– Почему?
– Берут в плен, и не вырвешься. Такая у них религия. Считают, что наступил конец света и в последний час цивилизации все должны отказаться от всего человеческого. Там командует женщина-гипнотизер. Кто к ним попал, стараются сразу наркотиками накачать.
– А чем же они тут питаются? – спросил Лех. – Я думал, живут возле отеля. И оттуда пользуются пищей.
– Ездят. Приручают машины и ездят.
– Как приручают?
– Переделывают на ручное управление. Электровагонетку поймали – она тут ходила сама по себе, автоматизированная, по узкоколейке. Переоборудовали… Вообще у них жутко. Пляшут, завывают, пляшут. Оргии – не поймешь, кто мужчина, кто женщина. Сами развратные и считают, весь мир должен быть таким.
– Бррррр! – Ниоль с деланым ужасом передернула плечами. – А кочевые племена?
– На них никто не обижается. Это главным образом литературоведы, театральные критики. Тощие все, как из проволоки. Вождь у них – одичавший лауреат искусствоведения. Почти ничего не едят, а только спорят. Я однажды заблудился, сутки провел в стойбище. Лег усталый у них в шалаше, но до утра глаз не сомкнул, потому что всю ночь над головой «трансцендентность», «антисреда», «сенсейт», «субъект-объект», «сернидибность», «алиенация» – обалдеешь. В этом племени самое жестокое наказание – лишить слова. Один нашел банку консервов, съел, не поделившись. Приговорили неделю молчать. Завязали рот, отвязывали только, чтобы покормить. И представьте себе, умер, задушенный теми возражениями, которые у него возникали, когда другие высказывались. В целом они ничего. Иногда приходят в город наниматься на временную работу. Исполнительные, честные. Но делать ничего не умеют, вот беда. У меня на буровой один тоже есть сейчас. Только ему поручать чего-нибудь настоящего нельзя – стараться будет, но не справится… А вообще-то, людей не хватает ужасно. – Это была больная тема у начальника, он нахмурился. – Вот смотрите, выйдем сейчас на подземную дорогу, а как мы будем разбираться без физика-электронщика? Нам электронщик до зарезу нужен. Однако попробуй найди для такого дела. Все специалисты разобраны по монополиям. Конечно, у монополий денег больше и они могут предложить людям лучшие условия, чем на государственной службе. Наш бюджет все время режут.
Конечно, эта чертова технология сбилась и стала над нами, раз специалисты все в частном секторе и работают, по существу, друг против друга. Если серьезно говорить, в наших условиях прямая война идет – или промышленно-технологический аппарат окончательно поработит человека, или человек сделает его своим другом. Про себя-то не думаешь, черт с ним! Но ведь дети, внуки – в каком мире им жить?
Он прошелся по тесной палатке, задевая плечами и локтями торчащие детали всяческого оборудования.
– У вас электронщика знакомого нету? Добровольца – чтобы на нищенскую зарплату… А то войдем в подземку, не будем знать, за что с какого конца браться…
Буровая вышка была снята, лагерь упаковался, и после сытного обеда начальник экспедиции вывел гостей на проторенную тропинку.
…Розовая улица, Тенистая. На Тенистой было неожиданно оживленно. Десяток молодых людей в элегантных, неуловимо схожих костюмах и в чем-то со схожими физиономиями, сбившись в кучки и негромко переговариваясь, изучающим взглядом проводили Леха с Ниоль, оборванных, обожженных солнцем. Один еле слышно свистнул собаке, та огрызнулась. Лех и его спутница еле волокли ноги, однако на Сиреневой обоим с собакой пришлось прямо-таки пробиваться сквозь толпу шикарных мобилей и людей. Только у дома номер пятьдесят было посвободнее. Грузный мужчина, одетый, будто только что с витрины самого дорогого и модного магазина, и с лицом столь выхоленным и властным, что Лех и не видал никогда, пытался что-то доказать владельцу старой шляпы и огромного рта.
– Но у меня есть пропуск.
– Не имеет значения.
– И выпуск. Мои секретари просто не знали, что потребуется еще и запуск.
– Незнание закона не отменяет его. – Мужчина в старой шляпе равнодушно сплюнул в сторону. – Тем более что у нас чрезвычайное положение…
Кто-то тронул Леха за плечо:
– Добрый день. Значит, Бьянка с вами?
Рядом стоял Тутот. Сотрудник Надзора извлек из кармана ошейник и намордник, с ловкостью фокусника надел их на собаку и прицепил ее, зарычавшую, на поводок.
– Рад снова повидаться с вами. Не правда ли, хорошо потолковали ночью?.. Как добрались? Я вертолетом. – Он взял Леха под руку. – Между прочим, внутри ограды садика уже юрисдикция фирмы. Сообщаю вам об этом чисто информативно. Если б я, скажем, увидел там человека, за которым гнался вчера среди труб, мне пришлось бы приступить к исполнению служебных обязанностей. В то же время на улице, вот здесь, где мы стоим, по эту сторону ограды, такому человеку ничто не угрожает.
Перепалка возле калитки продолжалась.
– Но почему нам не оформили перепуск, если перепуск, как вы утверждаете, необходим?
– Мне-то какое дело?
– Позовите вашего начальника.
Тутот подал Леху визитную карточку:
– Заходите. Посмотрите коллекцию открыток.
Ниоль недоуменно осматривалась:
– Что-то у нас произошло. Столько народу никогда не накапливали. Давайте прощаться, Лех.
Девушку увидел большеротый мужчина, удивительным образом рот его тут же сделался нормальным, подошел, оставив лейтенанта, заговорил шепотом:
– Слушай, где вы пропадали? – Кивнул Леху. – Ребята устроили аварию, выключили Силовую. – Тутот деликатно отступил, таща упирающуюся собаку. – Беги скорей и скажи, что вы нашлись.
Ниоль повернулась к Леху:
– Выбирайтесь отсюда, подойдите к садику с той стороны. Я сейчас же буду.
Лех начал выталкиваться.
На узкой улочке было совсем тихо. Лех оперся на деревянную ограду. Небольшой садик зарос густо, пышно – выходящая девушка старалась не напрасно.
Ниоль появилась на заднем крыльце. Уже в длинной, ниже коленей юбке с кофточкой и белом передничке. В руке лейка.
Подбежала к Леху. Остановилась.
– Ну вот… Ребятам рассказала. Все передают привет.
Лех кивнул. Они смотрели друг на друга.
– Мы с вами никогда ведь не забудемся, верно? Вообще замечательно, что мы встретились.
– Конечно. – Так приятно было смотреть на нее, ловкую, ладную. И эти синие глаза под черными бровями.
– Напишете Кисчу, вложите листок для меня. Я отвечу… Всегда будем друзьями.
Над низенькой оградой Ниоль обняла Леха. Они поцеловались, и Лех побрел на перекресток, где вчера оставил мобиль. Городок словно вымер. Покойно спали заборчики, вывеска парикмахера, красные и бурые черепичные крыши, промытые, радужно искрящиеся старые стекла в окошках. Бодрый старик, не признающий лекарств, издали помахал рукой Леху.
Он подошел к своей машине, положил руку на капот.
– Уф-ф-ф-ф…
Заполненные были два денечка, ничего не скажешь.
– У-у-уф-ф-ф-ф…
Окружил запах собственного мобиля: привычный табак, бензинчик, который он по старинке использовал для запуска, выцветший зонтик Роны. Все это придвигало к дому, предвещая конец путешествия. Приближало если не по географии, то психологически.
– О-хо-хо-хо-хо!..
Зажег сигаретку. Надо было что-то решать – дома жена ждет с ответом, то есть как раз с решением. Поднял к груди руку, чтобы вынуть из кармана желтый листок «Уверенности», и сообразил, что тот остался в подземелье.
– Ладно.
Он, собственно, знал уже, что будет делать.
Сел за руль и только включил мотор, как увидел спешащих к нему через площадь Ниоль с собакой. Не в такт взлетали белый передничек и белый хвост.
Открыл дверцу, выбрался.
– Повезло, что вы еще не уехали… Такое дело, Бьянка не хочет спускаться под землю. Возможно, слишком напугалась, а может быть, и работа не нравится. Ее тащили-тащили.
Собака вертелась вокруг Леха, поскуливая. Вдруг поднялась на задние лапы, оказавшись ростом с него самого, положила передние лапы ему на плечи, лизнула в нос. Он еле удержался на ногах. Отступил, наткнувшись на мобиль.
– Тутот просил узнать: может, вы ее возьмете.
– Взять?.. Как, совсем?
– Да. Хорошая ведь собака.
– ?..
– !..
– Ну пусть. Возьму.
Открыл заднее отделение. Собака – будто у нее все было уже давно продумано – прямо с земли прыгнула на сиденье. Легла, заняв его целиком, положила голову на лапы, примериваясь. Подняла голову, поерзала большим туловищем, опять положила.
– Только потом не откажитесь. А то куда ей?.. Впрочем, вы не откажетесь.
– Нет. Хорошая собака. Жена ее полюбит. А мальчики-то…
– Не будет трудно с ней в городе?
– Ничего… Нам в городе, пожалуй, мало и придется. Больше в палатке.
– В палатке?.. – Ниоль смотрела недоуменно, потом начала краснеть. Поняла. Шагнула вперед, прижалась своей щекой к его. – До свидания. Раз так, может быть, до скорого. Обязательно прочтите книгу о Моцарте – там есть про Хагенауэра. Вообще она вам понравится… Да, как вам отвечать на письмо? Останетесь Лехом или вернетесь к первоначальному? К Сетере Кисчу?
– Скорее всего, вернусь.
…Ресторан в столетнем почти что особнячке, древняя пороховая пушка за чугунной оградой, качающиеся булыжники центральной площади, редакция, крайние домики городка.
Открылся полевой простор. Сетера Кисч переключил на четвертую, автомобиль пошел быстрее нырять и переваливаться по выбоинам бетонки.
Опускающееся солнце стояло прямо над вытянувшимся вперед шоссе. Кисч ехал на закат. Позолотились с одного края стебли пшерузы, стволы и кроны деревьев, подпорки изгородей. В теплом воздухе медленно опускалась пыль, поднятая шаркающим шагом усталого прохожего. Запах клевера веял с лугов.
Все-таки пока еще неплохо на земле.
Навстречу неторопливо проплыл плакат на двух столбиках. Последовательность рекламных надписей с этой стороны была противоположной.
А ВАМ НЕ СТЫДНО?
Это насчет дурного настроения. А какое у него сейчас?
Он почувствовал, что дрожь продернулась по спине и где-то в самой глубине сознания возник победный светлый ритм и рвется наружу.