– Инис должен знать, – сказал, глядя в лицо Эсбар, Вулф. – Должны знать все страны Добродетели. О том, кем был Галиан Беретнет. И кто держал в руках тот меч.
Дослушав перевод Канты, Эсбар покачала головой, и на этот раз Вулф сам понял ее ответ.
– Когда-нибудь, – сказала она ему на селини. – Не сейчас.
Вулф склонил голову.
– Скажи ей, что я клянусь честью, – обратился он к Канте и преклонил колено. – Настоятельница, до ухода я хотел бы просить у тебя о последнем благодеянии.
Эсбар шагнула к нему.
– Встань, – сказала она на колючем инисском. – Мы здесь не преклоняем коленей.
Она взяла его за локоть, и удивленный Вулф выпрямился. Должно быть, языку ее научила Тунува.
– Чего ты просишь? – осведомилась Эсбар.
Он глубоко вздохнул:
– Прежде всего ты должна кое-что узнать. О королеве Иниса. Она носит дитя. – Он взглянул в глаза Тунуве. – Мое дитя.
Тунува опешила. И Канта рядом с ней окаменела лицом.
Он надеялся избежать признания, но что-то подсказало ему – так надо. Его дочь, будущая королева Иниса, возможно, будет наделена магией, пусть даже не воспламененной плодом дерева.
– Она тебе друг, эта королева, – сказала Тунува.
– Да. Я понимаю ваше к ней презрение, но ведь она не знает правды, Тунува, – ответил Вулф. – Я хотел бы вернуться, чтобы оберегать ее. Роды, должно быть, уже скоро.
Эсбар прикрыла глаза и ущипнула себя за переносицу.
– Я прошу прощения, настоятельница, – сказал Вулф. – Если это осложняет…
– Уверяю тебя, это просто от неожиданности, – мягко успокоила его Канта. – Скажи нам, Вулф, как ты собираешься вернуться в Инис?
– Придется морем. И вот об этом моя просьба. Не дашь ли мне ихневмона добраться до побережья? Они быстрей любой лошади.
Эсбар подумала и кивнула:
– Один из ничейных ихневмонов донесет тебя до искалинского берега. – (Канта переводила ее ответ.) – Оттуда тебе придется добираться самому.
– Спасибо, настоятельница. И тебе, Канта.
Он поклонился, вызвав осуждающий вздох Эсбар, и вышел. У дверей он осторожно протянул руку ее черному ихневмону, и тот, обнюхав, лизнул ладонь.
Возвращаясь на мужскую половину, Вулф задержался в широком, лишенном окон коридоре, будто в первый раз увидев обитель. Здесь он родился. Здесь должен быть его дом. Он вбирал в себя каждую мелочь: плитки пола, резные колонны – и вдруг пожалел о той жизни, которую мог бы прожить мальчик по имени Армул.
Он коснулся ладонью стены, вверяя памяти ее крепость и прохладу. Прижавшись лбом к древнему камню, он всей душой пожелал унести потерянный дом в сердце, с собой. Он пронес бы обитель сквозь огонь и разрушения, через весь мир, сколько его осталось…
– Вулф.
За его спиной стояла Сию с Лукири на руках.
– Сию… – Вулф откашлялся. – Как ты?
– Я решила провести день с Лукири. Боюсь, она меня забудет, когда я опять уйду.
– Мать никогда не забудешь. – Вулф помолчал. – Ты молода для материнства, Сию.
– Это вышло нечаянно.
– Ты никогда не жалела?
– Я была беспечна, – тихо ответила она, – а поплатился за это ее отец. Но Лукири – мое счастье.
Лукири, услышав свое имя, засмеялась.
– Зачем ты ходил к Эсбар?
– Я возвращаюсь в Инис, чтобы сражаться вместе со своими родными.
– Твои родные здесь. – Сию наморщила лоб. – Туве будет больно.
– Я хотел бы остаться, но война еще не окончена. Я нужен людям в Инисе.
Сию вздохнула и протянула ему Лукири. Вулф, растерявшись, взял девочку.
– Идем со мной, – сказала Сию. – Ты должен увидеть, прежде чем вернешься к Обманщику.
Вулф осторожно перевернул Лукири к себе лицом, и она заморгала, разглядывая его большими карими глазами.
Свою дочь ему никогда не взять на руки.
Сию отвела его в блестящий Военный зал. Здесь Тунува показывала ему свою магию и обучала новым боевым приемам. Вулф гордился тем, что его мать превосходила всех знакомых ему бойцов. А сейчас Сию прошла к фигурным колоннам в конце зала.
– Здесь имена всех женщин обители. Сестры… Сестры ведут свой род от подруг Матери. – Она указала на четко выведенную строку. – Вот Тува.
Вулф обвел глазами века поколений. Несколько имен были выщерблены, не читались.
– Сколько их! – сказал он. – А где мужчины?
– Не здесь. Идем.
Они снова спустились вниз. Оказалось, мужчины выбрали для памятника одну из стен в своей части обители.
– Вот линии братьев, – сказала, коснувшись ее рукой, Сию. – Вот твой родитель Мерен.
Она сняла с пояса мешочек и протянула ему:
– Здесь должно быть и твое имя.
В мешочке Вулф нашел молоток и зубило. Он решительно выбрал место поближе к имени отца и выбил свое – на селини, как учила Тунува.
Сию улучила время для Лукири, спустилась в долину. Малышка, не ведая о бедствии за пределами пущи, неуверенно переступала крепкими ножками. Вулф сидел рядом, уголки его рта сами тянулись вверх. Лукири, упав на руки Сию, восторженно взвизгнула и залилась смехом.
Тунува смотрела на них из окна кладовой, изнывая от любви. Ей не верилось, что Лукири скоро два года, а ее родному сыну двадцать. Она смотрела и не могла насмотреться, мечтая сохранить этот прекрасный день в янтаре, носить его на груди.
Скоро он станет далеким воспоминанием. Вулф уезжает. Эсбар отвела свои силы в обитель только для пополнения припасов, обновления сидена и заточки клинков – скоро им снова оборонять выживших, как бы мало их ни осталось. Сейчас она видела светлый сон среди кошмара.
– Наши дети.
Тунува оглянулась. Ее отыскала Эсбар.
– А я гадала, где ты. – Эсбар осмотрелась. – Не помню, чтобы ты бывала здесь после…
Тунува вспомнила и кивнула. Их жадные поцелуи на соломе, когда Сагул еще не знала. Они что ни ночь находили новое место для любви. Эсбар рядом с ней встала у окна.
– Не хочу, чтобы он уходил, – очень тихо призналась Тунува. – Но здесь ему не будет покоя.
– Он слишком долго прожил в мире. – Эсбар села на подоконник. – Вот моя внучка, Тува. Королева Иниса носит твою – род Обманщика, навеки переплетенный с родом обители.
Тунува не допускала к себе этой мысли. Ее внучка еще до рождения была обречена на судьбу королевы, приговорена любой ценой выносить плод – а о Матери ведать одну только ложь.
– В Инисе больше нет деревьев сидена. Дитя не узнает правды, и ее потомки едва ли узнают, – сказала Тунува. – Но что это для обители?
Эсбар все смотрела на долину. Она даже в полной неподвижности сохраняла изящество. Тунува села с ней рядом, потянулась к ее ладони. Боялась, что Эсбар отдернет руку, но та не стала, хоть и не ответила на пожатие, как раньше.
– Думаю, пока лучше, чтобы об этом знали только мы с тобой – и Канта, – хладнокровно и обдуманно проговорила она. – Многие сестры сочтут магию в крови инисской королевы за кощунство. Возможно, даже станут добиваться ее смерти, чтобы она, используя свою силу, не превознесла Обманщика.
– Согласна. – Тунува взглянула на подругу. – Куда мы теперь отправимся?
– Куда призовет долг. Здесь задержимся, пока сестры не отведают от дерева, переждем горячку, а потом выступим на защиту нашего мира. Постараемся дать ему надежду.
– Я с тобой, – кивнула Тунува.
– Хорошо.
Эсбар пожала ей руку – крошечное драгоценное объятие – и молча вышла. Тунува снова стала смотреть, сознавая, что это последний вечер, когда все, чего она желает от мира, собрано в одном месте.
84
Боги, впервые с тех пор, как удалились от мира, пролили дождь над портовым городом Гинура. Люди выбегали под струи смочить волосы и одежду, а над созданиями с огнем в жилах поднимался пар, вода шипела на их броне.
Фуртия Буревестница взревела, проносясь над старым замком. Ее рев громом прокатился по изорванному небу.
Думаи держалась крепко. Она наклонилась влево, и Фуртия послушно свернула. Другие драконы держались за ней: Бурмина Великолепная, Паяти Белый и другие, еще не открывшие своих имен. Их голоса шелестели в голове, и голос Паяти всегда был самым громким.
«Звезда близится… небо звенит от ее движения…»
«…звезда… у нее осколок звезды, он зовет нас…»
«Хаос правит… хаос над хаосом».
Над гаванью кружили крылатые звери. Таугран Золотой явился на Сейки после дня середины зимы, устроил логово на Муисиме и принялся опустошать остров.
Крики и вопли наполнили мирный некогда город, пылавший теперь кузнечным горном. Горожане отбивали напор оскверненных созданий. Змеи, обнаружив Сейки, принялись за местных животных, снабжая их железными зубами и копытами, углями вместо глаз. Гинурцы набрасывали на таких сети, колотили чем под руку придется, сбивали стрелами. Многим приходилось сражаться с собственной скотиной.
Ее дело – вывести из-под удара людей. Сумеет спасти житницы и склады – тем лучше.
Конные воины пошли в наступление, сверкая мечами под тусклым солнцем. Их собрал от ее имени клан Митара. Глава клана присягнул Думаи на верность, и с ним – семьи Эрапози и Тайорин, возмущенные ее изгнанием. Остальные пока цеплялись за подол клана Купоза, отступились лишь немногие из мелкой знати.
Все это мало значило для Думаи. Пока не придет комета – если она придет, – ей не приходилось думать о судьбе Радужного трона. Пока пусть остается в руках речного хозяина.
Ветер разносил искры. Там, куда они падали, все взрывалось огнем, как от черного пороха; гибли дома и храмы. Думаи заслонилась от взметнувшегося пламени мучного амбара. Фуртия пролила с боков новый дождь, ее чешуи обратились в лед. Думаи, прижавшись к ней, дрожала и стучала зубами.
Камень холодил ей грудь. Она летела босиком, без седла. Пока камень касается ее кожи, а ее кожа – Фуртии, дракане легко черпать из него силу.
За спиной раздался рев. Из-под шлема она взглянула на врезавшегося в Бурмину Великолепную змея. Зеленая дракана ответила ударом грома, и змей скорчился.
Вновь и вновь раскалывался мир. Нити, белые и голубые, красные и огненные, прошивали ей веки.