онь. — Выполняя мою просьбу, Леонид начал выруливать со стоянки. — В то время как меня все вчера потеряли и строили догадки о моей печальной судьбе, я с утра явился в вашей компании и совершенно довольный жизнью. Помимо того, отказался от сауны и банкета, которые директор готов был закатить в честь моего приезда прямо посреди недели.
— Если бы меня такая собака дома ждала, я бы тоже отказалась, — завистливо вздохнула я.
— Кстати, о собаках… Если Тис вам действительно так нравится, то, может, вы согласитесь еще и меня потерпеть пару дней вместе с ним?
— С удовольствием. То есть не потерпеть, конечно, — тут я окончательно смешалась. — В общем, живите спокойно. В самом деле, чего вам уже дергаться?
— Директор предлагал мне на выбор: либо к нему, либо в гостиницу. Но у него дома три маленькие собачки, и кто его знает, что у них за характер, примут они Тиса или нет? Он-то все стерпит, если что, но радости ему от этого будет немного. А в гостиницу, где нас теперь готовы принять с распростертыми объятиями, я сам уже не хочу. Не люблю лицемерных людей. И притворяться не умею, а хорошего сказать в их адрес мне нечего.
— Тем более оставайтесь. А вместо сауны могу вам сегодня предложить поездку на речку. Времени еще немного, и погодка прелестная. А я, кстати, купальный сезон в этом году еще так и не открыла. Знаю чудесное местечко на реке, с чистым песчаным дном. Тис наверняка останется доволен. И я тоже. Так что весь вопрос упирается в вас, потому что доехать туда можно только на машине.
— Ну, тогда заедем по пути в магазин, — охотно откликнулся Леонид. — Я себе плавки куплю и буду весь в вашем распоряжении.
Я вовремя успела сообразить, что и мне теперь купальник нужен совсем другого размера, а то прежний уже и в бассейне начинает спадать, так что в магазине мы отоварились вместе. А потом забрали Тиса и рванули за город, на мое любимое местечко со старинным, но почти еще целым деревянным мостом и с золотистым песочком. Так как сегодня был не выходной, то народа там, кроме нас, больше не оказалось, что меня вполне устраивало. Уж мы с Тисом там оторвались по полной программе! После того как я, скуля и причитая, набралась решимости нырнуть первый раз, мы почти уже не вылазили из воды да самого заката. И я, и Леонид плавали с лохматым обормотом наперегонки и гоняли его, бросая друг другу мячик, и я даже решилась прокатиться на плывущем Тисе, после того как Леонид заверил меня, что я ему этим ничего не доставлю, кроме удовольствия. Ну, на русалку, плывущую на дельфине, я, разумеется, не тянула, однако Леонид все равно фотографировал нас с берега на свой новый телефон. А я просто млела, увлекаемая по реке этим старательно гребущим огромным черным медведем, чья нежная шерсть развевалась в воде и нежно щекотала мои руки и бок.
Уже на берегу я в благодарность за катание от души расцеловала плюшевую морду. Как я и предполагала, Тис поездкой оказался даже очень доволен. Обратно в машину нам с Леонидом пришлось его буквально запихивать. Мы бы и сами тут еще немного задержались, но и время уже поджимало, и прохладно стало с заходом солнца. А главное, комары налетели пищащей сворой. Тиске-то с его шубищей было все нипочем, нам же с Леонидом это совсем не понравилось. Поэтому, потеряв терпение, Леонид в конце концов отложил свои попытки запихнуть Тиса в машину с помощью силы и просто рявкнул:
— А ну, марш в салон, кобель ты паршивый!
Ругался он не всерьез, я-то видела, как он старательно прятал улыбку. Но Тис тем не менее обиделся. Залезть залез, сам, без дополнительных понуканий, но всю дорогу воротил от хозяина свой благородный нос. Уж я и уговаривала его, и даже на заднее сиденье к нему протиснулась, но он все равно дулся всю дорогу, до тех пор, пока, уже возле дома, выйдя из машины, Леонид не сказал ему:
— Ну прости, погорячился.
Ну кто сказал, что животные речи не понимают? По себе, наверное, судят. А вот Тиска в ответ на извинения резво вздернул и нос, и хвост, заплясал и даже лапу в знак примирения хозяину протянул. После чего весело припустил к дому, осознав, что голодный.
Вечер у нас прошел в атмосфере тепла и уюта. Экстренно привели в порядок себя и Тиску. Обоюдными усилиями быстро приготовили ужин, а потом сидели за чаем. Зная, что сегодня уже ничего не нужно делать и некуда торопиться.
— Как продвигаются дела по расследованию? — поинтересовалась я. — Уже появились какие-нибудь догадки?
— Догадки? — усмехнулся Леонид. — Нет, уверенность. В том, что эти деньги мы будем искать долго и трудно. Точно могу сказать, что над их исчезновением потрудился человек очень незаурядный. После того как суммы были выведены с заводских счетов, они просто рассыпались искрами! Где-то, может, и были собраны вновь, но попробуй отследи этот путь! Это как целый улей отслеживать по отдельно летающим пчелам.
— Ну, если зацепиться взглядом хотя бы за одну, рано или поздно она приведет к остальным, — не согласилась я.
— Да, тут вы правы. Но при условии, что удастся не потерять ее из вида. В общем, головоломка хоть куда! Буду пытаться подобрать к ней ключ. Надо бы и сегодня еще немного поработать, ноутбук у меня с собой.
— Так что же вы сразу мне не сказали, что у вас есть дела?! — всплеснула руками я. — Я у вас время отняла, утащила на речку…
— И я с радостью сам туда поехал. Разве можно было от такого отказываться? И завтра тоже поеду, с огромным удовольствием, если только предложите. Работа работой, но жить ведь тоже когда-то надо?
Я вспомнила нашу веселую беготню, плескание и плавание с Тисом и согласилась. В самом деле, скучными зимними вечерами будут вспоминаться совсем не компьютерные программы, а вот эта самая река с ее золотистым песком. И если не дарить себе таких моментов, то, того и гляди, к концу жизни вообще вспомнить будет нечего.
— А выспитесь? — сочувственно спросила я у Леонида.
— Постараюсь, — улыбнулся он в ответ.
Так пролетели и остальные дни. Не три, а пять, потому что Леонид с Тисом остались у меня и на выходные. Пролетели быстро, но замечательно. С утренними пробежками по парку, с вечерними поездками куда-нибудь на природу, с ужинами без суеты. Как ни странно, но мы всегда находили о чем поговорить. Вроде каких-то конкретных тем и не затрагивали, и даже про расследование я больше не спрашивала — решила, что сам скажет, если будет что сказать, — а просто болтали обо всем подряд. Ну, вроде как старые добрые одноклассники. А еще… пели. Голос у Леонида был красивый, этакий бархатный баритон, поэтому я как-то спросила его, когда мы сидели за чаем:
— Леонид, а вы петь никогда не пробовали?
Он удивленно взглянул на меня, потом улыбнулся, а после спросил:
— Людмила, а вы какие песни знаете? У вас ведь очень приятный голос.
Я поняла намек. И песен, как оказалось, мы знали немало: музыкальные пристрастия оказались у нас схожими. У меня после детей оставалось караоке, но про него мы даже не вспомнили: я вообще ненавижу этот прибор изощренного издевательства над соседями. Так что пели мы негромко, просто сидя за столом и перехватывая при этом взгляды друг друга. Это был тоже словно разговор, только уже совершенно в другом измерении. У меня создавалось впечатление, что чужими словами, знакомыми мелодиями мы говорили друг другу о чем-то своем, гораздо более сокровенном, чем могли бы сказать в обычном разговоре с глазу на глаз. Не знаю, возникало ли у Леонида такое же чувство, но моментами, перехватывая его взгляд, я как будто видела в нем подтверждение этому. Или мне это только казалось? Но могла ли я ошибаться в том, что было в этом человеке что-то глубоко мне родственное? Не нарисовала ли я себе какой-то идеализированный образ, за который и ухватилась в наш остро неромантический век? Не знаю. Знаю одно: вместе нам было комфортно, весело и интересно. Поэтому провожала я эту парочку, крепясь изо всех сил, чтобы только не показать им, как я расстроена. Но Леонид все равно заметил.
— Людмила, вы обо мне хоть капельку грустите или это все из-за Тиса? — попытался он пошутить.
— Конечно, из-за Тиса, — ответила я, сглотнув слезы. — А вам нехорошо дразниться такой шикарной собакой. Нахвастались и уезжаете.
— Может, мы еще и вернемся? Как знать? Дело-то запутанное.
— Тогда не забудьте на въезде в город телефон утопить. И ждите меня вечером у магазина.
— А может, на этот раз обойдемся без технических жертв?
— При условии, что сразу направитесь ко мне. А если предупредите меня заранее, то я еще и борща наварю.
— Ну вот, теперь уже не я, а вы дразнитесь.
— Я не дразнюсь, я заманиваю. На наживку.
— Заметано, — Леонид улыбнулся. — Ну что же, нам пора. Можно я позвоню вам, когда мы приедем домой?
— Попробуйте только НЕ позвонить.
— И что? Вы приедете к нам, чтобы со мной разобраться?
— Нет. Но при следующей встрече буду воротить от вас нос не хуже Тиски.
Он снова улыбнулся мне в ответ. На этот раз молча, в основном одними только глазами. Потом поднял свою дорожную сумку, пакет с продуктами в дорогу, намотал на руку поводок.
— Может, я провожу вас до машины? — в который раз спросила я.
— Не надо. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы дома и вам ничего не угрожает. Лучше помашите нам в окно, когда мы будем отъезжать.
— Хорошо.
— Да, и еще, Людмила, я разговаривал со следователем Силантьевым. Разговор шел о хищении, но между делом я попросил его серьезнее отнестись к вопросу о вашей безопасности. Он обещал мне, что займется этим уже в понедельник. Кстати, сетовал на то, что несколько раз не мог до вас дозвониться.
— Странно. У меня не было пропущенных звонков. Может, он мой номер неправильно записал?
— Возможно. Я, глупец, не догадался это проверить. Ну ничего, завтра же днем я ему перезвоню и уточню этот момент.
— Не надо, не стоит вам беспокоиться.
— Надо. Ну а теперь мы пойдем. Расставание — не самый лучший момент в жизни, так что не стоит его растягивать.
Скрывая слезы, упорно набегающие на глаза, я наклонилась и поцеловала Тиску. Заодно и щеки о его пушистую макушку осушила. А потом стояла и махала им в окно, теперь уже радуясь, что Леонид не пустил меня проводить их к самой машине: там бы я точно не сдержалась. А здесь… ну, тоже не сдерживалась, стояла и всхлипывала, но только на таком расстоянии никто этого заметить уже не мог. И мне так было легче.