Тунува бросила взгляд на Эсбар. Та в задумчивости крутила на пальце золотое кольцо, полученное, когда Сагул избрала ее мунгуной. Кольцо украшал цветок из солнечного камня.
– Я должна обратиться к обители, – сказала она. – Апая, собери всех в Военном зале.
Она отступила в тень. Тунува переглянулась с Апаей. Та шевельнула бровью.
– Не оставляй ее, Тунува, – тихо попросила она. – Кормило обители в ее руках, но парусом ей будешь ты.
Все собрались задолго до полудня. Эсбар встала перед девятью колоннами.
– Недавно здесь родилось существо с огнем в глазах, несущее смрад горы Ужаса, – заговорила она. – Наверняка оно явилось не одно. Пришло наше время, братья и сестры. Пора исполнить свой долг: оборонить Юг.
Все молча слушали.
– Малый отряд выедет завтра с Апаей ак-Нарой, чтобы разведать, с какой угрозой мы имеем дело. Остальные останутся защищать дерево и ожидать призыва от наших южных союзников. Все послушники и посвященные будут с рассвета до заката оттачивать боевые навыки. В обязанности каждого мужчины входит изготовление стрел. Сестры, не забывайте упражняться в постановке сторожков. Помните, что пламя может погубить и вас.
Тунува с гордостью смотрела на подругу.
– Вчера вы видели на моих плечах плащ Клеолинды, окрашенный кровью Безымянного. Сегодня я даю вам надежду разделить ее славу. Существа, рожденные из подземных камней, по всей вероятности, – отпрыски… змеев, вылетевших из горы Ужаса. Любая из посвященных, убив змея, заслужит право окрасить свой белый плащ его кровью. Те, чьи плащи окрашены кровью, будут называться «красными девами».
Она с презрением выплюнула слово, которым в Инисе прозвали Мать.
– Галиан Обманщик искал в Лазии «обитель» – пристанище для изобретенной им веры, возносившей на вершину его самого. Клеолинда сказала ему, что хочет основать обитель иного рода, и исполнила обещание.
Словам Эсбар отозвались мрачные смешки.
– Еще он искал здесь невесту. «Деву». А я назову вас девами иного рода – такими, какие нагнали бы на него дрожь. Девами, омытыми кровью. Иного ранга. Новый ранг для новой эпохи.
Военный зал зазвенел согласными криками.
– После пяти столетий ожидания нашему поколению выпало не только славить Мать, но и исполнить то, что исполнила она, – объявила Эсбар. – Готовьтесь. С сегодняшнего дня мы на войне.
Когда стали расходиться, Тунува подошла к ней, пожала руку. И замерла, уловив холодок магии. У входа стояла Канта.
– Канта, – позвала Тунува.
Та склонила голову:
– Тунува. Настоятельница. Я не хотела ночью тревожить тебя разговорами, но меня растрогало такое почтение к дереву и возвышение его новой защитницы. Я благодарна судьбе, что мне выпало это увидеть. – Канта радостно улыбнулась. – И обрести новый дом.
– О чем ты говоришь? – нахмурилась Эсбар.
– Покойная настоятельница сказала, что я могу остаться здесь послушницей.
– Сагул доверила последние желания лишь мне и Денаг. Когда она тебе сказала?
– Эсбар… – к ним подошла рассерженная Апая. – Я не могу найти Сию. Где она?
– В Лазийской пуще, – ответила Канта.
В Тунуве зародилось недоброе предчувствие.
– Ей не дозволено туда ходить, – еще сильнее нахмурилась Эсбар. – Где ты ее видела, Канта?
– Заметила, как она уходила утром. – Канта обвела их всех взглядом. – С ней был ее ихневмон и младенец, и одеты они были для выезда, вот я и подумала…
Эсбар с Тунувой уже пустились бегом. Предчувствие перебродило в тревогу.
«Пожалуйста, – молилась Тунува, взбегая по лестнице, – пожалуйста, Мать, пусть она просто на охоту…»
В солнечной комнате они нашли тщательно сложенный зеленый плащ и записку. Эсбар, развернув листок, повернула его так, чтобы и Тунува могла прочесть.
«Я все знаю. Я нашла Анайсо в леднике. Молюсь, чтобы вам никогда не пришлось увидеть так никого из любимых.
Я беру с собой Лукири и Лалхар, а больше никого. Елени на этот раз ничего не знает.
Я не стану растить дочь там, где убили ее отца. Заберу Лукири туда, где для нас найдутся любовь и защита. Не пытайтесь меня искать, иначе я всему миру расскажу об обители».
– Не было его в леднике. Хидат с Имином его похоронили. – Эсбар покачала головой. – Я почитаю богов, но никогда не винила их в мирских делах. А теперь гадаю, не играет ли нами Старик Малаг.
– Надо ее догнать. Сию и Пущи не проедет, а тем более…
– Нет. В прошлый раз я это оправдала, но настоятельница не может посылать людей на поиски кровной дочери, когда каждой сестре надо готовиться к бою. – Эсбар устало отложила записку и добавила: – Пусть ее гнев выгорит сам собой.
– Эсбар, с ней ихневмон. Стоит им выйти за пределы Пущи, Лалхар навлечет на себя охотников.
– Тем скорей она вернется.
– Если я пойду за ней, ты меня остановишь?
Эсбар взглянула на подругу:
– Ты не знаешь, куда она отправилась.
– Нин возьмет след, а я… по-моему, знаю, Эс. Она пойдет к родным Анайсо в Карментум, – сказала Тунува. – Тебе нельзя ее догонять, а мне можно. Позволь мне привести ее домой.
Эсбар отвернулась к очагу:
– Ты мое решение слышала, Тува. Если уйдешь, не будет тебе моего благословения.
Тунува задумалась. А когда заговорила снова, едва не разрывалась надвое.
– Пусть так, – сказала она и вышла.
43
Снежок рассыпался, попав Глориан в плечо. Она, задыхаясь от смеха, зачерпнула перчаткой снежную пыль.
Она наслаждалась разгоревшейся кожей. Даже в Гористом крае снег редко ложился надолго, а тут Святой подсыпал им пуха с вершин. Верно, и он праздновал Новый год.
Зимний пир настал и миновал. Совет Добродетелей отметил его обычным пиром, но Глориан показалось, что угощений подавали меньше обычного. После торжественной трапезы они с дамами слепили снежного рыцаря, покатались на озерном льду и пошли собирать в Королевском лесу орехи и ягоды терна.
Все это расшевелило в ней тоску по Хроту. Настанет день, когда она будет просыпаться среди блесток изморози. Будет пить березовый сок и нырять каждое утро в ледяную воду.
А пока она наслаждалась последними днями любимого времени года. Даже Адела отдалась восторгу игры – хохотала до упаду, встряхивая промокшими от талой воды бронзовыми волосами. Она метнула снежок в Хелисенту и с разбегу налетела на Глориан. Обе с визгом свалились.
– Принцесса! – позвал рыцарь Брамель.
– Со мной все прекрасно, – сказала Глориан, и не покривила душой.
Дамы, промокшие и смеющиеся, устроили кучу-малу. От снега под одежду стал просачиваться холодок.
В последние дни она не видела снов. После откровения матери сон без сновидений был и утешением, и тягостью. Королева Сабран считала сны посланием Святого и все равно, видно, страшилась их.
А как понимать молчание Святого?
– Надо идти греться! – крикнула Джулиан. – Пока не заледенели.
Она села.
– О, смотрите-ка!
Глориан тоже повернулась к несущемуся в сторону замка черному жеребцу.
– Летит, словно за ней Безымянный гонится, – заметила Хелисента. – Что за спешка?
Тяжело открывшиеся ворота поглотили всадницу.
Они прогуляли до полудня. Вернувшись в комнаты, сгрудились у огня в палате Уединения. Слуги принесли им творог, фиги, клюквенное вино с пряностями, и они до вечера грели косточки, играя то в шашки, то в бирюльки.
– Любопытно, как оденется принцесса Идрега, – рассуждала Джулиан. – В красное в честь груш Веталды?
– В желтое, – уверенно возразила Адела. – В Искалине это цвет верности. Мама на свадьбе была в желтом.
– Такое зрелище расшевелит Ваттенгард. – Хелисента выдернула из горки бирюлек раскрашенную палочку. – По слухам, ужасно суровый замок. Да и благородный Магнауст под стать.
Их прервал стук в дверь. Стража открыла, и в комнату вошла Флорелл.
Сколько помнила Глориан, дама Больших покоев всегда была совершенством до последнего локона и пуговки. Но не сегодня. Волосы выбились у нее из-под сетки, белки глаз покраснели.
– Ваше высочество, – сказала она. – Простите меня, дамы. Мне нужно поговорить с принцессой наедине.
Все вышли, и стража закрыла двери.
– Здорова ли ты, Флорелл? – спросила Глориан.
– Я хотела сама вам сказать. Пока вас не призвали в Совет Добродетелей. Думаю, того же желала бы ваша благородная мать.
– В Совет Добродетелей?
Флорелл встала перед Глориан на колени и взяла ее за руки. Глориан заморгала.
– Глориан… – сказала Флорелл. – Я… с известием, милая. Не знаю, как можно его смягчить.
Последовало долгое молчание.
– Корабль с твоими родителями не дошел до Хрота.
– Их снесло с курса? – удивилась Глориан.
Пепельное море славилось жестокими зимними ветрами, но отец всегда нанимал лучших капитанов, закаленных морских волков, только радовавшихся штормам.
– Герион Ваттенварг страшно оскорбится, – заключила принцесса.
Флорелл опустила голову. А когда снова подняла глаза, в них блестели слезы.
– Сегодня утром, – сказала она, – прибыла еще одна всадница из Королевского Линна. Рыбаки уже несколько дней замечали в Пепельном море обломки крушения. Среди них попадалось много белых и – носовая фигура с корабля. Такая была только на «Убеждении».
– Но… ведь не было бури. Ни одной бури с выхода «Убеждения» в море.
– Обломки почернели. От огня.
На это Глориан просто расхохоталась:
– Что за нелепость! Они бы бежали с корабля…
– Глориан, – с трудом выговорила Флорелл, – сейчас суровая зима. Пепельное море гибельно даже летом.
На щеку ей выкатилась слеза.
– Королева Сабран и король Бардольт…
– Нет! – Глориан встала. – В королевском флоте шли семь кораблей. Да что там, разве на «Убеждении» не было шлюпок, Флорелл? Разве их не подобрали бы другие капитаны?
– Ни один из кораблей не добрался до гавани.
– Не может быть! Ты хочешь меня убедить, что один пожар погубил семь судов?
– Мы еще не знаем, что случилось. – Флорелл с трудом подбирала слова. – Может быть, на них напали, Глориан. Ментцы…