Все выдохнули, когда Раяна затушила окурок о землю и выбросила его в мусорное ведро. Или рядом с ним. Марине хотелось, чтобы они уже поскорее ушли. Но они не уходили. Раяна стала для них потенциальным членом церкви. И Марина услышала все те слова, что слышала сама. Она молилась про себя, чтобы это поскорее кончилось. Раяна склонила голову набок и улыбалась. Она не воспринимала их слова всерьез. Она вообще верила в Бога? В доме в углу висела икона. Она была такая старая, что за мутным стеклом едва можно разглядеть фигуры Девы Марии и младенца Иисуса в цветочном ободке.
Весь этот неловкий разговор о Боге прервал шум на улице. Сначала Марина подумала, что вернулся муж Раяны. Он же мог откуда-то вернуться? Но это был не он. Увы, это был не он.
Женя вломился в калитку, чуть ее не снеся. Что показалось невероятным, ведь эта калитка держалась на одной петле. Он едва стоял на ногах. На лице и на локте были ссадины.
– О! Вечеринка? – Женя хлопнул в ладоши.
Раяна медленно встала и пошла ему навстречу.
– А меня не позвали… И ты тут. – Он махнул на Марину. – И что за клоуны? О! Я знаю! Вы те чуваки с Библией…
– Женя, тебе лучше уйти, – тихо сказала Раяна.
– Куда я пойду? Вы видите, в каком я состоянии?
– Ладно, проходи в дом.
Раяна толкнула его в дом и закрыла за ним дверь. Она вернулась с улыбкой, как будто ничего не произошло.
– Это ваш сын?
– Слава богу, нет. Так, дружок дочки.
– Твой друг? – Хаггард посмотрел на Марину.
– Вроде того.
– Что ж, ему явно нужна ваша помощь, – сказал старейшина Джонс и встал. – Спасибо за чай и чак-чак. Кажется, я прибавил пару сантиметров.
Джонс похлопал себя по животу. «Что за пошлость», – подумала Марина.
– Я положу вам с собой.
Не успели они отказаться, Раяна вручила им липкий пакет с чак-чаком. Марине хотелось спросить, засчитано ли знакомство, но боялась услышать ответ. Миссионеры, тепло попрощавшись, как они умели, ушли в темноту улицы. Марина еще стояла у калитки, глядя в их спины. Хаггард обернулся и помахал. Марина махнула в ответ. Наверное, все будет хорошо.
Она закрыла калитку, та не хотела становиться на место. Женя вывернул последнюю петлю. Марина с силой ударила ногой по деревянным штакетинам, ноге стало больно, и бросилась в дом.
На диване сидел Женя и поедал столовой ложкой «Дамский каприз». Ее «Дамский каприз». Все напряжение, которое копилось весь вечер, вдруг прорвало плотину. Марина бросилась на него. Она била по щекам и по ссадинам на руке. Женя даже не сопротивлялся. Он завалился на бок, хихикал и пережевывал кусок торта.
Когда ей показалось, что достаточно, она еще раз с силой надавила пальцем на ссадину на его щеке. Женя вскрикнул, и тогда Марина отошла от него.
– Какой же ты урод, – сказала она.
– Да, я такой.
– Я тебя ненавижу.
– Я тоже.
– Ладно, хватит вам, – сказала Раяна. – Помоги раны обработать.
– Да пусть сдохнет от сепсиса.
Раяна молча протянула перекись водорода. Марина взяла и щедро стала поливать раны. Она жалела, что это не спирт. Ей хотелось, чтобы он корчился от боли.
Из комнаты Кати вышел дядя Витя. Марина даже не успела подумать, где он прятался.
– Чак-чак? – спросил он.
– Нет, – ответила Раяна.
– А что есть?
– Пойдем.
Раяна вышла, и дядя Витя последовал за ней. Марина смотрела на валяющегося на диване Женю и его царапины. В них въелась грязь. Она взяла кухонную тряпку и стала тереть раны. Женя резко сел:
– Да ты чего! Больно же.
– Вот и хорошо.
Глаза Жени открылись шире. Он будто осознал что-то, посмотрел на свои ссадины. Потрогал щеку, из которой все еще сочилась сукровица. Потом посмотрел на Марину. В его взгляде не было того тепла, как во взгляде Хаггарда. И Марине сразу стало холодно. Она поежилась.
– Противно? – спросил он.
Она не ответила. Не знала, что сказать и стоит ли вообще говорить.
– Мне самому противно.
– Откуда царапины?
– Подрался.
– С кем?
– Набил наконец Саше ебальник.
– Больше похоже, что он тебе.
– Ах да, ты же любишь Сашеньку… Все вы…
– Нет.
– Бегаете за ним, как шавки…
Марина ударила его по раненой щеке и тут же отскочила. Женя посмотрел на нее так, что ей захотелось тут же упасть на колени и умолять о прощении.
– Думаешь, я могу ударить тебя?
Марина не ответила.
– По-твоему, я совсем конченый?
– Нет.
– Да, я конченый, но баб не бью. Прости. Девушек. Ты не баба. И за шавку прости. Ты не шавка. Киря говорит, ты нормальная.
– Давай щеку обработаю.
Женя подвинулся, чтобы Марина могла сесть рядом. От него несло алкоголем. За несколько месяцев Марина забыла этот запах. Она щедро намочила вату перекисью водорода и осторожно приложила к щеке.
– От меня воняет? – спросил Женя.
– Пойдет.
– Прости, что устроил это.
– Ничего.
– Кто это был?
– Не твое дело.
– С сектой связалась?
– Не твое дело.
– Я за тебя переживаю.
– За себя переживай.
– Мне никто мозги не промывает.
Марина промолчала и продолжила, но уже сильнее, вдавливать вату в лицо Жени. Он морщился, но терпел.
– Ты странная. Но я не удивлен, что ты в секту вступила…
– Это не секта.
– Бабушка торгует самогоном, мать где-то колдоебится, батя вообще… а ты, значит, святоша…
Марина бросила ему в лицо ватку и встала.
– Прости, прости, я не хотел… Просто стремная секта.
Она остановилась у двери, обернулась и посмотрела на Женю:
– Твоя секта хуже.
Марина быстро вышла из дома. Не обратила внимания на сидящих за столом под деревом Раяну и дядю Витю. Слезы уже толкались, но она решила не выплескивать их тут. Еще она решила больше никогда не приходить сюда. Все, что надо, она получила. И больше нет нужды общаться с ними.
Крещение Марины назначили на начало октября. Для всего прихода это было большим событием. Такие небольшие отделения в маленьких городах всегда радуются новым членам. Марина начнет наконец новую жизнь. Она, как никогда, чувствовала, что это самое верное решение.
Она могла выбрать своим крестителем любого из миссионеров, но она знала, что это будет Хаггард. С тех пор как назначили дату, их общение стало чаще и как будто теплее. Марина еще не чувствовала такой близости с человеком. У них будто был свой язык без слов. Хаггард, казалось, даже улыбался ей по-особенному.
Когда пришло заветное воскресенье октября, Марина встала в четыре часа утра. Ей хотелось побыть с бабушкой. Будто попрощаться с прошлой собой перед тем, как вернуться уже новой.
Марина помогла выгнать Зорьку в стадо, еще кое-где была трава, потом разлить утреннее молоко по банкам. За завтраком они шутили и даже обсудили маму. Бабушка сказала, что не одобряет того, что ее дочь бросила свою дочь. Марина была благодарна за то, что бабушка это сказала, сама давно простила мать.
Автобус отправлялся в восемь от Дома техники. На крещение собралась бо́льшая часть прихода. Брата Хаггарда нигде не было. Он уехал в Ростов еще накануне. Ему предстояла своя подготовка к таинству. Это его первое крещение.
В центральном ростовском приходе Марина надела белый комбинезон. Он немного разочаровал своей грубой выделкой и тем, как нелепо сидел на ее фигуре. Хаггард тоже был в белом. Он стоял в белой купели. Зрители наблюдали через стекло. В комнате были только они и руководитель ростовской миссии. Марина невольно представила, что это их свадьба.
Марина ступила в теплую воду. Хаггард взял ее за руку. И все стало вдруг сияюще-белым.
Глава 13
Аня красилась при свете лампочки, свисающей с потолка беседки. Она не обратила внимания на прошедшего мимо Женю. Она думала о свадьбе, и меньше всего ей нужны были проблемы. Уже несколько недель, как она узнала о беременности. Сказала только маме и Максу. Макс обрадовался, но не так сильно, как ей хотелось бы. Она всегда представляла, как он схватит ее на руки и расцелует каждый сантиметр ее тела, ведь в нем теперь его продолжение. Но она выбрала не самый удачный момент – на проводах Саши в армию. Макс был пьян и никак не хотел уходить домой. Аня не придумала ничего лучше, как сказать ему. Он что-то шумно ответил, но, испугавшись, что его услышат, Аня закрыла его рот рукой. Сквозь хмельную пелену он все-таки понял и, шатаясь, побрел за ней к выходу. Долго обнимал такого же пьяного Сашу с разбитым лицом, что-то шептал ему в ухо и потом все-таки вывалился из калитки Сашиного двора.
Не так Аня представляла себе эту сцену. Не так она представляла себе свадьбу. Скромную, в доме его родителей. Она хотела большую свадьбу. Летом. В летнем кафе. Позвать всех школьных подруг, родню из Тамбова и Краснодара. Она хотела быть красивой. Теперь ей предстоит взять платье в прокате. То, что уже носили, ведь деньги нужны для малыша. Второго такого шанса может не быть. Аня с юности знала, что у нее будут проблемы с зачатием. Поликистоз яичников стал самой верной контрацепцией. Максу она говорила, что носит внутриматочную спираль. Но, видя, как ее подруги беременеют и рожают, решила, что ее шансы и так слишком малы, чтобы дополнительно себя их лишать. Каждую овуляцию она ждала с замиранием сердца. Макс любил ее, но все же в нем была нерешительность, часто свойственна таким парням. Лихим весельчакам, которых зовут на все вечеринки, которых рады видеть в любой компании. Он часто с презрением говорил о тех, кто остепенился. Аня же его убеждала, что с ними точно так не будет.
Женя прошел мимо. Только не сейчас. Они с Максом идут на день рождения Светы. Вован хочет сделать ей предложение, он подготовил сюрприз. Аня испекла любимый торт Светки, «Наполеон», и приготовила двадцать одну свечу. Макс весь день помогал Вовану украшать дом. Светка вернется с работы, а ее ждет сюрприз. Друзья, шарики, фонарики, которые так любит Светка, торт со свечами и бокал любимой отвертки с кольцом на дне. Аню злило, что Вован решил сделать предложение именно тогда, когда они с Максом сами скоро женятся. Но Вован сильно виноват, спасет его только предложение.