– Благодарю, ваша милость. Прошу прощения. – Она утерла щеки. – Углубившись в Дебри, рыцарь Ландон увидел что-то похожее на волчье логово. Внутри, среди костей и следов кровопролития, они нашли одиннадцать валунов вот такой высоты.
Ее ладонь зависла у четвертого ребра.
– Он рассказал, что камни были горячими, как горшок в печи, и воняли кипящим мясным варевом. Три валуна раскололись, открыв набившие нутро… черные соты.
– Соты… – повторила королева.
– Думаю, это поэтическое сравнение, ваша милость, – пояснил благородный Ордан. – Вероятно, очень пористый камень.
Глориан украдкой покосилась на мать.
– Ландон решил вернуться за топором, чтобы вскрыть и другие камни. Он возвратился домой к ужину и снова ушел с рассветом, – рассказывала Аннес. – И пропал.
Королева Сабран прищурилась.
– Ваша милость, – вставил благородный Ордан, – южные пределы Дебрей до самого Корзинного леса на моей ответственности. Без разрешения и сопровождения моих лесников запрещено сходить с вьючной тропы. Рыцарь Ландон со своими людьми вернулись в лес без разрешения. Поскольку они презрели королевский лесной закон, я прошу вашего дозволения на поиск пропавших, как бы далеко ни пришлось углубиться в чащу.
– Разрешаю и отсылаю вас к герцогине Справедливости. Мы проведем полное расследование.
– Благодарю, ваша милость, – прошептала дама Аннес.
– Я безотлагательно доложу обо всем, что обнаружу, – обещал благородный Ордан. – Доброго дня, моя королева, моя принцесса.
Они отступили, и к трону приблизился следующий проситель – хрупкий мужчина с короткими темными волосами. У него были острые черты и пронзительные голубые глаза.
– Ваша милость, благословения вам и вашей дочери.
Королева Сабран оглянулась на растерявшегося дворецкого. Проситель достал нож – тусклый клинок с деревянной рукоятью.
– Матушка! – вскрикнула Глориан, но нож грозил не королеве.
Мужчина бросился на нее.
Тяжелый удар в бок опрокинул ее со стула. Глориан нашла взглядом мать – та голыми руками отталкивала убийцу. Тот отмахнулся ножом, едва не попав ей в побледневшее лицо. Когда подоспела королевская стража, Сабран упала рядом с Глориан и обхватила ее обеими руками, прикрывая своим телом.
Мужчина зарезал схватившую его молодую стражницу – рассек клинком горло над кольчугой. И, обернувшись к Глориан с матерью, взмахнул скользким от крови ножом.
– Ложь! – прошипел он, руки у него тряслись. – Вовсе вы его не сковали! Не вы…
Стержень из темного железа пронзил ему грудь – брызнула кровь. Повалившись рядом с кричащей Глориан, убийца открыл ей медленно опускавшего арбалет рыцаря Брамеля Статворта.
Глориан, заливаясь слезами, смотрела на умирающего. Королева Сабран прижала к себе ее голову так крепко, что Глориан почувствовала – мать дрожит.
29
Осень пришла наконец. Вот-вот солнце очистится от пепла, и зной станет слабеть – так, по крайней мере, думалось Тунуве. За месяцы, что ее не было, влажная жара в лесах повисла еще гуще.
Хидат ехала впереди. Они с Тунувой спешились у смоковницы и прошли тоннель, в конце которого их ждала Денаг. Целительнице уже стукнуло восемьдесят, ее седины облачком клубились над головой.
– С возвращением! – Она расцеловала обеих в щеки. – Тунува, настоятельница хотела тебя видеть.
– Конечно. – Тунува разминала занемевшие плечи. – Но прежде мне бы вымыться.
– Только не в ключе. Он до сих пор иногда вскипает.
Тунува с Хидат обменялись усталыми взглядами. Так хотелось поотмокать в тепле.
– Как Сию?
– И она, и ребенок в добром здравии. Я со дня на день ожидаю разрешения.
Настоятельница запретила кому бы то ни было заговаривать с Сию до родов. Исключение было сделано для одной Денаг, которая десятки лет помогала роженицам. Еще с Сию осталась Лалхар – без хозяйки ихневмон бы просто зачах.
Сию всегда любила разговоры, состязания, танцы с сестрами. А ее лишили их общества и утешения, когда это было ей нужнее всего.
– Сагул наверняка разрешит тебе разок ее повидать, незаметно, – сказала идущая рядом Хидат. – Ты попросишься быть при ней, когда подойдет срок?
– Может, она никого не захочет видеть, – отозвалась Тунува.
Она старалась выгнать из памяти взгляд Сию при их последней встрече. Такой далекий и холодный. И с каким вызовом она сжимала зубы!
Они прошли кухню, где мужчины выпекали луковые хлебцы, и нырнули в дверь, открывавшуюся на тысячу ступеней, чтобы взглянуть сверху на апельсиновое дерево. Тунува погладила Нинуру между ушами. Наконец-то дома.
В долине Тунува с Хидат окунулись в прудик между корнями, смыли красный песок и пот, отскребли забрызганные грязью щиколотки. Мужчины принесли им длинные щетки – отмыть ихневмонов.
Нинуру, учуяв воду, мигом превратилась в щенка. Брызгалась, смешила Тунуву своими выходками. Потом Хидат отослала зверей сохнуть на солнышке, а Тунува отправилась обратно наверх, переступая сведенными после долгой скачки ногами по тысяче ступеней.
В солнечной комнате ее охватило искушение прилечь отдохнуть. Кто-то успел позаботиться об угощении – на столе она нашла вино и ломоть сухого пирога; в подставке горели благовония, постель была застелена свежим бельем, рядом лежала чистая одежда.
Она нашла Эсбар в открытой галерее перед палатой Невест. Платье открывало ей спину до копчика, подрезанные по плечам волосы лежали густой блестящей волной.
– Привет, любимая, – шепнула Тунува.
Эсбар обернулась. Тунува отметила тени под глазами, увядшие веки.
– Привет, любимая, – ответила та с улыбкой.
Тунува обняла ее, привлекла к себе. Эсбар двумя руками обхватила ее за шею, прижалась теплой щекой к изгибу под ухом, ребра у нее вздымались и западали при каждом вдохе. Тунува, не находя слов от облегчения, держала подругу за талию, и Эсбар шаг за шагом оттеснила ее к стене, принялась целовать.
– Я уж думала, ты не вернешься. – Эсбар потерлась носом о ее нос. – О Мать, как же долго тебя не было, Тува!
– Сагул далеко меня услала. – Тунува сплела пальцы у нее на затылке. – Ты меня ждала?
– Денаг предупредила, что вы возвращаетесь. Мне хотелось хоть минутку побыть вдвоем. Сагул желала видеть тебя сразу, как будешь готова. – Лицо Эсбар вдруг застыло, и она добавила: – У нас гостья.
– Настоятельница не принимает гостей.
– Значит, эта первая. Появилась здесь несколько дней назад, сказала, что она… с Иниски.
– С Иниса, – поправила Тунува после паузы.
– Она так сказала, – подтвердила Эсбар. – Пусть сама объяснит, чтобы тебе не выслушивать дважды.
Тунува вслед за Эсбар прошла в палату Невест. Сагул с гостьей трапезничали на балконе в прохладных брызгах водопада. Увидев Тунуву с Эсбар, незнакомка поднялась.
Ростом она не уступала Тунуве, а одевалась в платье без рукавов, длиной до полу, из голубой и кремовой парчи, подпоясанное кожаным ремнем. Такая одежда ничего не говорила о ее положении и ремесле, хотя эрсирские ткани дорого стоили. Женщина была бледна – по счету южанок, нос чуть вздернутый, глаза янтарные; золотые волосы струились ниже тонкой талии.
Тунува остановилась. Взгляд женщины чуть заметно притягивал ее. И в то же время вызывал необъяснимую тошноту, как будто она выпила слишком много жирных сливок.
Странные ощущения при встрече с незнакомкой. Тунува встряхнулась.
– Это ты, Эсбар? – окликнула Сагул сквозь шум водопада.
– Да. Со мной Тунува.
– Тунува Мелим. – Она приветственно подняла чашу. – Добро пожаловать домой!
– Благодарю, настоятельница. – Тунува наконец обрела голос. – Вижу, у нас посетительница.
– Правда. Это Канта.
Канта. Имя тоже не выдавало ни происхождения, ни прошлого. Гостья послала Тунуве короткую улыбку.
– Рада встрече, Тунува, – заговорила она. – Настоятельница много о тебе рассказывала.
Голос у нее был глубокий и мягкий.
– Посиди с нами, – обратилась к Тунуве Сагул. – Тебя ждет необыкновенная история.
Тунува села напротив вернувшейся на прежнее место Канты. Она безуспешно гадала, сколько той лет. Годы еще не оставили на ней следов – ни морщинки на тугой коже, ни седины в волосах, – но осанка говорила, что женщина давно живет в своем теле.
– Настоятельница назвала тебя хранительницей могилы, – заметила Канта. – Стражницей Клеолинды.
Она безупречно говорила на лазийском; если слышалась в выговоре чужая нотка, то уловить ее происхождение оставалось невозможным. Манера речи показалась Тунуве старообразной, так иногда говорят плодоводы и старейшины.
– Да, – кивнула она. – Ты знаешь о Матери?
– Конечно.
– Канта тоже магичка, – пояснила Сагул, прожевав кусочек рыбы. – Как видно, прежде существовало еще два дерева с сиденом: боярышник на западе и шелковица на востоке. Боярышник рос на острове Инис. Увы, оба теперь мертвы.
– Мертвы? – опешила Тунува.
– Да, – тихо ответила Канта. – Я долго берегла боярышник, но я была одна. И в конце концов не уберегла.
– Спрашивай, Тунува. – Сагул промокнула губы салфеткой. – Канта знает, что мы не принимаем чужих. Она рада будет удовлетворить твое любопытство.
Тунува посмотрела на пришелицу и кивнула:
– Я хотела бы знать, как погиб боярышник. Апельсиновому дереву огонь не вредит, и выкорчевать его невозможно – корни уходят в самое чрево мира.
Канта потупила взгляд:
– Когда-то мой народ, иниски, почитал боярышник священным. Затем они научились бояться его, а с ним – и меня, его попечительницу. Они меня изгнали, а возвратившись, я нашла его мертвым. Не знаю, как он погиб.
– Иниски… – повторила Тунува. – Инис многие века не называют этим именем.
– Правда. – Взглянув ей в лицо, Канта пояснила: – Я, насколько могу судить, перестала стареть с тех пор, как впервые вкусила от своего боярышника. Как видно, он даровал мне долголетие.
Эсбар, вопреки обыкновению, не промолвила ни слова. Она с непроницаемым лицом изучала гостью.