Глава 67
Джейкоб и Стелла бежали по залитым рассветом коридорам психиатрической клиники. Оранжевые лучи врезались в столбы пыли, парящей вокруг оконных решеток. Шаги босых ног Джейкоба звучали как слабые пощечины, а вот стук каблуков Стеллы был слишком громким.
– Сними их, – прошептал Джейкоб.
– Что?
Они остановились в небольшом закутке коридора. Одной рукой Стелла оперлась о плечо Джейкоба, а другой сняла туфли. Пока она стояла так близко к нему, он смотрел ей в глаза. Медовые глаза Стеллы сияли в рассветных лучах. Несколько секунд оба любовались красотой глаз друг друга. Они потеряли счет времени, но вдруг оглушительная сирена сотрясла весь центр.
– Вон они! – закричал санитар.
Джейкоб схватил агента за руку, и они побежали по коридору прочь от санитаров. Они повернули в западное крыло, где размещались больные с шизофренией и повсюду слышались стенания и пугающий смех. Оттуда они попытались спуститься на нижний этаж, но столкнулись с санитаром, который бежал им навстречу вверх по лестнице. Не зная, куда идти, они поднялись на этаж выше. Им нужна была хоть какая-нибудь лазейка, любой островок безопасности, который позволил бы им скрыться.
Третий этаж делили страдающие от болезни Альцгеймера и аутисты. Двери палат были открыты, и никто за ними не следил, так как в этой части клиники ранее не было замечено никаких инцидентов. Старики и больные ходили по коридору свободные и полные надежд: одни – в поисках воспоминаний о прожитой жизни, другие – в ожидании жизни, которая незаметно проходила мимо. Коридор был скорее похож на внутренний дворик, и его воздух делал их более живыми, позволяя одним воссоединяться со своим прошлым, а другим – с настоящим.
Стелла и Джейкоб бежали по коридору, держась за руки и оборачиваясь, чтобы удостовериться, что за ними нет погони. Им хватило менее десяти секунд, чтобы пересечь весь коридор. Когда Джейкоб и Стелла оказались в конце прохода, они вбежали в одну из палат, занятую парой старичков. Те восторженно уставились на Стеллу, как любопытные мальчишки.
– Новая медсестра? – спросил один из них со счастливой улыбкой, обнажившей его беззубые десны.
– Нет-нет, извините, – сказала Стелла с лукавой улыбкой, но в то же время с тревогой за их с Джейкобом положение.
Они вышли из палаты и поняли, что им некуда бежать. Два санитара заметили их издалека и бросились к ним с криками:
– Вон они!
Джейкоб крепко сжал руку Стеллы, увлекая ее за собой. Они ввалились в туалет, дверь в который находилась здесь же, в коридоре, и заблокировали вход.
– Нам не выбраться отсюда, – сказала Стелла.
– Выходите! – крикнул один из санитаров из коридора.
Дыхание Стеллы было таким нервным и прерывистым, что его было слышно даже снаружи.
– Выходите! Немедленно!
У двери уже собралось несколько полицейских и следователь ФБР.
– Вы окружены. Мисс Хайден, не знаю, что было у вас на уме, но уверяю, что ваше бегство с заключенным на этом закончено.
Учащенное дыхание Стеллы стихло, и повисла тишина. Один из санитаров, который отстал от всех остальных в погоне за беглецами, подбежал к двери туалета со связкой ключей и быстро открыл замок. Когда они вошли внутрь, то не поверили своим глазам: комната была абсолютно пуста. Одну за одной они принялись открывать все кабинки, но, дойдя до последней, вдруг заметили, что окно на дальней стене было открыто. Следователь ФБР выглянул наружу и увидел, как черный «Фольксваген-Жук» на полной скорости удаляется от клиники, теряясь среди потока машин Бостона.
– Черт подери! – выругался он.
Глава 68
Нетвердым шагом Дженкинс вышел из госпиталя, еще ощущая дурманящее воздействие препаратов и острое чувство счастья от осознания того, что он остался жив. Пошатываясь, он направился прочь с книгой в руках. Ему казалось, что в ней скрыты ответы на все его вопросы о Лауре.
Директор брел по улице в поисках безопасного места, где бы он мог ее прочитать. Неожиданно он наткнулся на парк Бостон-Коммон. Когда много лет назад они с Клаудией только приехали в город, они проводили в этих садах долгие послеобеденные часы, играя, прогуливаясь по земляным тропам, теряясь между дубами и ивами и наблюдая за проходящими мимо гуляющими и спортсменами. Им особенно нравился воздух, которым дышало это место сразу после заката, свет, который пробивался и освещал туманную дымку, встававшую над центральным водоемом, и шорох осенних листьев падуба под ногами. Директор вспомнил ту часть парка, где они обычно сидели вместе, глядя на водоем, и решил, что это как раз то самое – идеальное – место, чтобы прочесть книгу. Он присел на одну из лавок и положил книгу на колени.
С течением лет кожаный переплет потрескался и истрепался. В книге должно было быть около трехсот страниц, и все они пожелтели от старости. Казалось, она была написана не меньше века назад. Директор был уверен, что в ней он найдет подсказки, которые помогут ему встретиться с Лаурой. Он открыл первую страницу. Увидев ее, Дженкинс вздрогнул всем телом, руки его задрожали, а глаза в ужасе распахнулись.
На ней не было ничего.
Страница была абсолютно пустой, и не только она, но и все остальные. В книге не было ни единого слова, ни одной буквы или фотографии, ни одного символа – и никакой надежды. Одну за одной он перелистывал желтые страницы, пытаясь обнаружить склеенные листы, следы выцветших чернил или какой-нибудь другой знак, который выведет его из отчаяния.
– Не может быть, – сказал он. – Что все это значит? Такая древняя книга – и абсолютно пустая?
Директор закрыл глаза, страстно желая, чтобы, когда он их откроет, что-то изменилось, но как раз в тот момент, когда он хотел отдаться надежде, в кармане его куртки завибрировал телефон.
– Неизвестный номер? – удивился он, но принял вызов.
Неуверенно поднеся телефон к уху, он ответил:
– Да?
– Добрый день, доктор Дженкинс, – послышался тихий голос на другом конце. – Как вам спалось?
– Что? Кто это?
– Вы не хотите знать этого.
– Как это нет?! Откуда вы знаете мой номер? Откуда вы знаете меня?
– Вы не хотите знать правду.
– Кто вы?
– Я доктор Дженкинс.
– Это я.
– Я тоже доктор Дженкинс.
– Это невозможно.
– Что невозможно, доктор Дженкинс?
– Что вас зовут так же, как и меня.
– Почему вы так считаете, доктор? А что, если вы говорите сам с собой, с глубинами вашего разума?
– Вы один из моих бывших пациентов? Если это так, уверяю, я узнаю, кто стоит за этой злой шуткой.
– Вы приближаетесь к правде, доктор Дженкинс, но вы еще не готовы к ней.
– Что вам от меня надо? – взмолился директор, не в силах больше ни о чем думать.
– Я хочу, чтобы вы навестили меня, доктор Дженкинс. Сейчас.
– Навестил вас? Да я даже не знаю, кто вы такой! Я не знаю, мой ли вы пациент или нет. У меня нет времени на глупости.
– Вы думаете, что смерть Клаудии – это глупости? Или то, что вы не знаете, где находится Лаура? Или то, что вы понятия не имеете, почему все это происходит с вами? Разве отрицать свою жизнь – это глупости?
– Откуда тебе все это известно, сукин ты сын? Ты что, следишь за мной?
– Время на исходе, доктор Дженкинс.
– Что ты имеешь в виду?
– Финал близок. Сейчас вы держите в руках книгу, которая вашим глазам кажется пустой и которая не говорит вам ничего ни о вас самих, ни о вашей жизни, ни обо всем том, что важно для вас. Однако она значит намного больше, чем все это. И хотя сейчас вам кажется, что это всего лишь обычная книга с невзрачной обложкой, написанная неизвестным автором, – тогда, посреди пожара, в борьбе с огнем, она означала для вас намного больше. Она была для вас надеждой: надеждой найти Лауру и отомстить за Клаудию.
Дженкинс молчал, не зная, что ответить. Он тяжело вздохнул. Из-за сказанных незнакомцем слов в груди вдруг потяжелело, будто на нее уронили тяжелый камень.
– Откройте книгу еще раз, доктор Дженкинс.
– Вы следите за мной? – сказал директор, помотав головой из стороны в сторону, чтобы увидеть кого-нибудь с телефоном.
В парке никого не было, а с того места, где он сидел, разглядеть какой-нибудь силуэт в окнах зданий, стоящих в отдалении, было невозможно.
– Откройте ее.
– Я уже проверял. Она пустая. В ней ничего нет.
Незнакомец положил трубку. Доктор Дженкинс не знал, ни кто это был, ни зачем этот человек звонил ему.
Однако директор все же послушался голоса и открыл книгу. От увиденного он окаменел.
Строки, начерченные кривым почерком, покрывали первую страницу сверху донизу. На всем листе не оставалось ни одного пробела, ни одного свободного пространства. Одни и те же слова, написанные в разных направлениях и разного размера, повторялись повсюду: одни – заглавными буквами, другие строчными, некоторые – красными чернилами, а некоторые – черными, иногда одно слово занимало от пяти до десяти сантиметров, а иногда – умещалось всего в нескольких миллиметрах: «Ейколт», «Келост», «Лекойст», «Локетс», «Селткол». Все листы были исписаны одними и теми же словами. На первых страницах письмо было более беспорядочным, большие буквы мешались с маленькими, одни слова шли справа налево, а другие – наоборот. Директор переворачивал страницы одну за одной, и вскоре он начал замечать некоторую закономерность и стройность, а текст начал приобретать иной вид: в нем все еще были одни и те же слова, но теперь написанные идеальными строками, все одного и то же размера, с четко отмеренными отступами и пробелами. Иногда между ними появлялись слова, в которых, казалось, был какой-то смысл: «Джейкоб».
– Джейкоб? Откуда здесь его имя? – прошептал доктор сам себе.
Он ничего не понимал. Книга, которая посреди пожара окрылила его надеждой, оказалась шуткой для развода дураков. С ненавистью он схватил книгу и выбросил в мусорное ведро рядом с лавочкой, на которой сидел.