Подниматься из карьера всегда сложнее. Все веселое уже позади, впереди только извилистая и жаркая дорога.
Когда Женя добрался до обрыва, откуда прыгнул, увидел Марину. Она сидела на лежащем на дороге мотоцикле и ковыряла веточкой в ногтях. Женя обрадовался. Марина молча встала.
Женя с трудом поднял свою «Яву», но старался этого не показывать. Попытался завести.
– Нельзя за руль.
– Не катить же три километра.
Женя снова попробовал завести, но уже с меньшим рвением. У него было подозрение, что фиксатор жиклера соскочил. Тогда придется разбирать вечером. А ведь еще нужно вернуться в мастерскую. От мыслей о мастерской Бута скрутило живот.
– Ладно, пошли так.
Женя уперся ногами в землю и толкнул мотоцикл. С горки легче, но дальше будет несколько подъемов.
Они шли молча. Женя катил мотоцикл, обливаясь потом, и думал, как было бы здорово на нем ехать с ветерком.
– Давай через Шанхай.
Женя сказал это на развилке. Одна тропа вела к началу или концу Пограничной и дому Кати и всех знакомых, которых только можно встретить, другая – в густой район с кучей безымянных улиц. Пройти мимо дома Кати казалось невыносимым.
– Нас там изнасилуют и закопают, – тихо проговорила Марина.
– Скорее бы, – так же тихо ответил Женя.
Шанхай казался прохладнее. Высокие деревья, непонятно кем и когда высаженные, густо росли среди беспорядочно разбросанных домиков. Мама запрещала гулять здесь, но пацанами они все равно бродили по петляющим улочкам. Как-то одноклассник позвал Женю сюда после школы, сказал, тут можно найти деньги. Они и правда нашли две сторублевые бумажки. Честно поделили. Дома Аня сказала, что они заговоренные и у Жени отсохнет рука. На следующий день одноклассник не пришел в школу, и Женя подумал, что проклятие подействовало. Убежал с уроков, закрылся у себя в комнате и ждал, когда и за ним придет проклятие. Женя отказывался выходить целый день. Когда мать узнала, в чем дело, побила Аню и устроила обряд снятия порчи с яйцом. Одноклассник действительно сломал руку, прыгая на кровати.
Они шли по улочкам с непохожими друг на друга домами, казалось, уже долго. Женя подумал, уж не заблудились ли они, когда увидел высокую кирпичную ограду. Им придется либо пройти мимо страшного дома барона Феди, либо пробраться через мусорный овраг со змеями. В том, что среди гадкого мусора с дохлыми кошками и собаками живут змеи, Женя не сомневался.
Толкать мотоцикл по узкой тропинке было неудобно, но Женя не жаловался. Марина мужественно шла за ним, и пусть Женя не хотел это признавать, но ее присутствие успокаивало. Иногда он забывался, и казалось, что они просто гуляют по странным местам. Женя обернулся посмотреть на Марину. Он даже хотел улыбнуться, но увидел ее напряженное лицо и отвернулся.
Наконец они вышли на широкую улицу. Среди маленьких скрюченных домов пугающе возвышался большой кирпичный. Вдоль забора были припаркованы «девятка» и «жигули». В серой «девятке» на заднем сиденье развалились двое. У Жени похолодело внутри. Он знал это место. Женя едва заметно обернулся на Марину. Она смотрела под ноги, лицо ее было бледным и уставшим. Ему хотелось взять ее за руку, провести через все это. Но он молча катил мотоцикл дальше.
– Помощь нужна?
Кто-то вышел из двора. В расстегнутой рубашке и с золотым крестом на волосатой груди он чем-то напоминал Бута. Двое в «девятке» тоже уставились на них.
– Не, докатим.
– Давай подсобим.
Женя остановился. Он знал, что игнорировать его помощь не лучшее решение. Но вести переговоры, как это делал Саша, он не умел.
– Давай, давай. – В рубашке с крестом приглашал во двор.
Женя беспомощно оглянулся на Марину, она шла за ним. Она тоже все понимала. Бессмысленно бежать.
Во дворе двухэтажный дом окружали разные постройки, но внимание привлекала беседка с огромной печью. От нее исходил жар. Возле печи две женщины что-то громко готовили под работающий телевизор.
– Я Федя Иванов, – сказал мужчина с крестом.
– Знаю. Я Демьянов.
– Слыхал про деда. Упокой, Господь, его душу. – Федя перекрестился. – А это? Невеста?
Федя подмигнул Марине и засмеялся. Женя не ответил.
– Что забыли в наших краях?
– Заблудились.
– Вынюхиваете?
– Нет.
– Я знаю, с кем вы якшаетесь.
– Мы просто шли домой.
– Значит, так. Зови старика. Разговор давно назрел.
Женя поднялся и хотел кивнуть Марине, но Федя его остановил.
– Девица останется. Залогом.
– Да она вообще не местная.
– Вот и познакомимся пока.
– Пожалуйста. – Женя не слышал своего голоса.
– Иди, не позорься.
Двое, что сидели в «девятке», вдруг оказались рядом.
– «Яву» тоже оставь. За ней ты точно вернешься.
Двое проводили Женю к выходу и закрыли за ним калитку. Стало трудно дышать. Женя почувствовал, как зачесалось все тело. Плохой знак. Такой зуд всегда предшествовал оцепенению. Но цепенеть нельзя. Нужно бежать. И Женя побежал. Он не помнил, как выбрался из лабиринта кривых улиц. Он не помнил, кто его окликнул, когда он пробегал мимо знакомых домов. Он не помнил, сколько времени он бежал, прежде чем вбежал в мастерскую Бута.
Кто-то красил недавно поставленный бампер на «Волге». Женя вбежал в домик. Впервые он переступил этот порог. В комнате, что служила кабинетом бухгалтерии, никого не было. Валентин обычно приходил либо утром, либо вечером. Женя дернул на себя вторую дверь и пошатнулся. Темнота и духота сдавили внутренности. Не сразу он разглядел обстановку. Разложенный диван со скомканной постелью, стол, кресло и шкаф. А на стене огромный ковер. На диване лежал Бут, а под боком Марчелла.
– Дядя Вова, – позвал Женя.
Бут не отвечал. Марчелла медленно открыла глаза, посмотрела сквозь Женю, закрыла, потом снова открыла.
– Ты попутал? – Она попыталась встать.
– Его Федя Иванов вызывает.
– Иди отсюда, – сказала она.
– Там Марина.
– Ты оглох? Вали!
Женя шагнул к кровати и бросил взгляд на шприцы на столе. Марчелла перехватила его взгляд.
– Давление.
– Пожалуйста, разбуди его.
– У них с Федей все улажено.
– Нет, не улажено. Надо идти. Пожалуйста.
Марчелла уже почти села, потирая глаза.
– Не встанет он, Жень. До вечера не встанет.
Женя почувствовал, как пол расплывается под ним и его засасывает в какую-то липкую лаву. «Господи, помоги», – подумал он и отключился.
– Какого хуя тут происходит? – услышал Женя.
Нужно встать и все объяснить. Киря поймет. Он поможет.
– Федя, – пробормотал Женя.
– Какой Федя?
– Федя зовет.
– Он говорит, что видел Федю, тот забрал кого-то.
– Что? – Киря запнулся. – Последние мозги продолбили?
Киря ударил кулаком в стену, Женя очнулся.
– Кирилл, не порти нам все, – спокойно сказала Марчелла.
– Я порчу? Я порчу? Оглянись! Ты давно в дерьме!
Киря вышел и хлопнул дверью так, что штукатурка на потолке осыпалась. Бут открыл глаза и подслеповато посмотрел на Женю. Это длилось не больше секунды. Потом его глаза расширились, и он повалился с дивана, но не упал, а как-то пошел. Будто против воли, будто кто-то невидимый переставлял его ноги. Он переступил через Женю, выругался и вышел. Женя поспешил за ним.
– Кирилл, не смей, – осипшим голосом крикнул Бут. – У нас мир.
– Да пошел ты, – буркнул Киря.
– Подумай о матери.
– Сам думай! Меня достало это дерьмо.
Киря возился в сарае, перебирал железяки.
– Сынок, Христом Богом прошу.
Бут опустился на колени. Он стоял в пыли посреди двора, все смотрели на него. И в этот момент Жене стало его жаль.
– Кирюх, давай на «мерине», – сказал кто-то из мастерской.
– Только аккуратно, – согласился Киря. – И за Пашком заедем. У него волына была.
– Кирилл, не смей, – все еще хрипел Бут.
Киря не обращал внимания на отца, собирал какой-то тяжелый лом. Другой мастер заводил «мерседес».
– Этого с собой возьми, – сказал Бут, поднимаясь с колен.
Киря кивнул Жене, чтобы садился на заднее сиденье, а сам открыл ворота. Машина выехала, пробуксовывая задними колесами. Женя оглянулся. Бут что-то говорил Кире на ухо, тот молча кивал.
Киря сел на пассажирское сиденье и скомандовал трогать. Женя всю дорогу не мог понять, что он чувствует. Боится ли? Когда рядом сел Пашок с пистолетом, Женя понял, что боится. Он захотел выйти. Черт с ним, с мотоциклом. К чертям их всех. Он хотел закрыться в своей комнате и смотреть в окно на сад.
– Это заразно? – спросил Пашок, кивнув на руки.
Женя посмотрел на свои кисти, исцарапанные до крови, и ничего не ответил.
До Шанхая по ровной, хоть и грунтовой, дороге доехали быстро. На узких извилистых улочках «мерседесу» пришлось сбавить скорость почти до пешеходной, чтобы не повредить новенький бампер. Женя физически ощущал, как дно цепляет очередную кочку. На каждой ямке Киря задерживал дыхание, а потом с шумом выдыхал и повторял, что ничего страшного не случится, если поцарапают, он договорится с хозяином о ремонте за свой счет.
У дома Феди их уже ждали. Двое тех, что сидели в «девятке», теперь стояли у распахнутой калитки. Женя попытался заглянуть во двор, увидеть Марину, но обзору мешали другие. Такие же, как двое из «девятки».
– Давай без резких движений, – сказал Пашок и тронул Кирю за плечо.
Тот как-то невнятно кивнул и вышел.
– Малой, посиди, – бросил Пашок, выкарабкиваясь с заднего сиденья.
Женя шумно выдохнул. Он может отсидеться за широкими спинами тех, кто лучше умеет. Что умеет? Нарываться на неприятности? Женя несколькими часами ранее сделал это мастерски. Если что-то случится… Если что-то случится с Мариной, он никогда себе этого не простит и уже этим вечером будет болтаться на шланге в саду. Когда Женя это осознал, он вышел из машины. Но калитка закрылась перед ним. Снаружи остались только двое из «девятки». И они не были расположены к разговору.
– Я с ними.
– Уймись, пацан.