– Заблудилась?
– Нет.
Она все еще сжимала шприц.
– Я провожу.
И он, дыша перегаром, шагнул к ней. Первая мысль была – воткнуть ему в шею иглу и бежать. Так часто делают в кино. Видимо, она смотрела слишком долго на его гладко выбритую массивную шею с бьющейся на ней жилой.
– Что ты там прячешь?
Он схватил за руку и вывернул кисть так, что Марина вскрикнула.
– Тихо, тихо. Я просто проверю.
Марина тут же услышала, как шприц упал на землю.
– О, – протянул он и щелкнул языком. – Нехорошо.
– Это не мой.
Что? Зачем она вообще решила объясняться с этим типом? Нужно вырвать руку и бежать. Он не догонит, он пьяный.
– Дернешься, и я сломаю тебе запястье.
– Отпустите. Мне домой надо.
– Конечно надо. Ночь на дворе, а ты шляешься со шприцами.
– Это не мое.
– Как вы заебали. Наркоши малолетние.
Он качнулся сильнее, и из-под майки выскочил жетон на цепочке. «Военный», – подумала Марина. И стало почему-то легче оттого, что он не беглый зэк.
– Где взяла? У Феди?
– Пожалуйста, пустите.
Голос ее сорвался, и хватку он ослабил, но руке все еще было больно.
– Как зовут?
– Марина.
– Фамилия?
– Иванова.
– С Пограничной?
– Да.
– Васильны внучка, что ли?
– Да.
Тут он как-то с облегчением вздохнул. Хмурый взгляд его стал мягче. Он ослабил хватку, но руку не отпустил.
– Пошли.
Это прозвучало так, что и нельзя было подумать сбежать, не покалечившись. Марина подстраивалась под его нетрезвый, но все-таки твердый шаг. В какой-то момент даже казалось, что, отпусти он руку, она обмякнет, как растаявшее мороженое.
Дорогу эту к Пограничной она знала, но старалась ею не ходить. Улица устроена самым отвратительным образом. Одна ее часть, там, где начинался отсчет, была оторвана большим оврагом от ее продолжения, и никто, во всяком случае Марина точно, не знал, где она кончается. Будто перебитый в нескольких местах удав, проглотивший крокодила, Пограничная ползла по району от одного оврага, где пасли стада, до каменного карьера, где жила Катя. И если незнающий прохожий решит идти по улице, никуда не сворачивая, в надежде пройти от начала до конца, он все равно заблудится.
Рядом с тем самым оврагом, куда Ангелина Васильевна гоняла свою Зорьку, и шли сейчас Марина с незнакомцем. Хотя в их краях не бывает совсем уж незнакомцев. Так или иначе где-то они уже встречались. И, судя по его тельняшке, пару лет назад. Кирилл Бутов, Киря.
От страха ладонь вспотела и норовила выскользнуть, но, будто не замечая, Киря продолжал ее держать. Шли молча. И Марина хотела что-то сказать, разрезать эту давящую тишину ночи, но так и не придумала. Вскоре послышалась негромкая музыка. Они подошли к мастерской Бута. Нет, Марине дальше. Ей надо домой. Но вот она уже оказалась в круге неяркого света одной лампы, висящей на шнуре над столом. За столом сидели двое. Один из них уронил голову на сложенные руки, а второй смотрел, как рядом в остатках света чистил двигатель худощавый парень без майки. Он весь был измазан мазутом, но железяка в его руках сияла чистотой. Он, щурясь, заглядывал в щели, где можно еще ее натереть.
– Принес? – Из домика выбежала девушка.
Марина знала ее. Ее звали Марчеллой. Имя у нее было совершенно другим, но как-то все привыкли называть ее так, и мало кто знал, что по паспорту она тоже Марина и немногим старше двадцати.
– Как он?
– Лежит.
Марчелла вздохнула и будто только увидела Марину. Смерила ее взглядом, как делают всегда девчонки, чуть дернула острыми плечами и вернулась в дом.
– Тут подожди, – сказал Киря и прошел следом.
Марина смотрела, как он нагнулся, входя в дверь, и будто чуть повернулся боком, страшась плечами задеть косяки.
Из маленького магнитофона на столе играла музыка. Марина пробовала прислушаться, вдруг это что-то знакомое, из ее мира, но тщетно. Или было слишком тихо, или сердце сильно шумело в ушах.
– Глухая? – донеслось из-за стола. – Говорю, садись. В ногах правды нет.
Тот, что смотрел только что на парня с железякой, ногой выдвинул стул из-под стола. Звук вышел резким. Дремлющий на сложенных руках вскинул голову и покрутил ей, открывая рот.
– Извини, Сережа. Не хотел разбудить.
Сережа вертел головой. Движения были резкими, и даже казалось, что он вот-вот сломает себе шею.
– Вова где? – спросил Сережа.
– Марчелка лечит его.
– Я б и сам полечился.
– Завтра на службу, Сережа.
– Пфф… – Сережа шумно выдохнул. – Давай выпьем, и я пойду.
– Давай выпьем, и оставайся тут. Раскладушку найдем. Семен, у нас же есть раскладушка?
Семен, все это время самозабвенно чистивший железяку, поднял голову. Казалось, он только заметил обстановку. Недолго, но с удивлением оглядел стоящую Марину.
– Была где-то.
– Пойди найди, сынок.
Семен со вздохом встал и ушел вглубь двора, в темноту.
– Ну а ты, красавица, чего стоишь? Присядь с нами, выпей.
– Ты чё, Валюх, по малолетке захотел?
Сережа прищурил один глаз и силился рассмотреть, а голова его продолжала крутиться из стороны в сторону, будто плохо прикрученная к телу.
– Сколько тебе, красавица?
– Пятнадцать.
– Ц-ц-ц, – прищелкнул Валентин. – Куда катится мир? Слышь, Сережа!
– А! – Сережа сощурил глаз на Валентина.
– Я говорю, мир куда катится? Дети шляются по ночам. Куда ты смотришь?
– А я чё? Родители пускай смотрят.
– Родители. Родители работают в три смены, чтобы на хлеб заработать.
– И я работаю.
– Плохо работаешь, Сережа. Вон дети на твоем участке шляются.
– Как зовут?
Что-то в тоне Сережи показалось пугающим, и Марина уже думала развернуться и бежать, как из домика вышел Киря. И ему Марина невольно обрадовалась.
– Дядь Валь, ты опять грузишь? – спросил он.
– Твоя? – Валентин кивнул на Марину.
– Не твоего ума дело.
– Ишь! – хмыкнул он и крикнул вглубь двора. – Семка! Семка, поганец, нашел?
– Нашел, – послышалось.
– Стели в прихожке, и пошли домой.
– А если с батей чё? – спросил Киря.
– А ты на что, дубина стоеросовая?
– Ну ладно, дядь Валь, я же пошутил.
– Шутить с малолетками будешь, Кирюша. А со старшими надо почтительно разговаривать. Или в армию сходил, все теперь? Самый умный?
– Нет, дядь Валь. Вообще без мозгов. Последние отбили.
Киря подошел к Валентину и сжал его плечи. Было в этом движении что-то трогательное.
Семен появился из темноты с раскладушкой. Он занес ее в домик и через минуту вышел. Подхватил под мышки уже храпящего Сережу и вволок в домик.
– Так чего делать, если что? – неуверенно спросил Киря.
Валентин помолчал. Из домика уже вышел Семен, натягивая футболку. Он успел вымыть руки и лицо, но футболка все равно была в пятнах.
– Проснется, ацетилки ему две. А утром Лара прокапает, я ей из дома позвоню.
– Ага, хорошо.
– И это. – Валентин почесал затылок и кивнул на Марину. – Поосторожней.
– Угораешь, дядь Валь? Это ж внучка Васильны!
Валентин ничего не сказал, выключил магнитофон и прошел к калитке, Семен, зевая, двинулся следом.
Марина словно оказалась в сцене, где ей не стоило быть, но что-то во всем происходящем мешало собраться с духом и рвануть вслед за Валентином и Семеном. Выбраться из липкого света одинокой лампы. И снова обрушилась на нее тяжесть всего вечера, и воспоминания о Жене выдавливали слезы, и она подумала самую подростковую мысль из всех, что могли возникнуть в ее голове в тот вечер. Неужели она так ужасна, что Женя от нее отказался? Неужели ей всегда будут предпочитать таких, как Лена?
– Посиди со мной.
Киря сказал это почти умоляюще. Марина обвела глазами пустой двор, будто ища часы. Они оказались на стене гаража. Большие, с белым циферблатом. Показывали без четверти одиннадцать. Полчаса еще в запасе, подумала Марина и села на предложенный Валентином табурет. Киря посмотрел через стол, усмехнулся и пересел на соседний с Мариной стул. Взял со стола граненый стакан, повертел его в руках, будто считая грани, понюхал, поморщился и поставил обратно.
– Ну, рассказывай.
– Что рассказывать?
– Где шприц взяла.
Марина уже забыла про шприц и теперь думала, что бы сочинить правдоподобное. Правда, как ни странно, выглядела самой нелепой выдумкой. Она не успела открыть рот, чтобы соврать про то, что просто нашла на дороге и хотела выбросить в мусор, как Киря резко и грубо схватил ее за запястья и притянул к себе. Он склонился над побелевшими руками и стал рассматривать.
– Ну так расскажешь или я проверю другие места?
– Да не мой он. Нашла.
– Где?
– В кустах возле террикона.
– Что ты делала в кустах?
– Домой шла.
– Крутовато.
– Хотела обойти. Там на улице кто-то был. Я испугалась и пошла через терриконы. Когда вышла, в ноге шприц уже торчал.
– В ноге? Покажи.
Марина развязала шнурки и достала ногу. На белом носке виднелась красная точка. Киря снял носок и осмотрел место укола. Марина не могла разглядеть из-за его головы. Пыталась прислушаться к ощущениям, но ничего, кроме его пальцев, сжимающих то тут, то там стопу, не чувствовала.
– Жить будешь.
Он потянулся за недопитой бутылкой, открутил крышку, отпил и плеснул на ногу, слегка защипало. На месте прокола виднелась синеватая точка. Марина натянула носок и обулась. Теперь точно нужно домой.
Несколько минут, хотя показалось, что целую вечность, они сидели молча. Марина поглядывала на часы. Ровно одиннадцать. Киря смотрел куда-то в сторону. Согнулся на стуле. Его могучая фигура казалась теперь маленькой, как будто кто-то открутил на нем ниппель, стравливая воздух.
– Какое убожество, – наконец произнес он. – Все вокруг. Думал, приду, с девчонками буду гулять. А я только пью да отцу жопу подтираю.
Он снова отпил из пластиковой бутылки, не морщась, будто глотнул воды.
– Вон Марчелка. – Он кивнул в сторону домика. – Я ж по ней сох в школе. Да все сохли. А сейчас? Куда бабы нормальные делись? Пардон, девчата. Девочки. Вам же еще в куклы играть, а вы третесь по хатам с мужиками. У них уже не стоит, а туда же. Помоложе. И чтоб сиськи торчком…