— Ладно, хватит. Надеюсь, у тебя все наладится. Всего тебе хорошего, — и пошла к выходу.
— Людмила! — окликнул он меня, решив, похоже, сбавить обороты. Но я в ответ лишь на мгновение притормозила и помахала ему рукой. У меня теперь были более животрепещущие вопросы, с которыми мне сегодня тоже следовало разобраться. А именно — Николай.
Ему я позвонила, когда уже приехала домой.
— Да? — отозвался он ласковым, воркующим голосом. Хорошо, еще не добавил чего-нибудь вроде «дорогая» или, еще того хлеще, «любимая».
— Хочу поблагодарить тебя за котлеты, — сказала я. — А также сказать, что во всем остальном ты тоже в грязь лицом не ударил. В общем, молодец.
— Людочка… Что с тобой? Что-то случилось?
— А ты сам не догадываешься? Случилось то, что сегодня я побывала у следователя. У настоящего следователя. Ты ведь должен был понимать, что рано или поздно это все же произойдет? Несмотря на то, что ты поковырялся в моем телефоне.
— Вот оно что… Людмила, мне очень жаль! Послушай меня, не бросай только трубку! Я хочу сказать тебе… да, мне нужны были сведения, и в первый раз я пришел из-за них…
— Но потом узнал меня и полюбил всей душой, — насмешливо продолжила я. — Ну а как же иначе? Сценарий должен быть один, для всех пошлых любовных романов.
— Нет, ты и правда не такая, как все!
— Нет, тут ты ошибаешься. Я такая же дура, как и все остальные бабы. Так же покупаюсь на ласковые слова и заботу. И так же трезвею потом, когда все это остается позади.
— Люда, нет!!! — взвился Николай. — Да, я мошенник, я честно в этом признаюсь. Но я никогда не был ни альфонсом, ни подлецом!
— Не спорю. А кроме этого, ты еще и прекрасно готовишь, и являешься великолепным любовником. Хочу тебе сказать, что я нисколько не жалею о том, что произошло. Более того, честно признаюсь, что даже благодарна тебе за это. Но, как ты понимаешь, тебе больше не стоит у меня появляться.
— Люда, подожди…
— Все, Николай. — отрезала я. — Не трави душу, я тоже живой человек. И постарайся теперь не попадаться на глаза следователю Силантьеву. Счастья тебе. Может, ты его еще найдешь, такое, чтоб без ходок на зону? Это реально было бы здорово!
— Люда! — прокричал Николай, но я уже отключала трубку. Совсем, чтобы иметь возможность выреветься в тишине, а не под мелодию звонка.
Позже, уже немного придя в себя после роскошной истерики, я включила компьютер. Проверила, работает ли Интернет, поскольку решительно не помнила, когда пополняла счет. Оказалось, что еще работает. И, что было еще лучше, Ирка сейчас в нем тоже копалась. Значит, сегодня она дома одна, иначе нашла бы себе занятие повеселее. Я вызвала ее пообщаться по скайпу.
— Что с тобой? — встревожилась она, увидев мое зареванное лицо.
— Очередное крушение жизненного состава на полной скорости. — Я вытащила из бара бутылку, простоявшую там больше года. — Поддержишь компанию? Надраться хочется — жуть!
— Ага, наливай, — усмехнулась Ирка с экрана, картинно облизнувшись на бутылку.
— Ну, прости, что виртуально. Должна буду, проставлюсь в следующий раз. А пока, ну есть же у тебя там что-нибудь? Доставай и наливай! Я еще не настолько опустилась, чтобы пить в одиночестве.
Ирка похихикала, но не стала спорить. Вот он, прогресс! Сидя по разные стороны экрана, в нескольких километрах друг от друга, мы с ней чокнулись налитыми фужерами, а потом и синхронно их опустошили, словно находились за одним столом.
— Ну давай выкладывай, что у тебя там стряслось, — потребовала Ирка, отставляя свой фужер в сторону. — Давно я тебя такой не видела.
— После первой и второй… — проворчала я, снова наливая.
— Ну ты, мать, даешь. — Ирке пришлось сделать то же самое, чтобы не отставать. Ну а потом у нас и беседа как-то наладилась. Ирка была единственным человеком, которому я, не сомневаясь, подставила бы незащищенную спину, зная, что она никогда не опустится до подлого удара сзади. В лоб тебе любую гадость может про тебя же рассказать — это да, за что ее многие и не любят. Но лично я ее именно за это всегда и ценила. За то, что и правду всегда расскажет и что довериться ей в то же время можно, зная, что она другим не продаст. Вот я ей и выложила все, как на духу. И про свидание с неблаговерным, и про предательство Николая. Все.
— И это по такому поводу мы рыдаем? — фыркнула Ирка, так как я снова не сдержалась, всхлипнула пару раз. — Ну и дура же ты, Людка!
— Ну здрасте! — опешила я. — А что же мне теперь радоваться, что меня снова предали?
— Да кто тебя предал-то? Николай? А ты что, замуж за него собралась? Или он что-то тебе обещал? Нет? Так какого рожна ты тогда вообще распустила тут сопли? Классно провела время с классным мужиком! Ну а что настал этому конец — так ничто в нашей жизни не вечно! Почерпни из прошлого все, что сможешь, — и вперед, к светлому будущему! Знаешь, я на твоем месте не стала бы ему звонить и все выкладывать по телефону! Наоборот, позвала бы его к себе, затащила бы в постель. И преподнесла бы ему всю правду где-нибудь между делом, а потом заставила бы отрабатывать нанесенную мне моральную травму до самого утра, так чтобы еле ноги унес, а трусы вообще бы забыл под кроватью!
— Да ну тебя, сумасшедшая! — Я расхохоталась, может, немножко нервным, но все равно искренним смехом.
— И осталась бы в коллекции моих воспоминаний еще одна волшебная ночь, — невозмутимо закончила Ирка. — Людка, ну когда ты научишься не вкладывать душу во все, за что только возьмешься? Ты, наверное, и картошку с сочувственным придыханием чистишь? Ах, бедненькая картошечка, совсем без кожицы остается, ой, как ее жалко… Ну нельзя так, пойми! Ведь на такое отношение ко всему никакой сердечной мышцы не хватит! Ты ж ее иссушишь на корню чрезмерным употреблением!
— Так что ж мне теперь делать-то?
— Жить! Просто жить! И получать от этого удовольствие! Эх, жалко, что я на твое свидание с Гутяриным не попала! Вот уж хотелось бы в его кобелячьи глазки-то заглянуть! Давай-ка за это выпьем! Наливай!
Да, славненько мы с Иркой вчера посидели, ничего не скажешь! Я даже не помню, как и во сколько заснула! К счастью, проснулась раньше обычного. Точнее, вначале просто поднялась на автопилоте, фаянсового друга навестить. Потом зашла в ванную помыть руки. А вот как увидела свою физиономию в зеркале — вот тут уже и проснулась! Было отчего! Потому что похожа я была на покусанную пчелами ведьму, которая к тому же накануне крайне неудачно приземлилась на своей метле. Хорошо, что время у меня было в запасе! Я срочно принялась реанимировать свою внешность: компрессы из сырой картошки на глаза, маска из желтка на все остальное. Не знаю, кому как, а мне это всегда хорошо помогает. Сегодня тоже помогло. Так что гораздо сложнее, чем с лицом, оказалось разобраться с телефоном. Что я там наковыряла в нем с пьяными глазками? Помню, что под чутким Иркиным руководством пыталась внести номер Николая в черный список. Ирка так горячо в этом участвовала, что едва экран своего компа не пробила, пытаясь через него до меня дотянуться. В итоге мы с ней совместными усилиями чего-то такого наворотили, что у телефона, по-моему, начался нервный тик. Но если с собой, с любимой, у меня хватило времени разобраться, то на телефон его уже не было. Так что пришлось кинуть заглючившую трубку в сумку и бежать, пока не опоздала.
На работе тоже оказалось не до телефона, поскольку день начался со скандала. Так сказать, искру из меня высекли в отделе кадров: вызвали и попросили отпуск перенести, он у меня в графике был на июль запланирован. Уже который год подряд. И уже который год подряд я соглашалась его передвинуть на гораздо более печальный месяц: у кого-то что-то «случалось», и этот кто-то с легким сердцем дезертировал, а меня, безотказную дуру, оставляли вместо него, ввиду внезапно возникшей нехватки кадров. Вот и на этот раз разговор начался издалека: у меня семеро по лавкам не плачут, и с мужем отпуск не требуется совмещать. Так, может, я… Но я решила, что всему есть предел и что в конце концов пора уже людям об этом напомнить, если они это сами напрочь забыли. Или если совесть потеряли окончательно.
— Ни на день! — отрезала я, всем своим видом показывая, что решения своего не изменю, так что даже не стоит начинать уговоры. Но меня все же принялись уговаривать, причем очень активно, даже подключили к этому мое непосредственное руководство — видимо, надо было отпустить кого-то из «особо приближенных». Только этих «приближенных» год от года меньше не становится, а жизнь у меня всего одна. Так что я с каменным лицом сообщила всем, что я точно такой же человек, а чужие проблемы меня не касаются, потому что своих предостаточно. Услышав от меня такое, мои оппоненты тоже изменили тон и заявили, что могут оставить меня на работе и приказом, по производственной необходимости. Ох, не стоило им этого делать! Я в ответ напомнила им условия нашего трудового соглашения и поинтересовалась, когда мне собираются предоставить мои отгулы, хотя бы из тех, которые обязаны были предоставить еще в прошлом году? Тридцать два дня, между прочим, в том числе прерванный отпуск, который мне и сдвинули и догулять все равно не дали! В ответ мне начали мямлить что-то гневно-невразумительное, и тут меня окончательно понесло. Я написала заявление на отгулы, аж на целые две недели, начиная с сегодняшнего дня, и с ним направилась прямиком к директору. А он, то ли от неожиданности, то ли в благодарность за то, что приютила ему Леонида, это заявление мне подписал. Так что, неожиданно как для себя, так и для окружающих, к одиннадцати часам я оказалась за оградой родного завода, вольная, как ветер. Уже остывая и спрашивая себя, а может, и не стоило так распаляться? И вместе с тем задаваясь вопросом, а что я буду делать в течение этих двух недель? Вожделенная свобода свалилась на меня как-то уж слишком неожиданно. А тут еще и голова работала не то чтобы с пятого на десятое, а вообще с девятого на тридцать второе. Поэтому в итоге я решила, что, для начала, неплохо было бы вернуться сейчас домой и как следует выспаться. А потом, уже на свежую голову и осознав свое внезапное счастье, решать, как мне им распорядиться.