– Можете на меня рассчитывать, доктор, но подумайте как следует. Ваша карьера обречена, если все это выйдет в свет.
– Мне больше нечего терять, Стелла.
Директор достал из кармана записку с именем дочери. Она все еще была у него. Ему удалость скрыть ее от криминалистов, пока они изучали каждый миллиметр коробки в его кабинете. Стелла посмотрела на нее и последовала за директором по коридору в сторону палаты, где ждал заключенный.
– Вам следовало бы передать ее криминалистам. Она могла бы помочь выяснить, что произошло.
– Я сделаю это позже. Сейчас я хочу показать ее заключенному. Я во что бы то ни стало должен заставить его говорить.
Они подошли к кабинету 3Е. Белая железная дверь ничем не отличалась от всех остальных. Рядом стояли два медбрата, которые поздоровались с директором, увидев его и Стеллу.
Перед тем как войти, директор на секунду остановился на пороге. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза, пытаясь забыть свои чувства. Стелла стояла на шаг позади него и на мгновение задумалась, действительно ли она хочет встретиться с человеком, который, вероятно, был повинен в смерти и обезглавливании двух человек.
Директор взглянул на Стеллу и, не сомневаясь более ни секунды, открыл дверь.
Заключенный сидел на металлическом стуле, руки его были привязаны ремнями. С опущенной головой он смотрел на стол перед собой и даже не заметил, как вошли директор и Стелла.
Доктор сел и приказал агенту сделать то же самое. Пока директор молча усаживался, он не отрывал глаз от заключенного, пытаясь наладить с ним прямой зрительный контакт, как он множество раз делал с другими пациентами. Заключенный не двинулся. Он продолжал смотреть на стол с опущенной головой.
– Полагаю, ты знаешь, почему я здесь, – произнес директор.
Заключенный смотрел вниз, не обращая на него никакого внимания.
– Ты меня слышишь?
Заключенный вздохнул. Он поднял на него голубые глаза и улыбнулся. Он держал себя очень расслабленно. Его идеальная белая улыбка поразила Стеллу. Она была удивлена, впервые увидев взгляд подозреваемого.
– Вижу, что ты меня слышишь. Слушай. Мне нужно, чтобы ты заговорил. Если нет, ты проведешь остаток жизни за решеткой, и, уверяю, там ты будешь большой знаменитостью. Последний наш пациент, который попал в тюрьму, закончил жизнь самоубийством через три дня.
Заключенный, не моргая, смотрел на директора. Его улыбка сменилась серьезным выражением лица.
– Видишь ли, – вмешалась Стелла, – нам нужно, чтобы ты рассказал, что чувствуешь и что привело тебя к убийству девушки.
Заключенный не обратил на нее внимания. Он продолжал неотрывно смотреть на директора.
– Не хочешь говорить? – сказал директор с угрожающим видом. – Этот центр один из немногих в стране, где еще осталось оборудование для проведения шоковой терапии. Мы не использовали его уже около трех лет. Думаю, самое время проверить, все ли с ним в порядке.
Заключенный улыбнулся и наконец, к большому удивлению агента Хайден и директора, произнес:
– Мне жаль, что ваша дочь должна была умереть, доктор Дженкинс.
Во взгляде директора появился страх. Агента Хайден снова охватил ужас, который она испытала всего несколько часов назад. С момента ареста заключенного это были первые произнесенные им слова, и они удивили директора. Несколько секунд он молчал, обуреваемый мыслями, и затем спросил:
– Откуда ты знаешь?
Выражение лица заключенного изменилось: он соболезновал директору. И продолжал смотреть на него, игнорируя этот вопрос. Его взгляд был понимающим, но в то же время дерзким.
– Откуда ты знаешь, что моя дочь умерла? – повторил доктор.
– Немногое может заставить такого мужчину, как вы, рухнуть на колени перед железной дверью.
Слова заключенного поразили директора. В какой-то мере он не сомневался в том, что подозреваемый умен. Стелла следила за их разговором, не вмешиваясь. Она чувствовала себя лишней в этой комнате. Вот-вот должна была разразиться битва двух эго, и она не хотела принимать в ней участие.
– Скажи, что ты не имеешь никакого отношения к смерти моей дочери.
– Я очень сожалею о смерти Клаудии.
Имя Клаудии эхом раздалось по кабинету. Директор резко встал, кинул свой блокнот и наклонился над столом так, что между ним и заключенным оставалось едва ли пятьдесят сантиметров. Директор смотрел прямо в голубые глаза. Заключенный высоко держал голову. Он совсем не раскаивался. В его взгляде было лишь безразличие, а во взгляде директора – угроза.
– Откуда ты знаешь ее имя?! – удивленно крикнул доктор.
– Мне очень жаль.
– Почему Клаудия должна была умереть?! – закричал директор, теряя самообладание.
После этого директор удалился в комнату для персонала, чтобы оплакать свою дочь, а ФБР и полиция тщательно осмотрели его кабинет и остальные посылки. Несколько часов они изучали коробку, пытаясь найти отпечатки пальцев или следы ДНК, но не нашли абсолютно ничего. Зловещий подарок был упакован в стандартный картонный короб (шестьдесят сантиметров в длину, пятьдесят в ширину и сорок в высоту), какие продавались в каждом почтовом отделении Соединенных Штатов и Канады. Голова была завернута в вакуумный пакет с герметичной застежкой, какие бесплатно раздают в самых крупных супермаркетах страны для хранения фруктов. На нем не было ни отпечатков, ни каких-либо других следов, которые могли бы хоть как-то помочь установить личность отправителя. Единственная зацепка – штамп почтового отделения Квебека, однако, по словам ФБР, из этого мало что можно было извлечь, так как в провинции насчитывалось более трехсот отделений. Трек-номера на посылке также не было, так что отследить ее путь до того, как она достигла пункта назначения, не представлялось возможным. Когда агенты ФБР пришли к директору, чтобы рассказать ему о том немногом, что им удалось найти, и о тех ничтожных зацепках, что у них были, он с криками выгнал их вон, обвинив в некомпетентности. Тогда он пообещал себе, что это был последний раз, когда он потерял самообладание, что он сам возьмется за расследование дела и выяснит, почему его дочь была убита. Именно тогда он и направился к выходу из клиники, чтобы взять пресс-конференцию в свои руки.
– Что вы хотите знать? Почему умерла Клаудия или откуда я знаю ее имя?
Стелла схватила директора за руку, пытаясь успокоить его. Она приблизилась к нему и прошептала что-то на ухо. Несколько мгновений спустя они вышли из кабинета, закрыв за собой дверь. Уже в коридоре директор сказал:
– Со мной все нормально, Стелла. Этот человек играет. Как я могу быть спокоен, когда он упоминает имя Клаудии?
– Думаю, вы понимаете, что я не могу допустить, чтобы вы совершили какую-нибудь глупость. Да, вы правы, он играет с вами и хочет разозлить. Возможно, вы не тот человек, которому следовало бы разговаривать с ним.
– Вы же понимаете, что для того, чтобы я мог передать право на проведение психологической экспертизы вам, вы должны быть сотрудником нашей клиники.
– Я не говорю, что вы должны передать его именно мне. Я лишь хочу сказать, что вы огорчены смертью дочери, а потому ваше душевное состояние может повлиять на заключение.
– Этот выродок спланировал все заранее. Он знал, что именно я буду вести дело! Он понимал: чтобы вывести человека из игры, нужно ударить в самое уязвимое место. В его родных. В моем случае это дочь! Я не оставлю это дело. Клаудия заслуживает, чтобы я сделал это ради нее.
На секунду на его глазах выступили слезы. Пораженная, Стелла не знала, как реагировать. Она с сочувствием смотрела на него.
– Я один. У меня больше никого не осталось, – с горечью в сердце сказал директор. – Моя жена исчезла семнадцать лет назад, через несколько месяцев после рождения дочери. Я не знаю, что с ней произошло. Для полиции это так и осталось тайной. Самое страшное – не столько потерять любимого человека, сколько не знать, что с ним произошло на самом деле: жив ли он, случилось ли с ним что-то или он ушел с другим. По крайней мере, моя жена оставила мне дочь. Я воспитывал ее все эти годы. Клаудия. Ее звали Клаудия. Боже, как это будет тяжело! Она должна была вот-вот окончить школу, хотела пойти учиться на ветеринара. Я никогда не смирюсь с ее потерей.
У директора подкосились ноги, и ему пришлось сесть на одну из синих лавок у стены. Стелла присела с ним рядом и обняла его. Не прошло и половины дня, как она познакомилась с директором, этим неумолимым человеком с непоколебимым духом, и вот теперь он плакал в ее объятиях. Его появление на пресс-конференции было лишь показным выступлением, чтобы успокоить волнение публики. Уже тогда директор понимал, что отступил, что проиграл битву и что если он не сможет выдержать первое испытание, а именно встречу с заключенным, то проиграет окончательно.
– Доктор Дженкинс, я думаю, сегодня вам лучше взять выходной, – сказала Стелла. – Только сегодня. Позвольте мне поговорить с ним наедине. Возможно, нам удастся вывести разговор из этого замкнутого круга, когда он просит прощения, а вы ему угрожаете.
– Я не могу, Стелла, – в слезах ответил директор.
– Послушайте меня. Идите домой, отдохните и приходите завтра. Свежий воздух пойдет вам на пользу.
– Я должен поговорить с ним. Я хочу, чтобы он все мне объяснил.
– Я возьму это на себя. Если до завтра мне не удастся ничего добиться, вы возьмете процесс в свои руки, и я не буду вмешиваться в ваши методы.
Директор поднял глаза на Стеллу. Его взгляд был полон смирения. Глубоко внутри он понимал, что агент Хайден права и что, возможно, ему стоит вернуться на следующий день после того, как он обдумает все произошедшее.
– Ладно, – сказал доктор.
Глава 22
Стелла проводила директора до черного входа, чтобы избежать встречи с прессой, и махала ему рукой, пока его машина уезжала от психиатрической клиники.
По пути к кабинету 3Е она мысленно приготовилась к встрече с заключенным наедине. Стелла еще раз повторила разговор с директором и, подойдя к кабинету, не колеблясь открыла дверь.