– Как представитель архитектурного надзора, – начал третий, – могу сказать, что ремонтные скрытные работы документированы превосходно.
В коридоре девушка накинулась на Леха:
– Послушайте, что вы там хотели устроить? Митинг о судьбах цивилизации?
– Но это же сумасшествие – рассуждать о трубах и орнаменте в такой ситуации.
– Почему? Люди на работе, не знают, кто мы с вами такие, и, конечно, выглядят болванами. Но попробуйте потолковать в другой обстановке, каждый может оказаться умнейшим, интереснейшим человеком. Просто они вынуждены поддерживать ритуал. Если кто-нибудь из них откажется, вы лично не станете же платить ему зарплату, а потом и пенсию.
– Да-а…
– Кроме того, толстяк, возможно, сам конструировал стену. Изобретал, вдохновлялся, мучился. Ему надо хоть одно слово похвалы услышать, тем более если его произведение попало в такое место, где его вообще никто не видит. – Ниоль дотронулась до плавника какой-то рыбы. – Слушайте, в самом деле оно не выпуклое. Посмотрите.
Лех попробовал взяться за плавник, но пальцы скользнули по совершенно гладкой поверхности. Он посмотрел сверху и снизу – иллюзия объема сохранялась, за «более выпуклыми местами» скрывалось то, что было «во впадинах». Приложил щеку к стене, и только тогда белый рельеф слился в сплошное.
– Черт его разберет.
– Ну отлично. – Ниоль подавила зевок. – Давайте отдыхать, а? Возвращаться надо будет, видимо, через пустыню пешком. Я тут поговорила с нашим хозяином. Он считает, до городка километров тридцать пять. Придется выйти с восходом. Компаса у него, к сожалению, нет. Но по-моему, не собьемся, если будем шагать на солнце. Все-таки лучше так, чем обратно в подземку.
– Еще бы!
– Тогда спокойной ночи.
Однако едва Лех успел блаженно вытянуться и забыться, как почувствовал, что его трясут за плечо. Рядом с кроватью стоял Грогор.
– Извините.
– Угу…
– Я стучал, но вы не откликнулись.
– Задремал, наверное. А что?
– Вы не хотели бы посмотреть мое хозяйство? Я вам могу показать.
Лех встал, шатнувшись, еще не вполне понимая, чего от него хотят. С горечью посмотрел на выдавленное и согретое его телом углубление в постели.
– Ладно, пойдемте. То есть я хочу сказать, что с удовольствием.
Возле лифта смотритель остановился:
– Что, если нам пригласить Ниоль?
– Давайте.
– Может быть, вы тогда постучите к ней, скажете?
– А почему вы не хотите постучать? Скажите сами.
Чеканное лицо Грогора покраснело под загаром. Он опустил глаза:
– Стесняюсь. Почти не приходится общаться с женщинами. Тем более такая девушка.
– A-а… Ну хорошо.
Ниоль еще не успела лечь и, к удивлению Леха, отозвалась на предложение без всякой досады.
Солнце клонилось к горизонту, когда трое вышли из величественного подъезда. Огромная тень здания изломанно лежала на грудах мусора. Вечерний ветерок поднял, пронес, бросил обрывок древнего чертежа.
Следуя за смотрителем, Лех с девушкой обогнули отель. По грудам неровных кигоновых обломков Грогор шагал, словно горец, с детства привыкший к своим крутым дорожкам. Они миновали сборище полуразрушенных кирпичных колонн, пробрались сквозь толпу застывших бульдкранов, чьи полуистлевшие приводы змеями вились под ногами.
Влезли на гребень щебеночной дюны.
Здесь Лех и Ниоль восхищенно замерли, потом Лех выдохнул:
– Вот это да!
Прямоугольный котлован со сторонами метров на пятьсот был затоплен зеленью и перехлестнут ею с противоположного от наблюдателей края. В первый момент ковер растений представился однообразным, но тут же взгляд начал различать здесь рощицу, там лужок, в одном месте вольную заросль кустарников, в другом – аккуратную посадку. Примерно посреди участка к небу тянулась тонкая труба, укрепленная тяжами. Рядом краснела черепицей крыша небольшого дома. Ни дать ни взять крестьянская усадьба двухсотлетней давности. И труба не портила эффекта благодаря своему легкому светлому кремовому цвету.
– Оазис среди пустыни. – Ниоль пощелкала языком.
– Посмотрите на меня, – быстро сказал Грогор, пользуясь произведенным впечатлением. Он оттянул ворот своего неуклюжего одеяния. – Вот эта рубаха. Полностью своя! Вырастил хлопок, спрял нитку и соткал… Или вот обувь. Знаете, из чего сделана?.. Из кожи.
– Понятно, что из кожи. – Ниоль недоуменно посмотрела на странной формы неуклюжий ботинок. – Вальзамит, видимо. Или что-нибудь углеродистое.
– В том-то и дело, что нет! Просто кожа.
– Я вижу, что кожа. Но из чего она?
– Из свиньи. Свиная. Прочел в старинной книге, как дубить, и сделал. На мне нет ничего искусственного. Это принцип.
– Значит, вы убили свинью? – Ниоль поморщилась.
– Сначала усыпил уколом. Вообще иначе нельзя, потому что слишком размножаются… Вот сюда, по этой тропинке.
Они вступили в зеленое царство. Воздух был наполнен острым пьянящим запахом тмина, липы, сосны, который после подземного путешествия тем отчетливее чувствовался Леху и Ниоль. Крупная, тяжелая пчела на глазах снялась с цветка, полетела гудя – чудом живой природы держащийся в воздухе черно-желтый комочек, – пропала на фоне листвы. Под стволом сосенки высилась игольчатая рыжая куча, вся переливающаяся коричневыми беглыми точками.
– Муравейник, – объяснил Грогор. – Это один, а там дальше второй. Вообще насекомых много – без хвастовства. Вредители даже есть. Бабочки-капустницы, яблочные тли… Вредителей, правда, очень трудно доставать. Хотел на картофельном поле развести колорадского жука. Но не добудешь. Уничтожили во всем мире. Только по военным лабораториям и удержался где-нибудь. В небольших количествах.
– Зачем вам колорадский жук? – спросил Лех.
– Для естественности… Вот это поле пшерузы. На чистом черноземе, между прочим. И знаете, как делал? Все своими руками. В этой местности почвенного слоя совсем не осталось. Какой раньше был, перемешан со щебенкой, цементом, кирпичом. Поэтому я сначала покрыл котловину смесью из клочьев волнопласта с песком и глиной. Высеял люцерну и сахалинский бамбук вперемешку, поливал раствором фосфора, калия, азота. Три года подряд весь урожай скашивал, запахивал сюда же. И потом только начал сажать кусты, всякое такое. Сейчас у меня перегноя девять сантиметров. Ну это, правда, с навозом – навоз все время добавляю. В роще внизу все переплетено корнями. Некоторые деревья такие, что даже не качнешь.
Они вошли во фруктовый сад. Вишневые деревья краснели ягодами, ветви яблонь клонились к земле, трава была усеяна паданцами.
– Вам нравится? – Грогор обращался только к девушке. – Ешьте, пожалуйста. Вы же видите, все пропадает, гниет.
– Спасибо. – Ниоль передала яблоко Леху, сорвала другое.
– Вы тоже ешьте… Понимаете, когда человек высадил сад, у него, во всяком случае, есть уверенность, что выращенными им растениями возмещается тот кислород, который он сам потребляет из атмосферы. Но дело не только в этом. Главное, что я полностью обеспечен. Если этот компьютер вдруг прекратит подвозить продукты и вообще обслуживать отель, если вся наша технологическая цивилизация вообще даст трещину, я тут прекрасно прокормлюсь, оденусь, освещусь.
– А вам кажется, все треснет? – спросил Лех.
– Ничего не кажется. Просто хочу быть самостоятельным. Вот представьте себе: раньше люди гораздо меньше зависели от технологии, чем мы теперь от природы. Не вышло с одним, спокойно брались за другое. Предположим, десять тысяч лет назад, в неолите. У кого-то поле не уродило, мог прокормиться охотой. Дичи нет, перебивался, собирая дикие плоды, жуков, грибы, лягушек. Как-никак кругом все было живым, съедобным. А сейчас? Попробуйте в городе хоть одну службу остановить на недолгий срок. Подачу воды или, скажем, уборку мусора. Через месяц сто миллионов погибнет. Я не говорю, что такое может случиться, – система многократно гарантирована. Но все равно противно сознавать, что твое существование подчинено исправности мусоропровода или водопровода… А у меня на участке ручей и, кроме того, цистерна закопана.
– Ой, глядите! – Ниоль протянула руку. – Микки-Маус.
Меж космами травы маленький зверек, вытянувшись столбиком, понюхал воздух острым носом, затем свернулся в шарик, укатился.
– Мышей полно. – Смотритель удовлетворенно усмехнулся. – Одно время даже крыс развел. Риккеттсиозом от них заразился, еле выгребся… Так о чем мы говорили, о самостоятельности?
Он подвел Ниоль и Леха к трубе, которая, стоя, уходила вверх метров на двадцать. Основание на кигоновом постаменте, и от него в землю кабель.
– Во-первых, энергия. Из-за разности температур сверху и снизу внутри трубы постоянный ветер. Я туда поставил двигатель с генератором. Воду качать, трактор вести – все пожалуйста. Причем штука безотказна при любой погоде… Щетки сотрутся, у меня запасных ящик. Подшипник расплавится, найду, чем заменить… Теперь питание. Пшерузной муки, овощей, фруктов участок дает в десять раз больше, чем я могу использовать. Да еще оранжерея и пруд, где карпы. А в подвале шампиньонная плантация. Насчет свиней я уже говорил. К этому прибавьте коровье стадо на шесть голов и два десятка овец. Понятно, к чему сводится?.. Законченная экология, замкнутый цикл. Если меня накрыть колпаком, могу существовать сколько угодно.
Грогор победно посмотрел на девушку и Леха:
– Пусть весь мир провалится, а я останусь. Все равно как в запаянном аквариуме.
– А вы бы хотели накрыться колпаком?
Смотритель нахмурился:
– Не знаю… Теперь пойдемте в дом.
Дом оказался двухэтажным, просторным. Грогор рассказал, что сам изготовлял огнеупорный кирпич, в одиночку клал стены. Он был уже суетливым, то и дело забегал впереди Ниоль с Лехом и возвращался. Его несло, неподвижное лицо оживилось, глаза остро поблескивали.
Осмотр начали с подвала.
– Вот это синтетическое молоко. Ящики по сто килограммов… Я сначала натаскал продуктов из отеля, а сейчас постепенно заменяю тем, что произвожу сам. Но ящики пока оставил – молока примерно года на три, если пить, не жалея. – Он взял один – легко, словно подушку с дивана, – переложил с низкого штабеля на высокий. – Вот здесь, под молоком, соевое мясо. Но вот те окорока в углу уже свои… Вернее, не свои, а свиные, настоящие. Продукты пока в искусственной таре, но у меня план заменить на такую, которую сделал сам. Понимаете, цель в том, чтобы овладеть всеми производствами. Человека ведь что лишило самостоятельности – разделение труда. Сам умеет только что-нибудь одно, а в остальном зависит от других. А у меня как раз не так. Надо проволоку или напильник – пожалуйста, учусь тянуть проволоку, насекать напильник. В любом деле стараюсь начать с нуля. Гончарную профессию уже освоил – видите сосуд с оливковым маслом?