Тунува провела в кресле всю ночь и всю ночь молилась за женщину, так долго направлявшую их обитель. С рассветом, когда вернулась Эсбар, она прошла в комнату, где остался Анайсо, и нашла над ним бессонную Хидат.
Анайсо лежал на кровати. Яд оставил пятна на его губах, а в остальном он будто спал. Тунува села рядом, отвела завиток волос с его лба.
«Прости нас. – Она закрыла увлажнившиеся глаза. – Прости».
37
Неподалеку от города Мозом Альф уступами срывался в укромную лощину водопад. Над вспененным водой прудом пробежала по мостику Думаи, еще не просохшая после последнего нырка. Ветер свистнул в ушах, когда она прыгнула с уступа, снова взрезая воду и уходя на глубину.
Ребенком она плескалась в горячем источнике, но плавать там было тесно. Теперь Канифа учил ее тому, чему сам научился вдали от горы.
Пруд был ледяной, как воды на горе Ипьеда. Думаи, окутанная его холодом, открыла глаза и отдалась течению.
Далеко внизу призраком в темноте блеснула рыбка. На время долгого сна почти все сепульские драконы обосновались на речном дне или у водопадов – они предпочитали чистую проточную воду, – но в этом пруду двое ныряльщиков потревожили спящего, заставив перебраться в другое место. Теперь в покинутых им глубинах дремала Фуртия, восстанавливая силы после полета.
Думаи всплыла в белом облачке пузырей. Канифа сидел на плоском камне и ел грушу.
– Надеюсь, мы скоро увидим королеву Аркоро. – Выбравшись к нему, Думаи завернулась в плащ. Канифа протянул ей флягу с горячим ячменным настоем. – Пока мы дожидаемся, угроза, может статься, нарастает.
– Дай ей время. Нашего появления здесь не ждали, – сказал Канифа. – А как их, должно быть, удивила Фуртия!
– Драконов не слишком заботит дипломатия. Не знаю, долго ли я смогу ее сдерживать.
Фуртия, словно разбуженная их голосами, отозвалась из нового логова:
«Нам пора начинать поиски, дитя земли».
Думаи показалось, что настой вдруг приобрел железистый привкус.
– Королева все не зовет меня к себе, – сказала она. – Скоро, великая. Даю слово.
«Я говорила тебе: ваши короны и троны ничего не значат».
– Еще несколько дней, умоляю.
Думаи явственно увидела, как забурлила вода от недовольного ворчания Фуртии.
– Хорошо хоть госпожа Никея не доставляет больших неприятностей, – сказала она, чтобы отвлечься.
– Пока что. – Канифа оглянулся на стоящий высоко над ними храм. – Пора бы ей уже оправиться.
– Среди ее многочисленных талантов полеты явно не числятся.
Отрешенность Никеи неподдельно заботила Думаи. Ей случалось видеть погибающих от горной болезни восходителей.
– Ты ее предупреждала, – заметил Канифа, по лицу угадав ее мысли. – Не забывай, кто она такая и что здесь делает. Королевская стража отобрала у меня оружие, так что не теряй бдительности.
Она подняла вверх покалеченные пальцы:
– Кого гора не добила, тому дворцовые интриганы не страшны.
– Верю, – улыбнулся Канифа и подтолкнул ее в бок. – Иди-ка наверх, погрейся.
– А ты?
– А я еще посижу.
Думаи кивнула и начала долгий путь наверх, оставив его следить за играющими в воде выдрами.
Она добралась до храма к закату. Здание стояло между средним и нижним каскадами водопада. Двенадцать королевских стражников следили, как она шагает по ступеням ко входу.
Думаи гадала, что они о ней думают. Здесь веками не видели посланников с Сейки, и вот она во всей своей необыкновенности: островитянка, не умеющая плавать, принцесса в простой одежде. «Я знаю, – хотелось сказать ей, – знаю, что выгляжу странно».
Фуртия принесла их сюда под покровом темноты, отыскав дорогу по сигнальным кострам. Пруд был границей, за которую пришельцам в ожидании приглашения во дворец ступать не дозволялось.
Думаи прошла через храм. После бегства здешнего дракона его посвятили одной из Весенних цариц. Ее служители одевались в белое и розовое, и обряды их были непривычны, но само благочестие места успокаивало Думаи. И заставляло острее скучать по матери.
В купальне горели масляные светильники. Она разделась, наслаждаясь ноющей болью мышц и холодком в щеках. Здесь она снова почувствовала себя прежней Думаи. Гора была у них с Канифой в крови – и ни ему, ни ей не делалось худо на спине дракона. Фуртия разрешила им пить воду с ее чешуй и летела пониже, чтобы никто из всадников не лишился чувств.
Думаи знала, что полагаться на такую заботу не стоит. «Море никому не хранит верности», – предостерегал речной хозяин и говорил правду. Дружба драконов – все равно что дружба ветра или дождя.
И все же она твердо решила помогать дракане. Но не могла и оскорбить королеву Сепула, не объяснив ей причин своего появления и не испросив разрешения на поиски.
Приходилось выбирать срединный путь между почитанием божества и дипломатией. Певица богов всяко должна была его найти.
Вделанная в пол ванна была пуста. По углам стояли блюда с мелкой черной солью для очищения кожи. Думаи натерлась и села на край, подтянув колено к груди, чтобы добраться до пятки.
– Принцесса.
Она вскинулась на голос. В дверях стояла Никея – с распущенными волосами, в простом халате.
«Не теряй бдительности», – сказал Канифа, и вот Думаи одна, без защиты… На этот раз она не утратит выдержки.
– Госпожа Никея. Вы встали.
– Головную боль вы верно предсказали, а вот кровь из глаз у меня не лилась, – сообщила Никея (ее щеки и нос горели после полета). – Должно быть, я не так слаба, как вы опасались.
– Как видно, и не так сильны, чтобы не вывернуться на спину богине.
Хорошо что Фуртия как будто ничего не заметила.
– О, право, принцесса, издевка над слабостью подданной не приличествует будущей правительнице, – сказала Никея, прикрывая за собой дверь. – Почему бы вам вместо того не похвалить меня за успехи?
Возможно ли вывести из себя эту женщину? Она, как и ее отец, казалась совершенно непробиваемой.
– Благодарю за совет, – съязвила Думаи. – И какие именно успехи я должна похвалить?
– Прежде всего, что я осталась жива. Кто еще, кроме рода Нойзикен, переживал полет на драконе?
– Канифа. Только он не напрашивается на похвалу, будто малое дитя. – Думаи натирала солью плечи, но осторожно, потому что и ее кожу обожгло солнце. – Как я понимаю, вы пришли сюда искупаться?
– Конечно. Зачем еще ходят в купальню?
Никея сбросила халат. Когда она, обнаженная, как ее честолюбие, шагнула к другому краю ванны, Думаи попыталась, согнувшись в поясе, укрыться за собственным коленом.
– Теперь, наедине, мы можем побеседовать, как когда-то в храме, – непринужденно сказала Никея. – Тогда были дружелюбнее. Наш чопорный двор в каждом пробуждает худшее, но сейчас мы от него далеко. Давайте получше узнаем друг друга.
– Я и так знаю, что вы здесь, чтобы шпионить за мной в пользу вашей семьи. Знаю, что вы угрожали тем, кого я люблю. – Думаи упрямо скребла пятку. – Или это не все?
Никея смотрела на нее, опустив ладони себе на бедра. У нее были густые, длинные волосы.
– Ну, у меня, как у всех, есть свои секреты, но позвольте припомнить… Я родилась на окраине Нанты. Мы с отцом принадлежим к большому клану, но из его детей я единственная осталась в живых. В семнадцать лет я потеряла мать. Я плохо плаваю, прекрасно танцую, превосходно стреляю из лука. Терпеть не могу холода. Я люблю весну. В детстве мечтала переплыть море Солнечных Бликов. – Никея скользнула в воду. – А главное, я хочу добра народу Сейки.
– Тогда вы, может, уговорите отца тратить меньше времени на забавы и больше – на помощь пыльным провинциям? Я слышала, он добивается изгнания любого, кто пытается им помочь.
Кажется, ей удалось заинтересовать Никею.
– Вас заботят пыльные провинции?
– В одной из них родилась моя мать. Конечно заботят.
– Так почему вы не попросите Фуртию послать им дождь?
– Одна дракана не справится с засухой.
– А мой отец справится? – улыбнулась Никея. – Высоко же вы оцениваете его таланты, принцесса.
– Фуртия еще не вошла в полную силу, – напомнила Думаи. – И не мне ей приказывать.
– И не мне приказывать отцу.
Никея погрузилась в воду до ключиц, темные волосы плавали вокруг. Думаи против воли вообразила, как перебирает их пальцами.
Смыв с себя соль вместе с лишними мыслями, она встала и потянулась за халатом.
– Не хотите окунуться? – спросила Никея, прижимая к бокам согнутые в локтях руки. – Могу закрыть глаза.
– Я устала.
– Тогда позвольте мне расчесать вам волосы перед сном. Говорят, я это умею.
– В двадцать девять лет я способна причесаться сама, госпожа Никея.
– Возможно, вы так считаете, принцесса, но не забывайте – я видела вас, когда к вам еще не приставили служанок. Причесаться для приема при здешнем дворе вы не сумели бы и ради спасения жизни. Надеюсь, и пробовать не станете.
Смех у нее был мягче пуха, и от него по спине Думаи пробежал холодок.
– Вы не устаете от своих интриг? – спросила она, слишком туго затягивая халат. – Право, неужели Купоза никогда не уймутся?
– Колоколу, унявшему свой звон, остается только ржаветь.
– Слова вашего отца?
– Мои собственные. Или я не принадлежу себе, или я не поэт? – Никея вышла из ванны, направилась к ней. – Я вам не враг. Пока вы не дадите мне повода.
– Звучит как угроза.
– Разве?
Думаи не отводила взгляда от ее живых глаз, отражавших огоньки светильников.
– Давайте сговоримся быть друзьями, – уже мягче предложила Никея. – Мне кажется, мы обе желаем Сейки добра.
Она, не дожидаясь ответа, протянула руку – Думаи вздрогнула. Улыбка Никеи стала заметнее.
– Можно подумать, я волчица. – Она на удивление бережно протянула между пальцами прядь ее влажных волос, вытеребила из них сосновую иголку. – Вы никак не хотите, чтобы я вас вычесала, принцесса?
Думаи чувствовала, что дыхание ей изменяет. Теплый ветерок в самых темных водах души.