У самой стены сада Тунува стянула запыленные сапоги и умыла лицо в фонтане. Услышав ее шаги по траве, плодовод обернулся. Он был одет в тапу – красное древесное волокно на морщинистой черной коже, а на голове носил венчик из медных листьев.
– Сочных и здоровых плодов этой лозе, – на лазийском приветствовала его Тунува.
– Крепких и цельных корней, – по многовековому обычаю ответил он. – Чем могу помочь тебе, путница?
– Я ищу родственницу. Ты не видел здесь молодой женщины с ребенком?
– Видел многих. Здесь единственный на сотни лиг брод через реку. Но не у каждой есть ихневмон. – Плодовод одарил восхищенным взглядом пристроившую голову на садовую оградку Нинуру. – Я в детстве видел одного в горах Улумы. Красавица!
– Правда, – согласилась Тунува. – Когда была здесь та женщина?
– Вчера вечером. Как я понял, она собиралась уйти до рассвета.
Должно быть, Сию стянула деньги у распоряжавшегося сундуками Балага. Тот будет ворчать не одну неделю.
– Она показалась тебе здоровой? – страшась ответа, спросила Тунува. – А ребенок?
– Она выглядела усталой, ослабевшей. И ребенок был неспокоен.
Тунува уже собралась уходить, когда садовник окликнул ее:
– Погоди, путница. – Он сорвал с ветки персик и протянул ей. – Да будет с тобой божественная сила.
– Спасибо тебе.
Вернувшись к Нинуру, она надкусила плод – сладкий, и кожица мягкая, как поцелуй.
На дружбу реки Гедунью полагаться не стоило. Чаще всего через нее переправлялись ходившими ежечасно баржами, избегая иглозубов и коварных течений. Тунува не могла дожидаться следующего парома. Она привязала себя к Нинуру, и та, понюхав воду, ступила на мелководье. Ихневмоны были сильными пловцами, и все же Тунува настороженно следила за рекой. Вода была глубже и холодней, чем в обычные зимы.
– Тунува!
Нинуру, взлаяв, повернула назад. Тунува увидела в толпе на набережной Канту – босую, в полотняном платье. Женщина сбежала по ступеням на полоску песка.
– Шуточки Малага!.. – Тунува повернулась в седле к ней лицом. – Канта, как ты здесь оказалась?
– Денаг с Хидат беспокоились, что ты ушла одна. Я предложила тебя догнать. – Канта вошла в воду. – Они позволили мне взять ничейного ихневмона. Я отослала его домой.
– А у Эсбар ты отпросилась?
– Мне показалось, настоятельница слишком занята, – Канта лукаво взглянула на нее, – а я еще не получила места в обители и решила, что в моей воле уйти, как пришла.
– Напрасно ты так решила. Обитель – тайна, – устало вздохнула Тунува. – Пришельцам извне никогда не дозволяют в одиночку покидать долину. Возможно, ты спалила надежду стать одной из нас.
– Но теперь я не одна. – Канта, потянувшись к Нинуру, почти до пояса погрузилась в воду. – Тунува, прошу тебя. Кроме покойной настоятельницы, меня только ты принимала по-хорошему. Я хотела отплатить тебе за доброту.
Она уцепилась за седло:
– Я знаю Карментум. Позволь быть твоей проводницей.
– Ты даже не понимаешь, что я ищу.
– Догадываюсь, – немного тише ответила Канта. – Сию сбежала?
Тунува отвела взгляд.
– Карментум пожирает тех, кто слепо входит в его ворота. Тебе нельзя будет взять с собой Нинуру, – предостерегла Канта.
В своей решимости остановить Сию Тунува почти не задумывалась, как отыщет одну семью в многотысячном городе – без ихневмона, умеющего взять след. Она признала свое поражение словами:
– Садись ко мне.
Канта тут же взобралась в седло, обхватила ее рукой, а свободной уцепилась за заднюю луку. Сквозь промокшее полотно Тунува ощутила изгиб ее бедер. Нинуру снова понюхала реку. Она прыгнула с отмели и поплыла, оставив над водой только кончик носа. Толпа разразилась восторженными криками. Тунува вцепилась в мех, заправила ступни под веревку подпруги и понадеялась, что не ошиблась в своем решении.
Вдоль дальнего берега тянулась полоска пляжа. Пока Нинуру обсыхала, Тунува вытянула шею и заглянула за бурый обрыв, скрывавший своей тенью весь берег.
Сперва Нинуру пронеслась по ущелью – по тропке, отмечавшей самый безопасный путь. Потом Тунува коленями направила ихневмона в сторону и пустила по длинному откосу туда, где смыкались крутые стены. Надо было найти место для ночлега, невидимое для жителей Буято, – и повыше, чтобы не добрались даже лучшие скалолазы.
День угасал. Углубившись в сплетение красных лощин и расселин, Нинуру снова выбралась на солнце у самой вершины утеса. Легко пробежав по скальной полке, она забралась в пещерку. Тунува, сойдя с нее, предложила Канте накидку.
– Спасибо, – сказала, завернувшись, Канта. – Давно я не бывала в долине Радостных.
– Я дальше на юг вовсе не заходила.
Открыв седельную суму, Тунува достала кусок жареного змеиного мяса для Нинуру, которая жадно проглотила угощение и облизала ребрышки.
– Помню, хотела разведать дорогу по долине, но в Карментум меня не тянуло, так что отсюда я повернула обратно, – пояснила Тунува.
– Когда это было?
– О, давненько. Мне едва исполнилось тридцать.
– Тогда в Карментуме было меньше блеска. Новая глашатай ничего не жалела, чтобы принарядить свою республику.
Тунува вытащила тыквы:
– Припасов у меня на одного. Вдвоем придется обходиться впроголодь.
– Оставь припасы для себя, Тунува. Я перебьюсь.
– Питаешься воздухом и добрыми пожеланиями, Канта?
Та захихикала:
– Я уже говорила, мой боярышник даровал мне долгую жизнь. Еда меня утешает и согревает, но жить могу и на одной воде.
В долине и с ней было непросто. Протиснувшись между двумя скальными стенами, Тунува подтянулась на нависший козырек и нашла лужицу дождевой воды, как раз наполнить тыквы-горлянки.
Солнце уже потускнело до цвета темной бронзы, в ущелье стало холодно. Вернувшись к пещере, она вручила Канте полную тыкву и занялась Нинуру: проверила зубы и подушечки лап.
Не успела она вычесать из шерсти последние песчинки, как Нинуру замурлыкала, погрузившись в дремоту.
– Почему ушла Сию? – спросила, напившись, Канта.
Тунува задержала руку с гребнем. Эсбар приказала ей молчать, чтобы скрыть правду от Сию. Теперь уже не будет особой беды, если рассказать Канте.
Она во всех подробностях описала случившееся, утаив только, что убила Анайсо Хидат, – этого Сию не могла знать. Канта слушала, не выдавая своих мыслей.
– Надо найти Сию, – заключила она. – Ты об Анайсо еще что-нибудь знаешь?
– Его родители – пекари, у него две сестры.
– Это уже кое-что, хотя пекарей в Карментуме много.
Тунува кивнула, радуясь спутнице. Она дорожила Нинуру, с которой прожила жизнь, но ихневмоны от природы неразговорчивы и редко открывают рот без нужды.
– Откуда ты знаешь Карментум? – обратилась она к Канте.
– Прожила там несколько лет. Где я только не бывала. Даже на Востоке – давным-давно.
– Ты, верно, очень отважна, если забиралась в такую даль. Каково там, за Бездной?
– Как везде. Что-то отлично от нашего, что-то похоже. Богами у них водяные змеи. Почти все люди у тех в рабстве.
– Змеи… – Тунува запнулась. – Восточники… им поклоняются?
– Не все, но большинство. Дыхание их змеев холодное и нагоняет не огонь, а бурю. Иногда они терпят людей, но ждут от них повиновения, как и Безымянный.
Тихий мучительный стон, проникнув в пещеру снаружи, разбудил Нинуру.
– Какой жуткий звук, – поежилась Канта. – Можно подумать, сюда из Хрота добрались ледяные духи.
– Говорят, эта долина проклята божеством ветра Имхулом. – Тунува заметила, что невольно растирает плечи. – Ты когда-то вкушала от дерева сидена. Как ты переносишь холод?
Канта плотнее закуталась в плащ.
– Женщина, вкусившая сидена, навсегда становится светильником. Ее кровь – не вода, а густое масло, – сказала она. – Это масло крепко, оно передается даже детям, но без плодов мы не в силах поддерживать в себе огонь. Мы выгораем, и тогда приходит тень.
Она дрожала даже под плащом. Волосы у нее еще не просохли.
– Иди сюда, – тихо позвала Тунува. – Ложись со мной и Нинуру. Будем греть друг друга.
Женщина кивнула, благодарно и устало. Она шагнула через пещеру, села рядом с Тунувой, бедром к бедру, и обе, укрывшись накидками, прижались к Нинуру.
Ветер задул костер.
46
Глориан вглядывалась в Пепельное море воспаленными от недосыпа глазами. Волосы липли к щекам, ветер трепал на ней плащ.
На всех башнях горели огни – маяки для «Стригущего волны». На воде лежала серая пелена. Чтобы не думать о скрытом в тумане голодном ужасе, она воображала скрючившуюся в шлюпке мать и отца, согревающего ее своей медвежьей шкурой. Отец вскинул кулак, подавая знак кораблю.
– Глориан. – Джулиан тронула ее за локоть. – Мы на месте.
Летний порт назывался так, потому что был построен из песчаника медового цвета, согревавшего сердце после плавания. Он и ее согрел с первого взгляда. Они выжили в призрачном море.
Дождь колотил по красным черепицам кровель. Люди в гавани жили своей жизнью, не замечая прибывших: герцог Робарт выбрал для путешествия скромное купеческое судно.
Герцоги Духа, не желая привлекать внимания, разделились. Робарт вел Глориан в сопровождении королевской стражи по мощеным улочкам. В теплое время года Летний порт оживляли розовые плоды моря – дверные проемы украшали коралловыми розами, – но зимой опечаленная Глориан повсюду замечала лишь следы распада: влажную гниль досок, трещины и дырочки проеденных солеными ветрами зданий.
– Королева Сабран!
Женщина, распахнув створки ставней, махала ей из окна. По всей улице слышались голоса, взлетали приветственные крики, взмывали руки.
– Ваша милость! – взывали к ней люди. – С возвращением, ваша милость!
Глориан остановилась. Такую ошибку можно было объяснить разве что туманом и ее плащом. Лицами они с матерью походили друг на друга, но Глориан была полнее и, как ни бились ее наставники, так и не приобрела ее царственной осанки.