- Что? - пожал плечами будущий больной.
- Диво - это Самандаров из третьего подъезда вашего дома... - Кирликир прикрыл оба глаза и задумался ненадолго, а потом сказал: - Сосед, очень выпить хочется. У тебя дома, я знаю, есть бутылка водки. Сходи-ка, принеси ее, да прихвати немного колбаски с хлебом. Посидим с тобой, выпьем, поговорим. Тем более, - перешел он на русский, - жены и детей дома нету. Давай, дарагой! - и, подмигнув, добавил: - Помереть мне, как я здорово по-русски балакаю, а?..
Будущий больной, смеясь, пошел домой и спустя минут десять принес водку, хлеб и тонко нарезанную колбасу. Он вошел в мусорку и остановился в недоумении: на земле перед Кирликиром была аккуратно разостлана чистая белая скатерть.
- И это тоже не диво, - сказал Кирликир, - это просто фокус. Пустячное дело, придет время, научу. Садись.
Будущий больной разложил на скатерке хлеб и колбасу, поставил бутылку и стаканы и сел на опрокинутое ведро. Кирликир, увидев два стакана, покачал головой:
- Я водку пить не буду, водку ты будешь пить. То есть, я тоже приму, но не так, как ты, на свой манер. - Он кашлянул. - Потому что, сделай я хоть глоток, у меня слизистая оболочка сгорит, и я тот же час помру, сосед. Ты вот что, подвинься с ведром чуть вправо. Вот так, правильно. Видишь, сосед, между нами образовался шестидесятитрехградусный треугольник, и, значит, когда ты будешь пить, я необходимые мне градусы алкалоидов получу в кровь из воздуха...
Будущий больной с нескрываемым любопытством смотрел на Кирликира.
- Я мог бы тебе объяснить, как это происходит, но, во-первых, неохота, а во-вторых, ты все равно ничего не поймешь. Нет, это не телекинез и не парапсихология. Тут срабатывает один из законов гравитации четвертого вектора пространства... Сосед, я вижу по твоим глазам, что ты ни черта не понял...
У будущего больного глаза, действительно, округлились, от удивления и стали каждый величиной со сливу.
- Ну, да ты еще ладно, ты гуманитарий, не обязан знать эти вещи. Но у вас есть знаменитый ученый-физик, ну, тот, которого жена на днях с сестрой своей младшей застукала... Что, не слыхал? Да ведь об этом весь город говорит! Ну и мямля же ты, как я посмотрю... Ну, да не об этом речь. Я к нему, знаешь, во сне заявился и задал элементарный вопрос по гравитации. Ты думаешь, он сумел ответить? Как бы не так! А туда же, академиком зовется, на персональной машине ездит, в спецмагазине отоваривается. А мы?.. Ты посмотри, как мы живем?!
И Кирликир окинул взглядом мусорку. Будущий больной, проследив за его взглядом, увидел выстроившиеся в ряд мусорные ящики, набитые гниющими отбросами, увидел электрическую лампочку у входа, и слабый свет ее напомнил вдруг далекое мятущееся пламя свечи, которая так часто снилась ему по ночам. Он совершенно отчетливо вспомнил мерцающий свет этой свечи, и сердце у него гулко забилось. "Господи, - подумал он, - когда же я последний раз видел эту свечу?" Глазам его сверкнуло нечто белоснежное, чистое, мерцающее и бесконечное, и это было как море надежды. И в этот момент он услышал, как где-то очень далеко отсюда, может быть, на другом конце света, поднимается ветер. Он закрыл глаза.
- Не бери себе в голову! - сказал Кирликир.
Будущий больной открыл глаза.
- Я дело тебе говорю, - продолжал Кирликир, но уже не так решительно. Не принимай все близко к сердцу, - сказал он и почесал себе живот. - Когда начинаешь думать, появляются призраки... Свет, ветер, пятое-десятое... на все это надо смотреть сквозь пальцы, а не то дело дрянь... Да что говорить! Давай, сосед, выпьем!
Будущий больной откупорил бутылку водки, налил себе и выпил залпом. Кирликир взял кружочек колбасы и стал жевать.
- Много, сосед, - сказал - наливай по полстакана.
Будущий больной слегка подзакусил и налил себе полстакана. Кирликир взял еще кружочек колбасы и сказал:
- Сосед, я сейчас тост скажу, но ты не смейся. - Он повел носом. - Я так думаю, что на сегодняшний день это самый мудрый тост. У тебя возражений нет?
Первые сто граммов развязали язык будущему больному.
- Какие могут быть возражения, валяй, говори! - сказал он. И Кирликир нацелившись в него носом, произнес краткий тост:
- Выпьем за то, чтобы самый худой день в нашей жизни был не хуже этого!
Это и вправду был умный, прямо-таки мудрый тост, и будущий больной еще раз с удовольствием опрокинул в себя водку.
Кирликир, дожевав колбасу, правой лапкой погладил свои жесткие усы.
- Так, - сказал он, - а теперь самое время закурить.
- Ты куришь? - спросил будущий больной.
- Изредка. После выпивки недурно выкурить сигарету.
Будущий больной полез в карман, вытащил мятую пачку популярной в те годы "Авроры", достал из пачки сигарету, зажег ее и, затянувшись, выпустил дым в воздух, чтобы Кирликир принял свою долю никотина. Кирликир удовлетворенно кивнул, но закашлялся.
- Мошенники, - проворчал он сквозь кашель. - Столько отравы намешали в табак, что легкие готовы разорваться... а ты знаешь, чьих это рук дело?
- Чьих?
- Я говорил тебе о нем давеча: чудо современного мира - Самандаров!
- Не может быть!
- Я никогда не говорю того, чего не знаю, запомни это навсегда! - с достоинством сказал Кирликир. Он заметно осмелел, от опасливой осторожности, которую будущий больной подметил в нем в первые минуты знакомства, не осталось и следа. Теперь, совершенно успокоившись насчет своего соседа и не опасаясь никаких пинков, он смело повел застольную беседу и выказал себя завзятым тамадой. А что еще надо в наше время твари крысиного рода-племени?.. Посиживай, ешь спокойно колбаску, накачивайся потихоньку винными парами и благодари аллаха, что никто тебя не пинает ни в бок, ни в голову. Эти последние слова, как на табло, зажглись вдруг в мозгу будущего больного. "Что еще за пинок, почему он должен бояться пинков?" - раздраженно подумал он и понял мгновенно, что у него тоже прорезалась способность читать кое-какие мысли своего удивительного собеседника.
- С моего разрешения, сосед! - заявил Кирлйкир. - Если не будет на то моего соизволения, ты ничего, ни единой буковки то-есть, не прочитаешь!... Он выпрямил указательный палец - коготь правой лапки, и поднял его вверх. У меня, мой дорогой, пока нет права вмешиваться в интеллектуальную эволюцию и ускорять ее.
Будущий больной согласно кивнул, и точно таким кивком ответил ему Кирликир.
- Тяпнем еще по полста! - попросил он.
- С удовольствием! Твое здоровье, Кирликир! - и будущий больной налил водки в стакан и разом ее выпил. Кирликир, отдуваясь и отфыркиваясь, сунул в рот кружочек колбасы побольше и сказал:
- Хорошее слово - тяпнуть! А я и не знал. Выпить, хлебнуть, наподдать... и тяпнуть! Это, кажется, наиболее употребительный в ваших краях глагол, а? Да перейдут ко мне твои боли!..
Будущий больной вздрогнул и оглянулся по сторонам, потому что эти слова мог сказать лишь фельдшер Махмуд. Но фельдшер Махмуд в этот момент был за тридевять земель отсюда, и его голосом, со всеми его интонациями и своеобразным мягким выговором вещал Кирликир, и делал это, может быть, не только ради шутки. Скорее всего не ради шутки, а ради подтверждения своего всеведения и всемогущества,
Кирликир усмехнулся, но не стал акцентировать свое внимание на очередном замешательстве будущего больного.
- Так вот, я хотел рассказать тебе о Самандарове из третьего подъезда, а ты все отвлекаешь меня мелочами и сбиваешь с мысли. Ты закуси, закуси, а не то опьянеешь.
Будущий больной послушался его и, сделав себе бутерброд с колбасой, стал есть. Кирликир, прикрыв один глаз, продолжал:
- Три. дня тому назад у Самандарова на слизистой оболочке двенадцатиперстной кишки образовалась опухоль величиной с горошину... А этому идиоту и невдомек пока. - Кирликир открыл закрытый глаз и посмотрел в оба на собеседника, - и будущему больному почудилась в этом взгляде укоризна. - Я знаю, как кого назвать, ты не беспокойся. Умного с глупцом не спутаю, уж будь надежен на этот счет. Ты, к примеру, не так, чтобы был умен, но человек хороший, это без сомнения. А Самандаров кругом дурак. И отец был дураком, и сам дурак. Хочешь знать, почему? А вот выслушай и рассуди сам. У Самандарова дома денег восемьсот тысяч. И не в старых рублях, учти, а в новых. Я уже не говорю о золоте и бриллиантах, которые он прячет в отцовском доме, в Агдаме. И все это богатство нажито на табачной фабрике, вот на этой пресловутой "Авроре". За счет не сортных добавок... Попросту - отравы. Смекаешь? Отравляя людей, он наживал себе деньги. Нет, ты пойми меня правильно! Я не против предприимчивости. Умелому - и слава, и благо!.. Люди цеха левые открывают, торгуют, наживают, проживают... До них мне дела нет!.. Опять же, умелому - дай бог! Такие нынче времена, что приходится вертеться, да, да! Ты по себе не суди, ты растяпа, анахронизм по нынешним временам. Не можешь штанов приличных себе купить! Ну да не о штанах сейчас речь. Этот мерзавец, я о Самандарове говорю, взял себе за правило каждое лето ездить в Сочи или Кисловодск. Положит себе в карман тысяч тридцать и вроде бы сердце больное ездит лечить. Растлевает с помощью своих проклятых денег пятнадцати-шестнадцатилетних девочек, а потом возвращается домой, к жене своей. А я ведь предупреждал его, я во сне к нему являлся, тоже ведь душа у меня не железная, пугал его, увещевал, будь мол, человеком, имей жалость к малым, неразумным детям, не ломай им жизнь, а то ведь поплатишься, ах, как поплатишься за все свои мерзопакостные дела!.. Да что толку, с дураком говорить! Знаешь, что он отвечал мне? Трепись больше, говорил он мне, я тебя, как облупленного, знаю, ты из ОБХСС нашего района, за язык меня тянешь, выведать кое-что хочешь. Каков! Ну что с этаким дураком говорить, а, сосед? И вот - результат. Через шесть месяцев горошина вырастет и станет с куриное яичко, и пойдут метастазы по всему желудочно-кишечному тракту, оттуда - в легкие... и ка