как насчет ребятишек?
— Готовы, готовы. Все пятеро уже в оперативной комнате сидят, вас ждут.
— Надеюсь, не уголовники?
— Менты, Александр Иванович, менты, — успокоил Коляша. — Бывшие уголовники нами используются как охрана, а бывшие менты — на слежке.
— Транспорт какой-нибудь в их распоряжении есть?
— Есть, Александр Иванович. Две «девятки». Достаточно?
— Вполне.
— На сколько дней необходимы вам наши агенты?
— Ну, считай, неделя, дней десять не более.
— Тогда я для начала выписываю счет на неделю.
— Выписывай, — разрешил Смирнов и приготовился наблюдать, как будет водить пером по бумаге грамотей Англичанин. Но Англичанин писать не стал: звонком вызвал секретаря с борцовской накачанной шеей и, протянув ему бумаги, распорядился:
— Все оформи на семь дней. — И после того, как секретарь закрыл за собой дверь: — Вам лично «мицубиси-джип» подойдет?
— Он хоть крытый, «джип» этот? — с опаской поинтересовался Смирнов.
— Ваши представления о «джипе», видно, еще со времен войны, — покровительственно догадался Коляша. — Закрытый, закрытый, и хорошо закрытый. Все как в легковухе, только проходимость джиповая. Так подойдет?
— Подойдет, — решил Смирнов. — Доверенность на меня сделали?
— Сделали. К паренькам пойдем теперь?
— Пришлешь их ко мне по спиридоновскому адресу к 11 часам. А сейчас мне некогда, срочные дела. «Джип» где?
— У подъезда, — сообщил Англичанин и тут же швырнул ключи от автомобиля Смирнову: старческую реакцию проверил. Смирнов ключи легко поймал, спрятал в карман. В карман же отправил и доверенность и, встав, задал вопрос, оглядывая Коляшины апартаменты:
— Ну, и что интереснее, Англичанин: убегать или догонять?
…Дорогого благородно-металлического цвета «мицубиси», еле слышно журча мотором, бежал по вздыбленной Москве и быстро добежал до Пушкинской, где у «Известий» уже ждали Смирнова Казарян и Спиридонов. Было четверть десятого.
— Реквизировать бы эту машину у твоего буржуя, — помечтал вслух Казарян, усаживаясь на заднее сиденье «мицубиси».
— Нареквизировались. Будя. — Всерьез отреагировал на это заявление Спиридонов. А Смирнов никак не отреагировал. Спросил только:
— Предварительно позвоним?
— А зачем? — удивился Казарян.
В чистом подъезде — вестибюле было тихо-тихо, как в раю. Они поднялись на пятый этаж и позвонили. И за дверью было тихо. Было тихо, и они ждали. Долго ждали и безрезультатно.
— …Твою мать! — отчетливо и яростно выругался Смирнов и пнул кривой своей ногой богатую обивку. — Опоздали!
— Да вовремя, — успокоил его Казарян, не поняв поначалу, на что они опоздали. Потом понял и ахнул: — Думаешь, Саня?!
— А что тут думать, думать-то что? — лихорадочно бормотал Смирнов. Он извлек из кармана связку отмычек и подбирал подходящую, пробуя их по очереди в замочной скважине. Щелкнул, наконец, замком два раза. Колдуя теперь над английским, заклинал: — Только бы не на задвижку!
Дверь подалась, но ненамного: держала внутренняя цепочка. Роман не выдержал, заорал в щель:
— Ленчик!
В квартире по-прежнему было тихо, как в раю.
— Хана Ленчику, — понял Смирнов и, передав Роману ключи от машины, приказал. — Там за задним сиденьем ящик с инструментом. Хватай кусачки и сюда как можно быстрее…
Качественный иностранный инструмент проделал свою работу без напряжения: цепочка жалобно крякнула и развалилась. Они вошли в квартиру. Ноздри Смирнова дернулись, учуяв тревожаще знакомый запах. Смирнов знал, как пахнут пороховой дым и застывшая кровь.
Их нашли в столовой. Видимо, перед тем как умереть, Ходжаев и Арсенчик, по-кавказски сидя на богатом ковре, играли в нарды. Арсенчика пристрелили прямо за игрой: его простреленная точно посреди лба голова покоилась на забрызганной кровью доске драгоценного дерева. А Ходжаев пытался бессмысленно бежать: ему выстрелили в затылок, когда он распахнул дверь в студию. Так и лежал теперь — ноги на ковре, а туловище и голова на сером бобрике.
Смирнов стоял и молча смотрел, оценивая. Оценил, вздохнул и решил: — Убийца под альпиниста косил. Штифт надо искать. Судя по всему, уходя, он не гасил свет. Поищи, Рома.
Роман вернулся почти тотчас.
— В кабинете окно — настежь. Ты как всегда прав, Саня. Там потрошили письменный стол и секретер. — Роман, наконец, и здесь огляделся. Раньше он все на трупы смотрел: — Гляди ты! А здесь все серебро столовое из горок взяли, богатое тут серебро было: графины, вазы, сахарницы, молочники и прочая хренотень. А, может, просто скокари, Саня? В этой квартире есть чем поживиться.
— Какой скокарь, если он не идиот или истеричный мальчишка, возьмет на себя два трупа?
— Мы сегодняшних совсем не знаем, Саня.
— Оба застрелены профессионалом, Рома. И осведомленным профессионалом. Первым — телохранителя, потенциальную опасность для него, вторым — собственно объект. Лоб и затылок. Щегольство наемного убийцы.