– Помнишь наше первое плавание? – прохрипела она. – Я учила тебя пользоваться солнечным камнем.
Она запустила руку за пазуху, вытащила подвешенный на шнурке прозрачный кристалл:
– Сохрани его. Он укажет тебе дорогу, Вулф. В конце концов ты найдешь правду.
Вулф взял камень, надел шнурок на шею:
– Эйдаг. – У него не было слов выразить, что значила для него ее доброта. – Святой примет тебя с распростертыми объятиями.
– Спасибо, – выдохнула Эйдаг, губы ее потрескались. – Вулф, помни. Ты любим.
«И ты», – хотел сказать он, но горло перехватило.
Велл с мукой на лице следил за ними. Он всегда был ближе всех с Эйдаг. А теперь был бессилен ей помочь.
На другом конце каюты взвыли один за другим двое мужчин. Закатывая глаза, пуская пену изо рта, они бились, цеплялись ногтями за палубу, как прежде Иссин. Один рвал на себе рубаху. Смотревшую на них Эйдаг скрутила судорога. Вулф крепче сжал ее руку.
Его покровителем был рыцарь Щедрости. На двенадцатом году Вулф поклялся чтить его добродетель выше всех других, воздавая за великодушие приемного отца. Оставляя подругу умирать в мучениях, он нарушал клятву.
В глазах Велла стояли слезы.
– Эйдаг! Чтоб их… – Он ударил в дверь плечом. – Будьте вы прокляты, трусы бездушные! Дайте ей увидеть свет! Дайте ей воздуха! Врача, так его и так!
Ей не помог бы никакой врач. Тело корчилось, на губах пузырилась розовая пена. Когда она испустила замогильный крик, Велл сломался. Он выхватил свой сакс и вогнал ей прямо в сердце.
– Прости, – всхлипнул он. – Прости, Эйдаг.
Она пыталась что-то сказать, ее пальцы дрогнули, а потом она ускользнула, не издав ни звука. Вулф сквозь слезы взглянул на тело, а потом вытянул из ножен свой клинок и вонзил его в сгорающих заживо мужчин.
Вскоре после того в каюте стало тихо.
Вулф едва заметил ворвавшийся в каюту солнечный свет. Он так долго таращился на кровяное пятно, что едва не забыл о лежащей рядом Эйдаг. Ее рука окостенела на его ладони. Сжигавший тело огонь погас.
– Вулф.
Он медленно поднял глаза, не ощущая ворвавшегося внутрь ветра.
«Скетра. – Он вдохнул запах. – Запах дочиста отмытого воздуха».
Регни шагнула в каюту, держа руку на древке топора. Она одним взглядом охватила тела, кровь – с тем же бесстрастным лицом, какое всегда показывала миру. Но, увидев самую давнюю свою подругу, дрогнула.
– Эйдаг, – произнесла она.
Вулф едва расслышал ее голос. Овладев собой, Регни начертила знак меча:
– Услышь, Святой, стук в твою дверь, ибо к Большому столу прибыло гостей.
В инисских молитвах звучала мольба. В хротских чаще звенел приказ.
– Ты жив, – заметила Регни.
– Ясно, он жив, – с отвращением бросил Карлстен. – Тебе еще нужны доказательства, что он не человек?
– Помолчи, Карл.
Тот с омерзением глянул на Вулфа и, опустившись на колени, обнял забрызганного собственной рвотой Велла. Регни подошла к Вулфу, расправила свой плащ, закутала его.
– Идем. Король ждет. – Тут она увидела, что он еще сжимает руку Эйдаг. – Вулф, она ушла. Отпусти.
– Не надо бы тебе меня трогать.
– Не дури. Ты не заражен. – Она заглянула ему в глаза. – Встань.
В нем осталась еще толика воли, чтобы исполнить приказ. Он высвободил руку из холодных пальцев – из пальцев ледяного духа – и отвел взгляд от воскового лица, от закрытых им самим глаз. Разогнул занемевшие ноги. Регни вывела его из кровавой каюты.
Они вышли в морозный воздух, дыхание затуманилось паром. Вулф невольно вздрогнул от визгливого карканья чаек. С трудом сморгнув белые блики солнца, он разглядел сквозь светящийся туман бухту в колыбели низких выветренных утесов. В эти воды стекались суда из многих земель: от величественных хротских ладей и галер до рыбачьих лодчонок – и даже нарядные эрсирские ветрорезы с изящными желтыми парусами и изогнутыми форштевнями.
Он, как во сне, поворачивал голову. Под млечным небом стояли десятки тысяч деревянных жилищ – будто пьяная орда осаждала горную крепость. За ними громоздились Железные горы, и на них высился Битандун – Серебряный дворец дома Храустр.
Все это время – дни или недели – они простояли у самого Элдинга.
Дневной свет песком резал глаза. Вулф спустился за Регни в гребную лодку. Велл примостился на дне и, завернувшись в одеяло, тянул вино из меха.
Регни с Карлстеном отвезли их на берег, где, не ведая о затаившейся в гавани угрозе, кишели купцы и мореходы. Лодка шла к городу, и Вулф ловил слухом обрывки искалинского, ментского, инисского, вплетавшиеся в многообразные говоры Хрота. На мелководье удила женщина в закатанных по колено штанах.
Карлстен отложил весла и вместе с Регни выбрался из лодки. Вытянув суденышко на берег, они провели Вулфа с Веллом к упряжной повозке. Велл не выпускал из рук винного меха.
– Залезайте, – велела им Регни, забрав у возчика поводья. – Вы оба слишком слабы, не подниметесь.
Вулф понимал: это из-за их жуткого вида и запаха. Такими к крепости верхом не подъедешь.
Он молча сел рядом с Веллом. Из громыхающей по Элдингу повозки он смотрел на будничную жизнь людей: плотников, китобоев, кузнецов, корабельщиков, скорняков, хюранских купцов, торгующих шкурами и лошадьми. Он впервые заметил, в какой тесноте живут и трудятся эти люди.
Какой-то мальчишка окунул в колоду для стирки замызганные ладони. Мужчина с сильными руками смахнул пот со лба, вытащил из той же колоды рубаху, распялил ее для просушки. Вода струилась на землю. Подошла собака, полакала и побрела по улице к прилавку мясника, лизнула шмат баранины. Мясник ее отогнал, она побежала прочь.
Еще до вечера кто-нибудь купит это мясо.
– В порядке ли ты, не спрашиваю, – сказал Велл.
Он еще раз хлебнул из меха и протянул Вулфу. Тот покачал головой.
– Ты поступил благородно, – сипло произнес Вулф. – Ты достоин рыцаря Доблести.
– Я это не только ради Эйдаг. – Велл смотрел в море. – Если уж ты лишился места в небесном чертоге, не дело оставлять тебя одного в огне.
В другое время Вулф бы улыбнулся. Сейчас, при виде ничего не подозревающих горожан, на душе было муторно. Никто из них не знал его грехов.
За убийство платят смертью.
– Велл, кроме меня, никто не видел, как ты убил Эйдаг. Позволь мне взять вину на себя, – пробормотал Вулф. – Все равно я убил Иссин.
– Не позволю. – Велл взглянул на него из-под набрякших век. – Почему у тебя нет пятен на руках?
– Не знаю.
– Должно быть, Святой тебя осенил.
На это Вулф ответил невеселым смешком. Карлстен подозрительно покосился на него с седла.
Тележка прокатила мимо огромных, плетенных из лозы изваяний Святого отряда – каждое с горящей миской китового жира в руке. За рыцарем Доблести начиналась тропа в гору. Перед пиршественным залом их ждали Саума и Трит.
– Эйдаг?.. – тихо уронил Трит.
Регни покачала головой. Она провела Вулфа с Веллом за двери.
Во всем Хроте не было зала больше Битандуна. Король Бардольт хотел, чтобы из него было видно море – дорога к Инису. Выстроили и украсили зал его бывшие враги – расплатились тяжким трудом за то, что не встали на его сторону. Поговаривали, что на месте прежнего жилища Вертинга Кровавый Клинок не уцелело ни единого дерева: их свалили, чтобы выстроить город для Бардольта.
Король Хрота сидел в северном конце. Его трон устрашал – он был сложен из блестящих черепов тролвалов, самых редких и самых больших зубатых китов, способных проглотить корабль.
– Вулферт, Велл, – заговорил король. – Эйдаг умерла?
– Да, – выдохнул Вулф. – И остальные.
– Она была хорошим воином. Из лучших моих людей, – сказал, потерев лоб, Бардольт. – А я и похоронить ее не могу.
Он стиснул подлокотник трона и добавил:
– В полночь корабль сгорит.
– Государь, – слабо выговорил Велл, – как же так? Как она доберется до небесного чертога?
– Я король Добродетелей и кузнец костей. Я договорюсь со Святым, чтобы впустил ее. – Король Бардольт перевел взгляд на Регни. – Займись кораблем.
Она вышла вместе с Карлстеном и Саумой.
– Велл, ты, как видно, не заразился, так что зайди к лекарю. Трит, будь при нем. О том, что видели, вы все должны молчать.
Остальные воины их доли покинули зал, оставив Вулфа перед троном. Тот не поднимал головы.
Легко было возненавидеть этого человека. Он запер своих людей в темноте, заставил смотреть, как умирают друзья, не прислал лекаря, подверг опасности Велла – но Вулф не мог его винить. Бардольт Храустр всегда поступал по обстоятельствам, как бы жесток ни был выбор.
– С Веллом, – заговорил король, – еще понятно. Он касался Эйдаг через перчатку. Я только из предосторожности поместил его в каюту. Но ты, Вулф… не представляю, как ты выжил.
– Хотел бы я знать, государь.
Тишину нарушало только потрескивание поленьев.
– Принимая тебя в число домочадцев, я знал, о чем шепчутся люди. Благородный Эдрик рассказал мне, опасаясь, как бы не донесли злые языки. Я не верил. В странах Добродетели нет места суевериям. И все же другой король на моем месте предпочел бы тебя отстранить.
Вулф закрыл глаза.
– Но я – не другой. Я – воин Святого. Он прикрыл тебя от болезни, чем бы она ни была, своим щитом, – заключил Бардольт. – Я не стану ему прекословить.
Он надолго замолчал.
– Не думай, я не забыл, что ты заслонял меня, когда Иссин тебя коснулась. Если бы не твоя доблесть, со мной было бы, как с Эйдаг.
– Я присягал вам.
– Да. И исполнил клятву. – Бардольт по давней привычке сжал зубы. – Кто-то пытался убить мою дочь. Завтра мы отплываем в Инис, где останемся до королевской свадьбы.
– Ее высочество благополучна?
– Не сомневайся. Глориан неведом страх.
Может, прежде так и было, потому что во дворце ничто и никогда не угрожало ее жизни – до сих пор.
– Ты понимаешь, почему я вынужден был удерживать вас на корабле? Я не занесу в Инис этой проклятой Святым чумы. – Король Бардольт оперся подбородком на кулак. – Иди отдыхай, Вулф. Мы выходим с рассветом.