Поскольку мой собственный перевод может отражать мои собственные мысли, тут я буду использовать Новый пересмотренный стандартный перевод (New Revised Standard Version, NRSV). (Разумеется, существует масса доступных переводов, но тут с NRSV у нас будет меньше всего проблем.) Я выделил стихи 24–26, где находятся самые важные фразы:
Но теперь, помимо Закона, явлена праведность Божия, о которой свидетельствуют Закон и Пророки, – праведность Божия чрез веру в Иисуса Христа для всех верующих. Ибо нет различия, поскольку все согрешили и лишены славы Божией, будучи оправдываемы даром, по Его благодати, чрез искупление, которое во Христе Иисусе. Его поставил Бог как жертву искупления кровью Его чрез веру. Он сделал это, чтобы показать праведность Его, потому что, по долготерпению Божию, Он прощает прошлые грехи – чтобы показать в настоящее время, что Он праведен и оправдывает верующего в Иисуса.
Это трудный отрывок, но я думаю, что мы в хорошем положении и можем свежим взглядом посмотреть на то, что тут говорит Павел, опираясь на изложенные выше в данной книге аргументы. У меня есть, среди прочих, две причины так думать.
Во-первых, то, что я утверждал выше, имеет прямое отношение к данному отрывку. Я пытался доказать, что в центре представлений первых христиан о смерти Иисуса стоял Песах, а потому история Исхода, которая повторилась заново как освобождение, а одновременно как великий уникальный момент «прощения грехов». Хотя Павел тут говорит на особом языке, общая картина – Пасха и искупление, возобновление завета, прощение грехов, очищение от нечистоты – остается такой же. Это позволяет нам понять не только то, что именно говорит Павел в таком сжатом виде, но также почему эта формулировка могла возникнуть уже в самом начале христианского движения. Это уникальный отрывок, но он кратко и по-своему передает такое понимание креста, которое было характерно для первого поколения христиан.
Во-вторых, существует свежий и убедительный подход к прочтению Римлянам 1–4 как целого, позволяющий уловить смысл этого отрывка, который, как показывает структура раздела, стоит в самом центре всей аргументации. Тут обычно видели жизненно важный ход в неверной истории – в истории, в очередной раз, «договора дел», которая в общих чертах выглядит так: люди согрешили, Бог наказал Иисуса, людей не наказывают. Тут не хватает некоторых элементов, которые жизненно важны для Павла и о которых он долго говорит в 1:18–3:20 и в главе 4, большом отрывке, куда входит и этот краткий текст. Стоит нам понять более широкую историю, которую рассказывает Павел, а не ту историю, которую нашли тут некоторые группы христиан, и эти важные стихи обретут новую жизнь.
Прежде всего, это такой элемент, как завет. Призвание Израиля, с одной стороны (2:17–20), и обетования Божьи Аврааму, с другой (глава 4), – две эти темы соединились в том, что совершил Мессия Израиля. Таким образом, Мессия стал выражением как Божьей верности Израилю, так и ответной верности Израиля Богу. Один важнейший библейский термин указывает и на Божью верность завету, и на статус члена народа завета – это tsedaqah, а по-гречески dikaiosynē; его постоянно (и это затемняет смысл сказанного) переводят как «праведность», «правда» или «справедливость». Это слово в той или иной форме появляется не менее семи раз в Римлянам 3:21–26, чаще, чем любое другое слово (включая «Бог» и «Иисус»), если исключить определенный артикль.
Кроме того, тут есть культовый элемент. Падение человечества началось с идолопоклонства, неправильного поклонения. Это подчеркивает текст 1:18–23 еще до упоминания самого греха. Люди в целом «променяли славу нетленного Бога на подобие образа тленного человека, и птиц, и четвероногих и пресмыкающихся» (1:23). Израиль, в частности, совершил это, когда сделал золотого тельца и поклонился ему в тот самый момент, когда народ должен был бы готовиться предстать перед скинией и славным Присутствием Божьим; слова Павла тут перекликаются с Псалмом 105:20, где вспоминается этот инцидент. Авраам же воздал Богу славу, поверив в его, казалось бы, невыполнимые обетования (4:20–21). Идолопоклонство и порождаемый им грех – вот те предметы, к которым обращается Павел в самом центре своего отрывка.
Две эти темы, завет и культ, стоят рядом. Это естественно. Бог установил завет с Авраамом и его потомками, и именно потому он драматически участвует в событиях Исхода, которые непосредственно ведут к созданию скинии, а затем заменившего ее Храма. Важнейшим объектом культа был Ковчег завета, над крышкой которого Бог встречался со своим народом, даруя, через «кровь завета», очищение, чтобы его святое Присутствие могло обитать с народом и чтобы его представитель, первосвященник, мог входить в его святое Присутствие. Это повторялось на каждый День искупления. По-гречески крышка Ковчега называлась hilastērion, и это, быть может, важнейшее слово всего отрывка, оно тесно ассоциируется с «кровью» – в данном случае с кровью Иисуса. Сейчас мы все это внимательно рассмотрим.
Из сказанного должно быть ясно, что вопросы о грехе и прощении, сам фокус данного отрывка, не были отложены в сторону, как порой думают, но оказались в центре, если читатель помнит о теме «завета». Завет Бога с Авраамом и, через Израиль, с миром был заключен именно ради того, чтобы справиться с проблемой греха, о чем знает «иудей» из 2:17–20 и что он утверждает. Культ существовал ради того, чтобы Израиль, несмотря на упорное идолопоклонство и грех, мог остаться Божиим народом завета; чтобы Бог мог пребывать среди своих людей, а они с ним. Все это, как говорилось во второй части, стало особенно актуальным в эпоху Второго Храма, когда многие евреи ждали нового Исхода, который освободит Израиль от языческих захватчиков и даст народу «прощение грехов» и настоящее «возвращение из изгнания». И в центре этих ожиданий жила надежда на возвращение YHWH на Сион, о чем говорилось у Исаии 40–55, Иезекииля 43 и Малахии 3. Для еврея I века, размышлявшего о Писании, тема «прощения грехов» была неразрывно связана с этими другими темами, каждая из которых, как мы убедимся, отражена в этом отрывке.
Все эти темы собрались в небольшом тексте Римлянам 3:21–26 так же, как миллион телефонных разговоров и загружаемых из Интернета файлов может передаваться по кабелю толщиной с ваш мизинец. Не удивительно, что этот отрывок такой «плотный». Но – тут мы воспользуемся другой метафорой – если мы внимательно к нему прислушаемся, то сможем различить, один за одним, а потом вместе в богатой гармонии, все инструменты оркестра Павла, играющего свою музыку внутри не менее прекрасной музыки благой вести.
Увы, обычно 3-ю главу Послания к Римлянам понимают иначе.
Обычно текст Римлянам 1–4 (который иногда, как мы говорили, называют «Римской дорогой») понимают в ключе «договора дел». Бог требует полного послушания, все пали и согрешили, все обречены на смерть, Иисус умер вместо нас, мы прощены и твердо знаем, что попадем в рай. При таком прочтении слово «праведность» в этом отрывке понимают как «добродетельность» или «безупречная нравственность». Мы лишены своей добродетельности («праведности»), но Бог передает, вменяет или каким-то еще образом дарует верующим иную «праведность», статус, исходящий от самого Бога («праведность Божия»), быть может, даже нравственное совершенство самого Бога или, хотя Павел никогда об этом не говорит, «праведность Христа». Тут выдвигаются разные теории, но во всех так или иначе «праведность» относится к нравственности, добродетельности или достоинству, которыми обладает лишь Бог или только Христос, в центре которых стоит смерть Иисуса за грешников. Он берет на себя их грех, они берут его праведность. В некоторых версиях в «праведность Христа» входит также его совершенное послушание, его подчинение Закону, которое затем «вменяется» верующим. Некоторые библейские переводы, включая Новый международный перевод (New International Version), обращаются с Римлянам 1:16–17 и 3:21–26 так, что читателям трудно увидеть там что-либо еще, кроме этого смысла. Таким же образом обычно толкуют 2 Коринфянам 5:21, хотя в главе 11 данной книги и подробнее в другом месте я объясняю, почему это не то, что имел в виду Павел.
Стандартное толкование Римлянам 3 опирается на специфическое понимание редкого слова hilastērion в стихе 25. Если это слово значит «место или средство умилостивления», значит, «гнев Божий», о котором говорилось в 1:18–2:16, обрушился на Иисуса, так что верующие в него избегнут этого гнева; Божья справедливость была «удовлетворена» смертью Иисуса. Следовательно, Бог может по справедливости оправдать людей, о чем говорится в стихе 26. (Согласно некоторым теориям, в «праведность» Божью входит справедливое желание наказать грешников, так что эта фраза означает, что Бог наказал грехи на кресте.)
Сторонники такого понимания hilastērion иногда ссылаются на использование этого термина в Четвертой книге Маккавеев, написанной примерно в то же время, что и послания Павла. В конце книги автор подводит итог мученичества из-за сирийских гонений во II веке до н. э. и говорит, что мученики стали «как бы выкупом за грех народа», поскольку «через кровь этих верных и их смерть как искупительную жертву Божественное Провидение сохранило Израиль, который терпел бедствия от врагов» (17:21–22). В греческом тексте «искупительная жертва» звучит как hilastērion, и хотя смысл этого отрывка не столь прозрачен, часто это понимали так: смерть мучеников каким-то образом удовлетворила гнев Божий, который иначе обрушился бы на Израиль. К этому мы еще вернемся.
Если же говорить о Римлянам 3, то обычно это понимают так: через «умилостивление» те, кто верит в совершенное Иисусом на кресте, провозглашены «оправданными». Им «вменили праведность», что называется «оправданием» (путаницу усиливает то, что греческий корень