— Итак, есть ли в этом зале еще смельчаки? — раздался вдруг со сцены голос ведущего.
— Есть!!! — Даже не разбираясь, что за конкурс там проводится и по какому случаю вообще здесь гуляют, я ринулась через зал на эту сцену. Уже у самых ступенек сбросила свою сумку с плеча прямо на пол и вспорхнула по ним на возвышение. Застыла перед ведущим и второй (точнее, наоборот, первой) участницей неведомого конкурса. У ведущего при взгляде на меня брови скользнули под лоб. Но он тоже был человеком бывалым, поэтому они почти сразу вернулись обратно. И, больше ничем не выдавая своего замешательства, он почти спокойно попросил меня в микрофон:
— Представьтесь, пожалуйста!
— Людмила! — произнесла я в поднесенную ко мне серебристую сеточку микрофона. Охрана беспомощно топталась внизу, не смея взобраться за мной на сцену.
— Прекрасно! — воскликнул ведущий. — Итак, Людмила — вторая участница нашего конкурса! Давайте начнем! Сейчас я расскажу всем, что будет требоваться от наших милых участниц! Как только включается музыка, они начинают танцевать! Как угодно, суть конкурса заключается не в этом. А в чем, как вы думаете?
Из зала в ответ послышались выкрики с догадками и предположениями, из которых я мало что поняла. Разве только то, что я снова куда-то влипла и выбираться придется не без усилий.
— Правильно! — одобрил ведущий каких-то особо догадливых крикунов. — Суть конкурса заключается не в танце, а в паузах между ним! Во время которых очаровательные участницы нашего конкурса должны будут снять с себя какую-нибудь деталь одежды. Сразу предупреждаю, что колечки, серьги, цепочки и прочие украшения в счет не идут!
Упс! Судя по лицу моей напарницы, для нее такие условия тоже стали неожиданностью. И вполне возможно, что на этой сцене она, как и я, тоже оказалась не вполне добровольно. Но она, по крайней мере, хотя бы уже успела выпить для храбрости. Мне же оставалось уповать только на ту храбрость, что оставалась у меня со вчерашнего. Немного, надо сказать.
Музыка заиграла, и мы с моей соперницей принялись танцевать. Не знаю, как она, а я тут не особенно напрягалась — так, просто плавно двигалась под музыку. Когда же музыка смолкла, я скинула с себя свой летний пиджачок, под которым у меня была маечка, а моя соперница — шелковый палантин, под которым у нее было, естественно, вечернее платье. Зал встретил эти наши действия овациями, после которых снова заиграла музыка. Наверное, специально для того, чтобы у нас было время обдумать, что мы с себя стянем в следующий раз. А выбор, надо сказать, у нас у обеих был невелик, если только мы не собирались выходить за рамки приличия. Моя соперница, как я уже сказала, была в вечернем платье. Я, после того как скинула пиджачок, оставалась в легких брючках и в маечке. Все.
При следующей паузе мы с моей соперницей, не сговариваясь, скинули с себя по туфельке. Потом — по второй. Ситуация начинала накаляться. А провокатор-ведущий только этого и ждал. Дав нам еще немного подергаться (не телом, а нервами), он снова выключил музыку. К счастью, я вовремя вспомнила, что в брюки у меня продет ремешок! Вряд ли его можно было назвать украшением — скорее все-таки деталью одежды. Я скинула его с себя, гадая, примет ли ведущий эту мою жертву, а также, что предпримет в ответ моя соперница. Но та тоже не стала долго раздумывать и, изящно приподняв край длинного платья, стянула с себя тонкий капроновый чулок. Тут я приуныла, спрашивая себя: и чего меня сегодня дернул черт напялить туфли на босу ногу? Тогда хоть носочки бы с себя скинула, хоть бы два за один пошли. Но теперь у соперницы в резерве оставался второй чулок, а у меня — только майка и брюки. Все! Оставалось только признать свое поражение и уйти со сцены, прямо в лапы к охранникам. А уж если эти до сих пор не утратили ко мне интереса, то те трое, что на улице, и подавно не покинули свой боевой пост. Прохаживаются, поди, возле ресторана и ждут, когда меня отсюда выставят.
Музыка снова смолкла, и все выжидающе уставились на сцену. Послышались единичные аплодисменты и возгласы — несомненно, сотрапезники моей соперницы уже считали, что она победила. Она, улыбнувшись этакой многозначительной улыбочкой, красиво стянула с себя свой второй чулок и бросила его на сцену. Оставалась очередь за мной. Я замерла, спрашивая себя, да в самом ли деле со мной это все происходит? А может, я сплю? И весь этот кошмар мне просто снится? И дался мне сегодня этот бассейн!!!
Зал взорвался овациями. Я и не думала, что могу сорвать такие аплодисменты! Надеясь на то, что в этом зале не сидит сейчас кто-нибудь с нашего завода, я тряхнула головой, чтобы волосы получше рассыпались по плечам, и стыдливо прикрыла свой бюстгальтер руками. Красивый, спору нет! Но все же это совершенно неподходящий вид одежды для того, чтобы, скинув с себя майку, демонстрировать его со сцены полному залу народа. Тем более был он у меня ажурным и полупрозрачным! Ужас! Вот они до чего доводят, домашние кручения перед зеркалом без халата! А дальше что?!
Вспыхнуть от стыда и сгореть прямо на сцене ярким пламенем я не успела: ведущий уже громогласно провозглашал меня победительницей, одновременно протягивая мне поднятую с пола маечку. Я скользнула в нее одним быстрым движением, при этом же задаваясь вопросом: а что делать дальше? Ну, выиграла! А многого ли этим добилась?
Оказалось, многого! Когда я сошла со сцены, внизу меня уже поджидали. И совсем не секьюрити, которых просто затерли в угол с десяток посетителей ресторана. Мужского пола. С шампанским. Увлекаемая каким-то представительным дядечкой к его столику, я еще только по пути успела раза три выпить шампанского с кем-то еще. В голове у меня, ничего не евшей с самого обеда, зашумело. И до лампочки мне стали и мои пляски на сцене, и мой неподходящий к этому месту наряд. Впрочем, окружающие тоже обращали на мой костюмчик мало внимания. Меня радушно угощали, за меня поднимали тосты. Тот самый дядечка, цитируя Горького, вскинул свой бокал с пафосными словами: «Безумству храбрых поем мы славу!» Песни, кстати, тоже были. И танцы. До сих пор не знаю, кто в тот день гулял в этом ресторане и по какому поводу. Знаю теперь только одно: если тоже хочешь как следует погулять с незнакомыми людьми, выйди на сцену и скинь с себя маечку! (Шутка! Повторять не советую! Как вспомню свою выходку, так меня до сих пор бросает в краску и в дрожь!) Я, откровенно признаюсь, какой-то частью своего сознания настороженно ждала, что одним застольем это мое сегодняшнее похождение может не закончиться, и кто-то из моих щедрых новых друзей попытается продолжить со мной знакомство в более тесной обстановке. Эта мысль нет-нет, да и обдавала меня изнутри холодком. Но оказалось, что напрасно я беспокоилась. Мы замечательно погуляли и повеселились от души, без всяких грязных намеков в мой адрес. А потом, когда время близилось уже к закрытию ресторана и все начали расходиться, какая-то добрая душа — я уже была не в том состоянии, чтобы уточнять ее личность, — увлекла меня, направившуюся к выходу, за собой и усадила в такси.
В машину я, честно признаюсь, села далеко не в ясном сознании. Все мои проблемы как-то сами собой отступили на задний план, а сейчас мне было просто легко и весело, а еще я любила весь мир. Поэтому, когда водитель едва отъехал от ресторана и подобрал в машину еще двоих пассажиров, забыв спросить моего согласия, я совсем не возмутилась. Наоборот, радушно кивнула:
— Заходите, ребятки! Веселее будет дорога!
— Это точно! — согласился один из них, разворачиваясь ко мне лицом.
Весь мой хмель выдуло из головы будто порывом ветра. О хорошем настроении и вовсе не стоило больше упоминать.
— Долго же вы меня караулили, — сказала я пресловутой троице. — Не замерзли на улице?
— Так мы же не на улице, а в машине, — с не меньшей издевкой ответили мне. — Сообразили, что рано или поздно ты все равно выползешь наружу. А пешком домой уже побоишься идти, вот и будешь попутку ловить. А чтобы ты в другую машину не села, то даже швейцару дали на лапу, чтобы позволил ненадолго зайти в зал, просто встретить тебя там и проводить до нужной тачки.
— Умные вы ребятки, — признала я. — Во всем, кроме одного. Потому что сколько ни говорю вам о том, что зря вы за мной бегаете, а эта истина все до вас никак не доходит.
— Ладно, заткнись! — с чего-то вдруг обозлились они.
Дразнить их дальнейшими разговорами не было смысла, поэтому я выполнила это их требование, и дальше мы поехали молча. Я понимала, что влипла по самые уши, только поделать с этим ничего сейчас не могла. Ни из машины выскочить на полном ходу, имея с каждого бока по конвоиру, ни на помощь позвать. Кстати, что касалось помощи… с этим вообще было дело дрянь. Дома меня никто не хватится, потому что некому. На работе обо мне тоже если и вспомнят в ближайшие две недели, так только затем, чтобы какое-нибудь нелестное словечко добавить к моему имени. Следователь может решить, что у меня телефон снова глючит. Вот разве что Иринка вспомнит и забеспокоится? Но как скоро — это зависит от того, чем она сама сейчас занята. Вон, даже в фитнес-клуб сегодня не приехала. А в ресторане… Да, там я, конечно, чудненько засветилась! Но только никто там не знает моей фамилии-адреса, поэтому будут уверены, что я благополучно добралась домой на такси. А со следователем Силантьевым они вряд ли пересекутся по той причине, что тому и в голову не придет начинать мои поиски с ресторана. Если он их все-таки рано или поздно начнет… В общем, с какой стороны на ситуацию ни взгляни, а она мне не нравится!
Еще меньше эта ситуация начала мне нравиться тогда, когда меня высадили у подъезда типовой пятиэтажки и завели в квартиру на третьем этаже. Во-первых, потому что квартира оказалась грязной и запущенной. А во-вторых, потому что меня завели в одну из двух имеющихся там комнат, приковали к батарее наручниками и оставили сидеть на сто лет не мытом полу. Не холодно, но жестко и противно.
— Блин, скотч найти не могу! А рот бы ей пока не мешало заклеить, — посетовал один из добрых молодцев двум другим.