Герцог Робарт чуть заметно кивнул. Глориан подняла руку, и приветствия слились в восторженный гул.
Когда кортеж двинулся от Летнего порта на северо-запад, она спрятала лицо под капюшоном. Приморская дорога лежала в густом тумане. Робарт ехал с ней рядом, гордый и безмолвный, – не человек, а скала. Его обтянутые перчатками руки твердо держали поводья боевого коня. Он и в лучшие времена устрашал своим видом, а сейчас, в седле, как будто сравнялся ростом с ее отцом.
Она решила завязать беседу. Ему предстояло более года править ее именем.
– Благородный Робарт, Инис, как я понимаю, страдал от засухи. Этот дождь исправит положение?
– Бесспорно, улучшит его, принцесса. По меньшей мере, наполнит реки, – сказал Робарт, – но не избавит от засухи в полной мере. Не первый год выдается засушливым, и с каждым годом дело хуже.
– Причина тому вам известна?
– Нет. Просто земля больше обычного хочет пить, несмотря на дожди. Природа таит свои секреты.
– Действительно. В прошлом году я слышала о странных событиях в Дебрях, – заметила Глориан. – Это ведь на границе вашей провинции?
– Да, хотя надзор за ней я перепоручил вдовствующему ярлу Златбука и баронам Гленн. Всякая густая чаща таит свои странности, действительные или воображаемые.
На поясе у него висел меч.
– Какой-то рыцарь весной набрел там на подозрительные камни. Новых известий от него не было?
– Рыцарь Ландон Крофт пропал. Полагаю, с ним случилось несчастье, ваше высочество. Он искал волков и, по всей вероятности, нашел. И медведи в Дебрях водятся.
– Не голодный ли медведь породил слухи о ведьме?
– Возможно. – Робарт оглянулся на нее. – Что вам известно о Лесной хозяйке?
– Очень мало. Только что кое-кто в нее верит.
– Да-да. Когда мир шатается, люди ищут утешения в старых верованиях. Для вашей власти это не опасно, принцесса.
В Аскалон, столицу Инисского королевства, они въехали в сумерках. Прочные светлые стены замка высились над крутой излучиной реки Лимбер. При королеве-кошке ее воды пахли мертвечиной. Теперь они были прозрачны и схватились льдом.
Здесь пять веков не видели войн и осад. Аскалон никогда не сдавался врагу.
В этом замке выросла ее мать. Здесь же родилась Глориан, как почти все принцессы дома Беретнет. Тогда день за днем звонили колокола, все славили ее как дар небесного чертога, исцеляющий все раны.
«Я должна была принести им мир, – думала Глориан, – а теперь впереди война».
Улицы устилал снег – грязный, истоптанный, разрисованный следами ног. Кортеж миновал городские стены с отгоняющими густую ночь факелами. Они подоспели к вечерней трапезе, когда все горожане были дома или на молитве в святилищах.
И все же их приезд, хоть и неожиданный, не обошелся без королевских почестей. В замке запели трубы. Глориан устремила взгляд на его стены, а сама спряталась в потаенную глубину души, откуда ничего не видела и не слышала.
Весь путь прошел как во сне. Пылающие факелы, трепещущие в окнах свечи, дождь в лицо. Крики людей, и здесь принимавших ее за возвратившуюся с севера мать. Она вздохнула без боли только за замковыми воротами.
– Дама Флорелл, проводи ее королевское высочество в ее прежние покои в башне Королев, – попросил герцог Робарт. – Она очень утомлена.
Башня Королев много веков именовалась башней Королей – пока не стала очевидна нелепость названия. Ее выстроили против любого вторжения и штурма. Округлые, гладкие бока, на какие не взберешься; до нижнего ряда окон – ни одного уступа или зацепа. Глориан вслед за Флорелл отсчитывала ногами сотни ступней.
В ее опочивальне как будто ничего не переменилось. Под сводом камина потрескивали в огне дрова, на столе ждал ужин – жаркое из дичи и горячий белый хлеб. Хелисента стянула с нее волглый плащ.
– Я хотела бы принять ванну, – словно издалека проговорила Глориан. – Меня знобит.
Флорелл закивала.
– Марикен, – обратилась она к своей ментской служанке, – будь добра приготовить для всех горячие ванны.
– Да, моя госпожа.
– Для меня не нужно, – чуть вздрагивающим голосом сказала Джулиан. – Я останусь с Глориан.
Флорелл взяла ее за плечи:
– Джулиан, чтобы заботиться о принцессе – о королеве, – ты должна в первую очередь позаботиться о себе. Мы все опечалены и потрясены. – Она забрала у Хелисенты плащ. – Вы все, ступайте и отдохните в эту ночь. Марикен принесет вам ужин.
Глориан, опустившись на кровать, принялась стягивать перчатки. От усталости не было сил ни заплакать, ни раздеться – только таращиться на свечу у постели.
Она гадала, пожар убил ее родителей или море.
– Милая, – обратилась к ней Флорелл, – позволишь ли мне говорить начистоту – как подруге твоей матери и твоей тоже?
– Уж от тебя я никак не жду почтительности, Флорелл.
– А следовало бы ожидать от всех. Через семь дней ты станешь королевой Иниса.
Глориан нашла в себе силы кивнуть.
– Благородный попечитель человек решительный, в нем святая кровь, у него железная воля, – говорила Флорелл. – Возможно, он станет надежной опорой, но в ближайшие месяцы всем нам не помешает осторожность. Регентство – опасное время.
– Как это?
– Регент может не допускать юную королеву к государственным делам. Так он лепит слабую, послушную чужой воле правительницу. После недавнего века недовольства недопустимо, чтобы тебя сочли таковой, Глориан. Герцог Робарт должен во всем с тобой обращаться как с королевой. Его долг – воспитывать тебя и вести к власти. Если он станет действовать иначе, значит и желает иной власти.
– Я не могу сомневаться в человеке, которому так доверяла моя мать.
– Да. Я только прошу тебя не терять бдительности, пока он распоряжается властью Святого, по праву принадлежащей роду Беретнет. – Флорелл присела рядом, взяла ее за руку. – Глориан, тебе всего шестнадцать. Ни одному ребенку такого не пожелаешь, но в тебе люди будут искать силы и храбрости. Надо, чтобы они полюбили тебя, зауважали тебя, а не кого другого.
– Как же мне добиться их любви? – спросила Глориан. – Как ее добилась мать?
– Ты знаешь как. Ты не один год за ней наблюдала, – ответила Флорелл. – Королева Сабран была предана своему долгу. Была твердой, но справедливой, и потому ее почитали, а не боялись. Ты в ином положении. Тебе нужно как можно скорее короноваться, показать себя народу. Тебе понадобится наследница. И поддержка знатных семей, преданных тебе, а не регенту.
Глориан прикусила губу. Руки, если бы Флорелл не сжимала их так крепко, наверняка задрожали бы.
– Что же, герцоги Духа во мне сомневаются? – спросила она. – Думают, что корабли сжег Безымянный?
Она впервые заметила, как постарела Флорелл. Увидела серебряные завитки в заправленных под наголовный плат волосах и морщины вокруг глаз.
– Возможно, после извержения горы Ужаса кто-то затаил сомнения, – признала Флорелл. – В народе тоже.
– А ты сомневаешься, Флорелл?
– Нет! Твоя мать была мне любимой подругой. Я смотрела, как она оттаскивает королевство от края пропасти. Пока своими глазами не увижу Безымянного, никогда не поверю в его возвращение. Святой дал Инису клятву, а я верю в Святого. И в тебя верю.
От огня по комнате разбегались тени, все в ней казалось живым.
– Я научу тебя держаться королевой, – обещала Флорелл. – Меня научила Лиума. Но ты должна показать Инису, кто ты есть: дочь Сабран Честолюбивой, величайшей в нашей истории королевы, и Бардольта Храброго в Битве, от чьего имени дрожат неверные.
– А если я не сумею?
– Тогда покажешь себя слабой и негодной королевой, как твоя бабка. Как две правительницы до нее.
«Она слишком похожа на мою мать, – услышала Глориан голос королевы Сабран в освещенной свечами спальне. – Я все эти годы не допускала к ней Мариан, но в Глориан есть и ее кровь».
– Мне нужно кое-что сказать Марикен, – предупредила Флорелл. – Отдыхай, я ненадолго.
Она вышла. Глориан стянула сапоги и молча села на кровати.
«Покажи Инису, кто ты есть».
В опочивальню уже принесли часть ее вещей. В самом маленьком сундуке она нашла подаренное матерью зеркало. Из него смотрела помолодевшая, исхудавшая королева Сабран.
И не она одна. В ее лице сквозили поколения пяти веков, цепь, бесконечная лоза. Девятнадцать королев, все на одно лицо, выглядывали из холодного серебра. Куда глубже, в крови, в ней скрывался отец – невидимый, но всегда здесь. Она всю жизнь определяла себя по нему и по матери. Она жила их тенью – и в их тени.
Кто она без их света?
Кто ты, Глориан Храустр Беретнет?
Медленно тянулись последние из двенадцати дней. Глориан не находила себе дела. Она кругами гуляла со своими дамами. Все больше молчали. Иногда она бросала взгляд на Белую башню, где каждый день совещались герцоги Духа, и гадала, о чем они говорят.
Она молилась: «Милостивый, любящий предок, подай знак. Научи, как мне искупить свои грехи, научи отдавать, а не брать. Святой над нами, в благости твоей услышь мою молитву. Даруй мне прощение. Пошли мне свой светоч во мраке. Сделай меня орудием твоим, слугой твоей, твоим сосудом. Пошли мне весть из небесного чертога».
Ответа не было. И женщина из сновидения – его вестница – замолчала.
Все ее бросили.
На одиннадцатый день ее вызвал герцог Робарт. Выходя из опочивальни, Глориан еще раз взглянула в зеркало. Она заправила за ухо выбившуюся прядь и постаралась стянуть осунувшееся лицо в каменную маску, какую неизменно носила мать.
«Будущая королева должна уметь показать себя людям».
Ей нельзя было явиться на Совет с мечом. Зато она попросила принести кожаный дублет, который про себя называла доспехом, и застегнуть его поверх плоеного платья. Сегодня она будет королевой и воительницей до кончиков пальцев, наследницей и созданием королевы Сабран и короля Бардольта.
В золотых подсвечниках горели свечи, ставни по случаю ветреного дня были закрыты. Совет встал, когда она вошла.
– Дама Глориан, – обратился к ней Робарт, – добрый вечер.