В течение последних лет он столько раз держал в руках эти записки, что мог бы с точностью описать каждую написанную букву и каждую выведенную линию. Иногда ему казалось, что человек не может писать все символы одинаково, как под копирку. Должен же быть хоть какой-то штрих, который бы отличал одни и те же буквы друг от друга! В какой-то момент он даже начал сравнивать записки разных лет, и всегда они были точь-в-точь одинаковыми. Менялись бумага и чернила, но почерк оставался тем же.
«Кто написал эти записки? Это были не они?»
В голову ему пришла мысль, что, возможно, он убил Клаудию Дженкинс зря.
Он перевернул записку, ожидая увидеть там девятиконечную звезду, но то, что он обнаружил, испугало его еще больше: нарисованная от руки спираль. Как и звезда, она располагалась точно в центре. Линия скручивалась, неотвратимо суживаясь к центру, и от ее вида Стивен пошатнулся, словно оглушенный.
– Что все это значит? Кто-то играет мной? Кому нужно было, чтобы Клаудия Дженкинс умерла? Зачем?! – закричал он.
Он смял в ладони записку, снова посмотрев на звезду на стене.
Его лицо исказилось неудержимой ненавистью. Чем больше он думал о Клаудии Дженкинс, тем сильнее его охватывала паника и тем яснее он слышал ее душе раздирающий крик, которым она попрощалась с миром, объятая холодом Квебека.
Тогда, теряясь в самом себе, он несколько часов думал над тем, стоит ли ему следовать намеченному плану. За несколько недель до убийства Клаудии к нему в хижину пришла посылка, состоявшая из пары картонных коробок и конверта с напечатанными на машинке словами: «Верни что-нибудь от нее в психиатрическую клинику Бостона». Тогда он не понял, что это значит, – такое случалось с ним не раз, – и он отложил посылку до того момента, пока не получит ключ, который объяснил бы ее значение. После звонка, прозвучавшего посреди ночи и сообщившего ему, что Клаудию Дженкинс он должен взять на себя, он понял, что имелось в виду в том письме.
В ярости он начал кулаками бить звезду, разбивая суставы пальцев о доски. С каждым ударом на стене появлялись небольшие вмятины, а щепки до крови впивались в руки. Боль, которую он постепенно начал ощущать, разъярила его еще сильнее, и в течение нескольких минут он продолжал избивать рисунок, пока не упал, сломленный горем.
– Ублюдки! – рыдая, закричал он изо всех сил. – Я сделал это ради Аманды, ради Карлы, ради того, чтобы вернуть их, чтобы они снова были рядом. Девочки мои! Мои несчастные малышки! Во что я превратился?
В тот момент, когда он потерял всякую надежду, когда отсвет заката, пробивавшийся сквозь доски, окончательно исчез, Стивен упал на колени и воздел руки к небу.
– Господи, прости меня. Прости меня, Боже. Пожалуйста, прости! – рыдал он. – Что мне делать? Скажи, что я должен делать? Я сделаю все что угодно, умоляю.
Он рухнул на пол, обливаясь слезами. С окровавленных рук текли красные капли, падая на листки бумаги с именем Клаудии Дженкинс… Вдруг издалека до него донесся звук выстрела.
Глава 82
– Нет! – закричала Лаура.
Когда раздался выстрел, Дженкинс с ужасом обернулся, отпустив дверную ручку. Джейкоб инстинктивно повернулся к Стелле, замершей на месте.
– Ты цела? – прошептал он.
Его голос снова стал таким мелодичным, что был практически неуловим для чужого слуха. Она посмотрела на него и молча кивнула, ощущая ком в горле.
Лаура держала направленный в небо пистолет и тяжело дышала от усилий, которые ей приходилось прикладывать, чтобы не выронить оружие.
– Никто не войдет в этот дом, – сказала она, и голос ее был полон гнева.
– Что там внутри? – спросила Стелла, пытаясь выиграть время.
– Ничего!
– Войдите, доктор Дженкинс, – сказал Джейкоб.
– Зачем?
– Вы хотите знать, кто вы?
– Единственное, что я хочу знать почему умерла Клаудия.
– Это я уже сказал вам, доктор Дженкинс. Она умерла, потому что должна была умереть. Мне жаль, что я не смог спасти ее.
– Спасти ее? Ты мог спасти ее?
– Я не смог! – с горечью воскликнул Джейкоб.
– Не смог? Не смог? Что ты хочешь этим сказать?
– Так было предрешено, доктор Дженкинс. Кто-то знавший, что должно случиться, позвонил мне. Связь оборвалась, и я не смог ничего сделать. Я всей душой сожалею.
В чудесных синих глазах Джейкоба блеснули слезы, но он сдержал их. Впервые Стелла видела, как он страдает.
– За что ты просишь прощения? Разве ты не говорил, что ты тут ни при чем?! – воскликнул директор.
Постепенно его страх перед тем, что могло быть внутри дома, перерос в ненависть, ненависть – в ярость, и гнев захлестнул его. Лаура смотрела на него, понимая, что именно этого превращения она и боялась.
– Джесс, успокойся, – сказала она.
– Успокоиться? Кто ты такая, чтобы говорить мне успокоиться? Где ты была все эти годы? Какая, черт тебя дери, мать может исчезнуть и оставить свою дочь одну в течение стольких лет? Ты психопатка. Как ты смеешь даже обращаться ко мне?
– Доктор Дженкинс, войдите в дом! – закричал Джейкоб.
– Заткнись!
Директор кинулся на Джейкоба и повалил его на землю.
– Джейкоб! – взвизгнула Стелла.
Дженкинс наносил удар за ударом, а Джейкоб, лежа на земле, не отводил от него глаз. Он не отворачивался, а лишь слегка наклонял голову вбок под кулаком доктора. На секунду директору показалось, что Джейкоб смеется над ним. Ни одного движения, ни одного стона. Спустя шесть или семь ударов директор замер.
– Кто ты?
– Кто я? Вопрос в том, кто вы.
– Я доктор Дженкинс.
Он поднял кулак, приготовившись нанести новый удар. В этот момент Стелла толкнула Лауру, та выпустила пистолет и упала спиной на траву. Агент побежала в дом. Вопль Лауры впился в барабанные перепонки директора, и Джейкоб, воспользовавшись его замешательством, быстрым движением высвободился из его хватки. Он перевернулся, прыгнул на директора и прижал его ногами к земле.
– Да, вы – доктор Дженкинс, – сказал Джейкоб, – но что это значит? Вы так ничего и не вспомнили?
Джейкоб наклонился к нему, с силой схватив за рубашку.
– Разве вы не узнаете меня?
Всмотревшись в лицо Джейкоба, директор окаменел. Он перестал бороться и сопротивляться и ошеломленно смотрел в синие глаза.
– Я видел тебя раньше, – обескураженно произнес он. – Как это возможно? Была… была ночь. Было темно… но… но эти глаза… Когда это было?
Забежав в дом, Стелла заперла за собой дверь, уже ничего не слыша. Она боялась за свою жизнь и по взгляду Джейкоба поняла, что должна бежать, как только это станет возможно. Избавившись от направленного на нее оружия, готового выстрелить в любую секунду, она на одно мгновение почувствовала облегчение и в окружающей темноте ощутила себя в безопасности ровно до того момента, пока не включила свет. Открывшаяся перед ней картина заставила ее сердце вздрогнуть.
Стелла всей душой надеялась найти внутри какой-нибудь ответ. Но в доме не было ничего. Гостиная была пуста: голые стены, никакой мебели, картин или занавесок. Только мигающий белый свет флуоресцентной лампы, который придавал гостиной опустошенный вид. Окна были неплотно заколочены досками, двери изъедены мелкими насекомыми, и в воздухе стоял такой гнилостный запах, что Стелле пришлось зажать себе нос, чтобы ее не стошнило.
Она услышала звук ударов, доносившийся с другой стороны двери, и побежала обратно, расстроенная и опечаленная тем, что ей не удалось ничего найти, как вдруг заметила, что в подвале, как и во всем доме, тоже зажегся свет. Она не знала почему, но запах гнили будто напомнил ей что-то. Она осторожно втянула воздух, жалея, что под рукой нет освежителя, и зашла в подвал, закрыв дверь с внутренней стороны. Она бегом спустилась вниз и замерла: в середине комнаты Стелла увидела деревянный стул с ремнями на подлокотниках и прибитыми к полу ножками. В углу стоял заброшенный письменный стол, заваленный старыми книгами и бумагами.
– Что это такое?
Она подошла к столу и прочитала названия некоторых книг: «Постгипнотическая амнезия» Кларк Л. Халл, «Гипноз и аналогичные состояния» Ж. Ж. Туретт, «Обусловленность и обучение» Эрнест Хилгард…
– Что все это значит? – прошептала она, ничего не понимая.
Стелла с подозрением осмотрела стоявший в центре стул и невесомо провела пальцами по ремням. На полу она заметила несколько борозд, будто кто-то рыл его ногами, а на ручках остались следы от ногтей.
Дотронувшись до царапин, Стелла почувствовала себя как никогда потерянной. Ее охватило странное чувство. Ей казалось, что она вот-вот рухнет на пол, но в тот самый момент, когда она начала терять равновесие, Стелла вдруг ощутила боль от впившихся под ногти щепок и сдавивших ее тонкие запястья ремней. Она вспомнила бесконечные часы страданий, проведенные под несмолкаемое пение Лауры, пока та не убедилась, что Стелла забыла все. Тысячи воспоминаний разом обрушились на нее. Она сама сидела на этом стуле! Тогда Стелла потеряла то, что любила больше всего на свете. Охваченная горем давней потери, она истошно закричала.
Глава 83
Мужчина прекратил царапать стену и повернулся в тот же миг, когда молодая женщина засмеялась. Джейкоб сжал кулаки и, дрожа, закричал:
– Где она?! Где Аманда?!
– Аманды нет, – ответила женщина. – Она испарилась, исчезла. Какая жалость, не правда ли?
– Ты лжешь! Говори, где она, или вы дорого за это заплатите!
– Ты видел, Джесс? Наш мальчик расхрабрился. Ха-ха-ха! Вы так мило спали в обнимку в окружении свеч. Как романтично!
Казалось, мужчина находился в каком-то другом мире, а его фигура была абсолютно неподвижна. Женщина зашептала что-то ему на ухо, и он инстинктивно поднял голову и посмотрел на Джейкоба. В темноте Джейкоб не мог видеть его лицо, но он чувствовал, что тот смотрит на него как на злейшего врага.