– Я сомневаюсь в этом, Стелла.
– Почему?
– Потому что среди имен было одно, которое покажется тебе знакомым, но этот человек умер семнадцать лет спустя.
– И чье это имя?
– Клаудии Дженкинс.
Глава 56
Дженкинс пришел в себя на пролете восьмого этажа. Он лежал на животе, весь покрытый белой пылью, его руки и лицо были изрезаны ссадинами, а в ушах сильно звенело. В пальцах он сжимал скомканный лист бумаги. Он выжил!
Доктор вспомнил, как он зажег свет в квартире. В тот момент он даже представить не мог, чем это обернется. Он едва ли успел осмотреть стену гостиной, обклеенную газетными вырезками, фотографиями, рукописными заметками и картой мира с сотнями красных точек, когда услышал прерывающийся писк, доносящийся из комнаты. Несколько секунд он не обращал на него внимания, поглощенный увиденным: здесь были вырезки из Le Monde, La Repubblica, Expressen, Bild. В новостях говорилось о пропавших женщинах со всего мира. На стене и на полу он увидел десятки фотографий женских лиц: блондинок, шатенок, рыжих, азиаток, африканок, индианок, латиноамериканок… Это были полароидные снимки, и на нижнем крае рамки были написаны имена и даты.
Директор узнал почерк, которым были сделаны пометки на фотографиях.
– Лаура, – сказал он, отрывая от стены один из снимков.
Его внимание привлекла одна фотография. На фоне остальных, уже пожелтевших, она выделялась белыми полями. Он снял ее со стены и прочитал: «Сьюзан Аткинс, 28 декабря 2013».
Не отрывая взгляда от снимка, он направился в комнату, чтобы узнать, что за писк доносится оттуда. Директор нагнулся и заглянул под кровать. С каждой секундой сигналы звучали все быстрее и громче. Он протянул руку и вытащил на свет какой-то металлический шарообразный предмет. Дженкинса охватила паника. В руках он держал перемотанную скотчем скороварку с проводами и чем-то вроде панели управления, экран которой горел ярко-красным светом. На размышления не было времени, но доктор все же успел заметить, что один из проводов этого устройства лежал на полу и соединялся с тем самым выключателем, на который он нажал, чтобы зажечь свет. Дженкинс положил бомбу на место и выбежал из комнаты. Он был на пороге квартиры, когда бомба взорвалась и ударная волна сбросила его вниз по лестнице.
Понемногу он начал различать звуки. До него донеслись вой сирены и шум огня, охватившего девятый этаж. Как смог, он поднялся и направился обратно в объятую пламенем квартиру. Дверь в комнату выбило, огонь распространялся по гостиной, уничтожая шторы, мебель и стену с фотографиями и новостями. Дженкинс никогда не был трусом, но, представив себя задыхающимся в дыму, он заколебался. Однако он остался, окруженный огнем, дымом и мраком. Плотно зажав рот, он пытался найти нечто большее, чем фото Сьюзан Аткинс, что-то, что поможет ему продолжить поиски Лауры и понять, почему умерла Клаудия. Он кричал и проклинал пламя, преграждавшее ему путь и окружавшее его, пока он копался в валявшемся на полу мусоре и шарил в ящиках горящих шкафов. Дым заполнил всю комнату. Его одолевал кашель. Он упал на пол и попытался выползти из квартиры, но вдруг понял, что уже не может бороться с навалившимся на него сном.
Глава 57
Более четырех часов Лаура бродила по улицам Бостона, не разбирая дороги, но все время двигаясь в противоположном направлении от того места, куда спешили пожарные машины. Она обернулась и увидела вдалеке огонь и столб дыма. Он поднимался над зданием, из которого она только что вышла и где встретилась со своей бывшей любовью. Она хотела остановить Дженкинса, она знала, почему он здесь, но не сделала этого. Теперь, когда Клаудия умерла, не было никакого смысла хранить крупицы прошлого. Несмотря на то что ей всего сорок четыре года, кошмарная жизнь превратила ее в старуху с растрепанными седыми волосами, мутными глазами и черным сердцем. Несколько месяцев она не выходила из квартиры, расположенной на девятом этаже, куда не проникал свет. Ее жизнь состояла из того, чтобы спать, записывать и звонить. Она старалась не растревожить свое состояние полусна с единственной целью: чтобы сны не останавливались. За прошедшие годы она научилась жить практически безо всего, не соблюдала гигиену и почти не ела. Было время, когда она целые дни проводила в постели, поднимаясь лишь для того, чтобы записать имя и отправить его в мир, – чтобы этот листок бумаги исполнил свой долг. Через несколько дней она вставала и делала звонок, ожидая, что голос на другом конце линии сообщит ей, что работа выполнена.
Она продолжала идти по улице. Солнечный свет раздражал ее, и она зашла в переулок, где стояло несколько мусорных баков. Она села у одного из них и несколько минут неподвижно смотрела на переходящих улицу пешеходов, гонимых суетой городской жизни. Был полдень. Наблюдая за нескончаемым движением города, она заснула.
Во сне Лаура увидела себя в молодости. Она шла по улицам исчезающего мира. Фундамент домов начинал дрожать и вдруг проваливался, а затем земля поглощала все, что было вокруг. Небо из фиолетового становилось синим или пурпурным, с зеленых туч падали желтые капли. Тротуар под ногами Лауры таял и испарялся. Самолеты, оставляющие на небе белые борозды, торопились приземлиться в городах, а в их иллюминаторах кричали испуганные пассажиры. Лаура шагала по этому зыбкому миру, который приближался к своему концу. Некоторые, видя, что их дома вот-вот поглотит земля, пытались спасти от бедствия хоть какую-то мебель и выбрасывали ее из окон, однако она исчезала прежде, чем касалась травы. В конце улицы со всех ног бежала какая-то девочка. Она пыталась догнать телефонную будку, но ей никак не удавалось добраться до нее. Как бы она ни старалась, она не могла сдвинуться с места: земля уходила из-под ее ног в обратном направлении. Лаура направилась к ней и остановилась рядом с бегущей до изнеможения девочкой. Небо стало красным. Здания испарялись перед глазами Лауры. Остались только она, девочка и телефонная будка в нескольких метрах от них. Лаура наклонилась, схватила девочку за подбородок, повернула ее лицо к себе и спросила:
– Как тебя зовут?
– Не скажу.
– Как тебя зовут, девчонка?
– Нет!
– Какое сейчас число?
Девочка посмотрела ей в глаза. Когда она уже собиралась ответить, из телефонной будки раздался звонок. Лаура выпрямилась и несколько часов шла до будки, в которой все это время не прекращал звонить телефон. Когда Лаура сняла трубку, она услышала едва слышный голос на другом конце линии:
– Декабрь.
– Какого года?
– Последнего.
Глаза Лауры, которые все это время спокойно смотрели на исчезновение мира, наполнились ужасом. Она выронила трубку, вышла из кабины и снова направилась к девочке. Как только она ступила в грязевую массу, в которую превратился асфальт уже несуществующего города, будка за ее спиной исчезла. Она подняла девочку за локти и закричала:
– Как тебя зовут?!
Лаура трясла девочку, а та заливалась истошным смехом.
– Скажи мне, как тебя зовут? – в отчаянии кричала Лаура.
Исчезающий мир уносил последнее, что в нем оставалось. Слова Лауры с каждым разом звучали все глуше, несмотря на ее крики. Будто заметив, как была встревожена Лаура, девочка перестала смеяться. Смотря ей прямо в глаза, она прошептала имя, но Лаура ничего не услышала.
– Повтори! – закричала она изо всех сил.
Ее время подходило к концу, и она это знала.
– Меня зовут…
Задыхаясь, Лаура проснулась. С удивлением она вдруг поняла, что находится не в своей квартире и что люди, проходящие мимо, едва ли замечают ее. Она резко поднялась и начала рыться в валявшемся на земле мусоре, пытаясь найти какой-нибудь кусок бумаги. Она оторвала лист от грязной газеты, вытащила из кармана ручку и написала: «Стелла Хайден, конец дней».
Глава 58
Девичий крик бьет по барабанным перепонкам и сотрясает душу. От моей смелости не остается и следа, когда я вижу, что на лице типа с белыми волосами застыла маска недоумения. Он смотрит на меня, замершего с высоко поднятым и решительно направленным на спину человека с топором ножом. Кажется, будто время остановилось, и я наблюдаю за тем, как все они, один за другим, открывают глаза и поворачиваются ко мне. Это какое-то странное ощущение, вызванное воздействием адреналина: будто все летит и стоит одновременно. Это энергия, которая охватывает тебя так, что ты едва ощущаешь мышцы. За то время, пока нож опускается на спину этого сумасшедшего, я успеваю возвратиться в Солт-Лейк-Сити и снова увидеть улыбку Аманды, вспомнить ее ласки и взгляд…
Мне кажется, что прошла целая вечность и никогда не наступит тот момент, когда один из этих нелюдей наконец заплатит за то, что произошло с ней. Когда я мысленно возвращаюсь из Солт-Лейк-Сити, то вижу, как нож входит в спину одного из членов «Семерки». Все вокруг остается неподвижным. Даже крик девушки не успел смолкнуть. Не прошло даже одной секунды, а мне кажется, что минула целая вечность.
Я вижу, как из него уходит жизнь, как от рук отца умирает моя мать. На мгновение мне кажется, что время остановилось, но вдруг все снова приходит в движение и устремляется вперед; девушка снова начинает кричать, и под ее крики все срываются со своих мест: кто-то прыгает на нее, кто-то в ярости бросается ко мне. Снаружи доносится гул мотора. Толстяк с красным лицом и бешеным взглядом накидывается на меня, широко раскинув руки. Я вырываю нож из спины человека с топором, пока он медленно поворачивается ко мне. Все начинает происходить слишком быстро, и теперь у меня нет времени на то, чтобы думать.
Я вонзаю нож в живот толстяка, схватившего меня за шею. Я начинаю задыхаться, но, как бы сильно я ни сжимал рукоять, как бы ни старался поглубже вогнать лезвие в плоть, этот человек не отпускает меня; кажется, будто он и вовсе не чувствует боли. Я ничего не могу сделать, мои глаза постепенно закрываются, и я начинаю терять сознание, погружаясь в темную бездну.