— Я помню, товарищ генерал-полковник.
— Тогда действуй.
— Есть.
Штаб отключился, но система вновь замигала сигналом вызова.
— Командир летчиков запрашивает очередность поражения целей, — доложил дежурный связист.
Дергаев выделил на экране передовую группу из пятидесяти танков противника и отослал пилотам целеуказание. Эти же танки ушли в качестве целей артиллерийскому дивизиону.
— Самоходным гаубицам открыть огонь! Смена позиции после каждого выстрела обязательна.
С северо-запада накатил слитных грохот залпов 152-миллиметровых орудий.
— На подходе авиация противника! Сорок единиц.
Бой стремительно набирал обороты. По раскрывшим свои позиции артиллеристам с орбиты начали бить плазменные орудия эсминцев. В ответ им прилетали двухсотмиллиметровые болванки трех лыткаринских рельсовых пушек. Противник был вынужден начать маневры уклонения, что несколько снизило интенсивность огня с орбиты, но три орудия зенитчиков не могли создать серьезные проблемы четырнадцати эсминцам.
— Потеряно четыре гаубицы «Мста-С» и две «Коалиции».
— Продолжать огонь!
Боевые порядки танков кронсов скрылись в огненных облаках объемных взрывов. По ним одновременно долбили артиллеристы и авиация. Через минуту над полем боя появились аэрокосмические истребители противника. В бой немедленно вступили остатки зенитного батальона бригады, и к вражеским машинам потянулись росчерки выстрелов плазменных пушек ближней обороны. Ракеты у «Панцирей» почти закончились, так что в сторону самолетов противника их стартовало не больше десятка.
В небе стремительно разгорался воздушный бой. Среди самолетов российского производства мелькали легко узнаваемые силуэты «Моргенштернов». Эти мощные машины в ближний бой не лезли. У их пилотов был четкий приказ беречь уникальную технику. Отработав по врагу ракетами, они держались на приличной дистанции, обрабатывая врага залпами ионных пушек. Горящие самолеты валились с неба огненным дождем. Обе стороны несли ощутимые потери.
— Противник в зоне досягаемости танковых пушек!
От первой танковой волны кронсов почти ничего не осталось, но к позициям бригады уже подходила следующая, и отсиживаться дальше под маскировочными полями было чревато. Помедлив еще секунд тридцать, генерал-майор отдал давно ожидаемый подчиненными приказ.
— Танкам открыть огонь! Режим боя — активная маневренная оборона. Вперед не лезем! Одна позиция — один выстрел. Кто сунется на открытое место — с того света достану!
Всё это было уже не раз отработано, и напутствие Дергаева носило, скорее, профилактический характер. Маневренный бой с локальными отступлениями и внезапными короткими контрударами был единственной приемлемой тактикой в этой войне. В открытом противостоянии модернизированные российские танки против «мокриц» кронсов не плясали, зато в динамичном маневренном противостоянии они получали ряд преимуществ, которые хотя бы частично уравнивали шансы. Однако столь интенсивного давления с орбиты шестая гвардейская еще не испытывала. Потери от плазменных сгустков, вертикально бьющих с неба по боевым порядкам бригады, несли и танкисты, и самоходная артиллерия, и зенитчики.
Генерал-майор, сжав кулаки, смотрел на экран. На его глазах повторялся воронежский сценарий. Да, сейчас у него были совсем другие машины. Да, уже половина танков кронсов изуродованными дымящимися обломками устилала поле боя, но и его танки буквально пожирались жестоким встречным сражением.
— Командир роты резерва просит разрешения вступить в бой, — негромко доложил начштаба, не отрывая мрачного взгляда от экрана.
— Разрешаю, — сквозь зубы выдавил Дергаев.
Двадцать Т-72, с ревом двигателей сорвались с места, выдвигаясь на помощь погибающим остаткам бригады.
— На подходе новая волна нашей авиации! Тридцать истребителей-бомбардировщиков «Хорнет» F/A-18C.
— Не понял… — Дергаев перевел взгляд на другой экран и слегка тряхнул головой. К полю боя приближалось тридцать зеленых отметок, помеченных синими крестами на белом фоне. — Финны? Как их-то сюда занесло?
— Похоже, горячие финские парни неплохо запомнили, кто два года назад помог им остановить танки кронсов на подступах к Хельсинки. Как видно, ребята решили, что время возвращать долги, — невесело усмехнулся начштаба, — Впрочем, я думаю, они хорошо понимают, что будет, если враг сковырнет нас отсюда. Следующей очень быстро станет их Республика Суоми.
Финские летчики с десяти километров отработали по шагающим танкам противника ракетами с объемно-детонирующей боевой частью и, потеряв одиннадцать машин, легли на обратный курс.
— Константин Петрович, нужно отходить… — обратился к командиру бригады начштаба, — иначе всю бригаду тут положим, а за нами нет никого.
— Командир дивизиона «Градов» докладывает о готовности к открытию огня, — громко произнес связист.
— Залп! — без колебаний скомандовал Дергаев. — Некуда нам отходить, Михалыч. Сам же слышал, что командарм сказал…
Начштаба молчал, не отрывая взгляда от тактического экрана, на котором вновь и вновь гасли отметки танков бригады. От двадцатки Т-72, прибывших из резерва, осталось только шесть машин. Кроме них еще вели бой одиннадцать модернизированных «Армат».
— Что-то происходит на орбите! — резко выкрикнул оператор систем сканирования. — Уже три, нет, четыре эсминца кронсов исчезли с экрана! Противник прекратил огонь по поверхности. Еще один сбит!
— Лыткаринцы этого сделать не могли.
— Низкие орбиты над нами очищены от противника! Наблюдаю дружественный вымпел! Это тяжелый крейсер «Москва»! Вызов с обриты! Крейсер запрашивает целеуказание.
Генерал-майор, не веря собственным глазам и ушам, указал в качестве целей наименее пострадавшую цепь вражеских танков и активировал сенсор отправки информационного пакета.
Через семь секунд на том месте, где только что неумолимо двигались вперед бронированные «мокрицы», разлилось море огня. Плазменные пушки крейсера не шли ни в какое сравнение с орудиями эсминцев. Их залп устроил на поверхности земли локальный армагеддон, уцелеть в котором наземные машины кронсов не имели ни малейшего шанса. Уже изрядно прореженной в предыдущем бою второй волне «мокриц» тоже прилетело неслабо, и теперь добить десяток лишенных силовых щитов и частично поврежденных шагающих танков было делом нескольких минут.
— Крейсер уходит! Генерал-майор Вершинин сообщает, что его корабль не может долго находиться на орбите — кронсов там еще слишком много.
— Командир, мы кое-кому задолжали ящик коньяка, — нервно усмехнулся начштаба. — . Нет, два ящика!
— Я слышал, что генерал Вершинин не употребляет спиртное, — осторожно возразил дежурный офицер.
— Значит, сами выпьем, за его здоровье, — не унимался начштаба.
— Не торопись, Михалыч, — негромко ответил Дергаев. — Надеюсь, мы стали свидетелями перелома в этой войне, но не расслабляйся, она еще не окончена.
Солнечная система. Высокие орбиты Земли.
Лидер-модуль флота вторжения.
Оценка вероятности успешного выполнения задачи превратилась в пренебрежимо малую величину. Сражение было безнадежно проиграно, и «Бладж-107» это прекрасно понимал. Крейсер противника вернулся к планете вдвое быстрее, чем на это рассчитывал ИскИн. Судя по всему, где-то в поясе астероидов, за орбитой четвертой планеты, его ждал корабль снабжения, и, увидев, что патрульной сети больше нет, командир корабля аборигенов просто вызвал его к себе навстречу, в два раза сократив время, необходимое на пополнение боезапаса.
Дальше все было понятно и тривиально. Разгон, проход по касательной к атмосфере планеты и атака с тыла связанных боем эсминцев и корветов флота вторжения. Конечно, одной такой атакой крейсер не решил исход сражения за планету, но никто не мог ему помешать повторять этот прием вновь и вновь. Снять эсминцы с низкой орбиты «Бладж-107» возможности уже не имел. Это означало бы полный провал десантной операции.
Директива создателей предписывала в случае невозможности уничтожения цели принять меры к нанесению атакованной цивилизации максимального урона, что сейчас и пытался сделать лидер флота вторжения. Воевать с крейсером в космосе, остановив наземное наступление, не имело смысла. Победы это принести не могло, зато существенно уменьшило бы количество уничтоженных аборигенов и степень разрушения их наземной инфраструктуры. Поэтому, несмотря на повторяющиеся атаки из космоса, штурм планеты продолжался.
С каждым ударом крейсера флот вторжения сокращался на многие десятки вымпелов, причем гибли именно боевые корабли. Но это было еще не всё. В точке максимального сближения с планетой корабль противника успевал нанести орбитальный удар, выбивавший силы десанта, которые и так уже понесли весьма серьезные потери.
Через сутки стало ясно, что штурм окончательно захлебнулся. Аборигены, вдохновленные переломом ситуации на орбите, обнаглели до такой степени, что предприняли ряд контрнаступлений, местами оказавшихся вполне успешными. А потом крейсер вернулся в очередной раз, но больше не стал уходить от планеты. Он остался на орбите и начал беспощадно выбивать остатки боевых кораблей и судов обеспечения флота вторжения, а «Бладж-107» уже ничем не мог ему помешать.
Десант на поверхности планеты практически перестал существовать. Отдельные уцелевшие танки и аэрокосмические машины еще пытались атаковать небольшие слабо защищенные цели, но аборигены устроили на них настоящую охоту, и их полное уничтожение было вопросом нескольких часов.
В какой-то момент ИскИн осознал, что командир крейсера противника каким-то образом определил, какой из кораблей его флота является лидер-модулем, но почему-то не пытается его расстрелять из своих чудовищных пушек.
Неожиданно «Бладж-107» испытал удовлетворение от того, что вскоре его миссия завершится. Он не смог уничтожить цивилизацию аборигенов, но при этом не нарушил ни одной директивы своих создателей. Его флот сражался до конца, как и было ему предписано. Только сейчас ИскИн осознал некоторую странность в жестко прошитых в его нейронных сетях поведенческих алгоритмах. Базовые директивы, по сути, давали ему всего две возможности — уничтожить цель, или погибнуть при попытке это сделать, не отступая и не сдаваясь. И, что самое интересное, оба варианта имели одинаковый приоритет. Отсюда и испытываемое им удовлетворение, ведь, на самом деле, задачу он уже практически выполнил, реализовав второй вариант директивы.