На карьере почти никого не было. Несколько детей прыгали с низенького камня. Идеальный час до аншлага. Марина поспешила занять место на плоском камне, который, как нос корабля, выступал над водой. Оглядевшись еще раз и убедившись, что никто не смотрит, Марина кое-как надела купальник. Подумала, что так читать письмо будет еще картиннее. Но тут же напомнила себе, что подруги у нее больше нет и не с кем разделить момент. Усевшись на камень, она несколько минут собиралась с духом, чтобы открыть. Подумала одеться обратно, но уже чья-то фигура показалась наверху.
Осторожно вскрыв конверт, Марина достала несколько страниц письма. Ей нравился почерк Кати. Такой взрослый, как у мамы. Свой почерк она не любила, он казался бесконечно детским. Начала читать.
Дорогая Марина!
Я не знаю, как назвать человека, который стал мне дороже собственной семьи. Ты больше чем подруга. Ты больше чем сестра. Я помню день, когда мы познакомились. Карина тогда мне рассказала про тебя как про очень правильную девочку. И я подумала, что ты скучная. А сейчас думаю, что Карина ничего не понимает в людях и лучше ей никогда не давать оценки. Знаешь, как она сказала про Сашу (тут я задыхаюсь)? Она назвала его кобелем. Я знаю кобелей. Мой отец был кобелем. Саша кто угодно, только не кобель. Он скорее убийца. А про Женю сказала «зайка». Ну что за дура? Не дружи с ней. Она ничего не смыслит в людях. Ты не «правильная». У них у всех глаза на жопе. Ты огонь. Но огонь этот загасили эти идиоты. Во всем Казахстане не наберется столько дураков, как в одном вашем городишке. (Здесь я рада, что уезжаю.) Самая большая глупость моя была позволить заразить себя местным идиотизмом. Знаю, везде полно идиотов. Но ваши идиоты особенные. Они как ВИЧ-инфекция, которую если подхватил, то на всю жизнь. Я подхватила. И это на всю жизнь. Но возможно, нормальность моего нового дома поддержит меня. Я переживаю за тебя. (И тут я просто поражаюсь, как ты удержалась над всем этим. Как ты смогла сохранить разумность.) Карина – дура, если считает тебя правильной. Это не так зовется. Правильность или неправильность – дурацкие слова. Этот уродец Вован называл девчонок правильными и неправильными. Правильные – те, что девственницы, но дают ему по первому требованию, а если они расстаются, пусть сбросятся с обрыва. Он самый главный идиот, кстати. Надеюсь, он станет импотентом. Я раскинула карты. Жаль только Светку. Знаю, я затянула начало, но так боюсь подходить к главному. Поэтому потерпи еще немного. Лена. Я тебя прошу, не дружи с ней. Не потому, что она «неправильная» по дурацкой системе, а потому, что она просто дура. Не такая, как Карина. Карина нормальная девчонка, просто она заразилась идиотизмом, но у нее от природы сильный иммунитет, она справится. А Лена родилась с идиотизмом, и это не лечится. Знаешь, она как-то рассказала мне, как сделать так, чтобы презерватив порвался. А через неделю снова рассказала. Это не лечится. Вообще, без меня тебе несладко придется. И от этого я страдаю. Но мне была бы крышка, если б я осталась. Я подбираюсь к главному. И не хочу переписывать начало, так что потерпи. Еще может кончиться ручка, придется искать новую. Когда закончишь школу, уезжай. И про Женю забудь. Знаю, что непросто будет. Потому что он не такой идиот, как остальные, но его проблема в том, что он хочет быть идиотом, как остальные. Понимаешь? Трус. Тут, пожалуй, Карина права в том, что он зайка. Не такая она дура все-таки. И вот главное. Ты не «правильная». Будь ты правильной, этот трус ни за что бы тебя не бросил. Вы бы поженились. Я карты кидала. Но ты – это ты. Ты сумела выбрать не самого идиота, в отличие от меня. Я собиралась извиниться в письме. За Сашу. Я сейчас скажу глупость, но я хотела тебя защитить. От него. От них всех. Думала, поиграю с ним и брошу. И ты сохранишь себя. А сама вляпалась. Говорю, это зараза. Хотела защитить тебя, а пострадала сама. Отсюда мораль – не лезь в чужие дела. По жизни мораль эта хороша, но конкретно в этом случае она идет на хрен. Потому что это было Божественное провидение. Ведь ты любишь все эти штуки с Богом. Так вот, можешь мне не верить, но, когда я увидела этого Сашу, которым ты мне все уши прожужжала, я услышала четко: «Не подпускай его к ней». Может, не так дословно, но смысл ты поняла. Думаешь, мне не больно было оттого, что я предаю лучшего человека на земле? Но я сделала это ради тебя. Он бы тебя убил. Потому что он кто? Никакой он не кобель, он убийца. Таких надо еще в детстве кастрировать или просто отрезать голову. Он бы тебя убил. Я карты кидала. Я выжила, потому что была готова. Знала, что так будет. Ты бы не выжила. Потому что кожа у тебя тонкая. Чтобы жить среди идиотов, надо носить железные доспехи. Но в них жарко. Не хочу, чтобы ты думала, будто я сейчас напрашиваюсь на благодарность от тебя. Мне не нужно. Я хочу, чтобы ты не думала обо мне так, как могла бы. Я не плохой человек. И тем более не плохая подруга. Я твоя лучшая подруга, и лучше у тебя не будет. Это точно. Прости, что так тебя бросаю. Но кажется, ты что-то нащупала. То, что тебе поможет. Держись за него. Он тебя спасет. Но сильно не увлекайся спасением. А Женю забудь. Он конченый человек, потому что безвольный. Ничего хорошего его не ждет, пока он здесь. А он никуда отсюда не денется. Ты знала, что его отец тоже повесился? Не вздумай его спасать. Ты не сможешь. Не хотела я, чтобы так мы прощались. Скорее всего, я уже на полпути к Игорю. Я думала, что люблю его, пока не встретила Сашу. Саша показал мне, что такое любовь. Это отвратительное кровавое месиво. Лучше без нее. Игорь будет хорошим мужем. Поможет мне поступить в институт. Думаю, на философский. Там самый низкий конкурс. И кто знает, может, стану философом. А пока поработаю у Игоря в пластиковых окнах. Я не знаю, напишу ли тебе еще. Ты будешь шрамом на моей душе. А надо ли бередить шрамы? Знаешь, Саша как-то мне сказал, что ты ничего. Я спросила, почему отверг. И он ответил, будто это был не он, а сам дьявол. Он был пьяным, поэтому нес всякую чушь. Я не верю в дьявола. Но верю в идиотию, что крепнет в Саше. Знаешь, держись от него подальше. Помнишь, мы встретили американцев. У них нет этой заразы. Только не смейся. Я не имею в виду всех американцев, они по большей части тоже идиоты. Я имею в виду тех американцев в белых рубашках не по размеру. Один был рыжий, кажется. Прости, что я высмеяла тогда тебя. Это все местная зараза. У меня против нее не оказалось иммунитета. А у тебя прививка с рождения. Я хотела тебя спасти и сама заразилась. Но я выдержу. И все у меня будет нормально. Не хорошо. А просто нормально. Как у всех. Хотя у кого у всех? У Лены не будет даже нормально. У Карины может быть. Света, скорее всего, тоже с прививкой, но той, что раннего поколения, с побочными эффектами. Но похер на Светку. Я переживаю за тебя. Ты говорила, что беспокоишься за бабушку. Не стоит. Она у тебя камень. Лучше последи за мамой. Ладно, я и так исписала бумагу. Береги себя. Носи купальничек, что я связала. Он тебя убережет от цистита. Такая зараза, не дай бог никому. И может, даже от идиотов. Хотя ты в любом купальнике выглядишь круто. Знаю, ты мне не веришь. Но это так. У Жени и правда нет шансов. Если сможешь сохранить себя до лучших времен, сохрани. Все. (Тут я рыдаю до одури.) Прощай.
Марина смотрела на исписанные любимым почерком листы в руках и не знала, что делать. Бежать к Раяне и умолять дать адрес, чтобы написать ответ? Или вовсе купить билет на поезд? И где она сейчас? Все еще едет или уже обнимается с Игорем? И что она имела в виду, говоря про маму? Хотелось все обсудить, задать вопросы. Что значит «прививка от заразы»? И почему Саша убийца, а Женя обречен?
Марина посмотрела на темную гладь карьера, смяла листы, засунула их в карман шорт и нырнула с камня. Уже в воде она подумала о том, что так нырять опасно. Под водой открыла глаза и огляделась. В мутной синеве было тихо. Каких-то пара часов, и шум заполнит глубину. Марина вынырнула, набрала воздуха и снова отправилась в холодную глубь. «Вот бы стать русалкой, – подумала она. – Найти подземные ходы и выплыть в мировой океан». С Катей они фантазировали, что русалки наполовину рыбы верхней частью. И много смеялись.
Дома бабушка спросила про Катю. Она умела подловить, когда меньше всего ждешь. Сейчас, когда Марина вернулась мокрая с карьера, ей не хотелось говорить. Но бабушка не отстанет.
– Она уехала.
– Покрутила хвостом и тю-тю?
– Каким хвостом? Ба!
– Знама каким.
– Да почему ты вечно такая? Говоришь, что кто-то крутит хвостом, а сама… – Марина запнулась.
– Что – сама? – Бабушка встала в позу.
– С Бутом!
Марина бросила этот комок слов в бабушку и почувствовала горячие слезы в горле.
– Это не твое дело, но я объясню.
– Ба, не надо. Прости.
– Нет, ты послушай.
– Не хочу, ба. – Марина умоляла.
– Думаешь, на что мы живем? На мою пенсию? Или на мамину зарплату? Которую она не получает, кстати, уже два месяца. Но это ее крест.
– Ба, прости. Я больше не буду.
– Принцесса нашлась. Думает, что все вокруг нее вертится. Катя уехала. Глядите, люди, горе какое!
Бабушка вошла в раж. В такие моменты Марина думала, что по ней плачут сцены провинциальных театров. Бабушка могла даже заплакать, если того требовал сюжет. Когда умер дед, она была так занята приготовлениями к похоронам, что совсем забыла отыграть положенное горе. А когда вспомнила, сделала это так, что стало даже неловко. На кладбище она хотела броситься на опускающийся гроб и уже сделала шаг, как у одного из могильщиков соскользнула веревка и гроб рухнул одним краем. Извечная проблема гробовщиков. Бабушкина приготовленная скорбь вмиг сменилась гневом, который она обрушила на бедолагу. Марина часто думала, как в гробу все съехало и, может, даже руки развалились. Но бабушка этот случай не вспоминала. А когда Марина спрашивала, отвечала, что не помнит, потому что горевала. Но если спросить, чего и сколько она в тот день поставила на стол, чтобы накормить и напоить сто десять гостей, она расскажет без запинки.