– Ты, верно, много знаешь о сидене, – сменила тему Тунува. – Можешь объяснить, почему Огненное Чрево, создавшее такую тварь, как Безымянный, в то же время засветило апельсиновое дерево?
Канта вернулась на место.
– Деревья сидена, как и маги, – единственный естественный выход содержащейся в Огненном Чреве магии. Мы забираем излишки, чтобы не дать ему опасно раскалиться, – пояснила она. – Безымянный – урод. Ошибка природы, возникшая от слишком быстрого прорыва магии.
– Так мы, маги, не такие, как он?
– Нет. Мы берем лишь столько сидена, сколько нам предложено. – Канта расчесывала пальцами влажные волны волос. – Тунува, как ты поступишь, если Сию не захочет вернуться в обитель?
– Она еще ребенок, – пробормотала Тунува, отводя взгляд. – Я не могу оставить ее одну в целом мире.
– Мы ее найдем, – сказала Канта. – Обещаю.
Тунува хотела бы ей поверить. В голосе Канты ей слышалась правда.
Проснувшись с рассветом, она увидела Канту уже одетой – в кожаных сандалиях и шелковом платье цвета заката. Женщина расчесывала волосы.
– Доброе утро, Тува, – сказал она. – Я подобрала тебе новую одежду, чтобы нам здесь не выделяться.
– Спасибо. – Тува разминала затекшие плечи. – Ты так рано ходила в лавку?
– Когда ты уснула. В городе есть и ночной рынок.
– Ты говоришь на карментском?
– Да, хотя здесь почти все говорят на таанском наречии лазийского.
Тунува накинула складчатую полотняную сорочку, натянула светлые шаровары и поверх затянула перевязь. Отказавшись от сандалий, она снова надела запыленные сапоги и дорожный плащ, укрывавший ее копье. Наконец она взяла в руки плат, как будто из мягкой бурой шерсти, но, когда поднесла его к свету, ткань обернулась в руках чистым золотом.
– Морская шерсть. – Канта отложила гребень. – Мне подумалось, она будет тебе к лицу.
– Канта, я не могу ее принять. Морская шерсть стоит…
– На побережье она дешевле, а у меня остались монеты. Кому нужно богатство, если им нельзя поделиться? Ты была ко мне добра, Тува. Давно никто не бывал со мной так добр. – Канта чуть заметно улыбнулась. – Знаешь, в мое время отказ от подарка считался оскорблением.
Тунува не без облегчения улыбнулась ей:
– Спасибо.
Шаль казалась на диво тонкой, но когда легла на плечи, стало ясно, что такая сумеет отогнать ночной холод. Отдать бы ее Сию, когда та найдется. Сию всегда любила красивые вещи.
– Пока мы здесь, хочу тебе кое-что показать. – Канта прошла к двери на балкон. – Эта гостиница называется «Конец Эдина». Ты знаешь, что она самая дорогая в городе?
Тунува повела бровью. Спалось здесь удобно и спокойно, но в Карментуме попадались заведения куда роскошнее. Канта, словно прочитав мысли, поманила ее к себе:
– Ты уж мне поверь.
Она протянула руку. Тунува вышла на балкон, и у нее перехватило дух.
Заря окрасила пустыню румянцем. С высоты Одинокого холма им виделось море за городской стеной – море без воды, море лиловых цветов. Они цвели вокруг величественной арки из светлого выветренного камня – арки, похожей на малую гору.
Она была высечена и выбита ветрами из возвышения пустынной почвы и поднималась в высоту на тысячу локтей или выше. За ней соляная равнина, сколько хватал глаз, стелилась чистой белизной.
– Унгулус, – выдохнула Тунува. – И Эрия.
Она ухватилась за перила:
– Не думала, что увижу…
– Сомневаюсь, есть ли на свете более величественное зрелище, – кивнула Канта.
Тунува смотрела, пока не заболели глаза. Бесконечные солончаки, которые каким-то чудом преодолела горстка Радостных. Она вообразить не могла, как страшно было Сутту Сновидице решиться на такое путешествие.
– Идем, – позвала Канта. – Давай разыщем Сию.
В этот час над городом еще стояла холодная дымка. Они спустились по лестнице в утреннюю суету, где собирались у колодцев люди и открывали свои двери храмы зеркальщиков. Обходя холм с севера, Тунува пыталась замечать все лица, но скоро поняла, что это невозможно: на улицы уже высыпали тысячи карментцев.
– Начнем с гильдии пекарей, – перекрывая уличный шум, сказала Канта. – Это недалеко.
Тунува ждала перед зданием с куполом и двумя ловушками для ветра, радуясь, что с ней Канта. Все сестры умели идти по следу, но Тунува всегда была склонна углубляться в себя, любила тишину, и спокойней всего ей бывало в лесах и горах. Город глушил все ее чувства.
Эсбар ничего подобного не испытывала. И Канта, как видно, тоже, она здесь была как дома. Вернувшись, она сказала:
– Ни у кого из пекарей нет сына Анайсо. В Карментуме многие пекут хлеб и не вступая в гильдию, но гильдейские торгуют на одной улице, с ними было бы проще. Придется начать с нее, расспросить, не знает ли кто, случайно, семью, потерявшую сына. Наверняка такие известия расходятся среди людей одного ремесла.
Улица издалека манила запахами. Здесь выпекали самые разные изделия, лопатками подцепляли горячие лепешки из каменных печей и со сковородок, а карментцы выстраивались в очереди, спеша позавтракать. Первым Канта обратилась к мускулистому мужчине, который, выслушав описание, помотал головой.
Тунува гнала от себя страх неудачи. Карментум населяли сотни тысяч людей, а они искали среди них одну семью. Только в самом конце улицы что-то остановило Канту.
Она заговорила с пирожницей, украсившей себя старинным либирским ожерельем, а кудри перевязавшей широкой полосой ткани на макушке. Женщина отвечала на карментском, смотрела напряженно.
– Имена узнала, – сказала Канта, вернувшись к Тунуве. – Родителей зовут Мериет и Пабел, пекарня у них в квартале каменотесов. Это за Джунго, у гавани.
– Уверена, что это они?
– У них трое детей, и мальчик Анайсо в прошлом году пропал в Лазии.
– Веди к ним.
Река Джунго, давно не видавшая дождей, была мелководной и зеленой. Они перешли по горбатому белому мостику и двинулись в сторону порта. Канта часто останавливалась расспросить прохожих и точно вышла к пекарне.
Нужная улица скрывалась в тени зданий. На скамье перед пекарней сидела, горбясь, темноволосая девочка, на руках ее лежал знакомый младенец.
Тунува остановилась, как и сердце в ее груди.
– Прости, – на лазийском сказала Канта. Девочка испуганно встрепенулась. – Не знаешь ли ты пекарей, которых зовут Мериет или Пабел?
– Да, я их дочка. Они вас прислали?
Тунува с Кантой переглянулись.
– Ты Хазен? – спросила Канта, присаживаясь рядом. Девочка кивнула. – Мы не от твоих родителей, но ищем человека, возможно попросившего у них приюта. Ее зовут Сию.
Хазен прищурила на них темные, покрасневшие глаза. На вид ей было лет тринадцать.
– Кто вы ей?
– Я ее тетя, – сказала Тунува, – а это моя подруга.
– Она живет у нас.
– Мы так о ней тревожились, – сказала Канта. – Можно спросить, почему она пришла к вам?
– Мой брат Анайсо… он пропал на севере, в Димбау. Мы ждали и искали его, сколько можно было, но у нас деньги кончились. Сию хотела рассказать нам, что с ним сталось.
– Что же с ним сталось?
Хазен сглотнула:
– Родители говорили ему не ходить в пущу, а он вообразил себя разведчиком новых земель. Плутал там несколько недель и вышел к селению, где жила Сию. Она его выхаживала, обессилевшего. Мы считали его погибшим, а он все это время жил с ней. Потом решил вернуться к нам, но по пути его укусила змея. Ядовитая…
Тунуве показалось, что ночной кошмар продолжается. Обитель никогда еще так тесно не впутывалась в отношения с чужаками.
– Сию попросилась остаться с нами. Сказала, я теперь тетя. – Хазен опустила взгляд на Лукири. – Мы отвели ей постель, где раньше спал брат.
– Где она теперь? – мягко спросила Тунува.
– У нас не было места для ее ихневмона. Сию нашла ему укрытие под причалами, но такого большого зверя там не спрячешь. О нем узнал Хозяин Зверей. Он ловит животных и устраивает между ними бои. Сию отбивалась от его охотников копьем, но их было слишком много. Мои родители хотели ей помочь. Охотники их схватили.
Тунува напряглась:
– Сию тоже?
– Я слышала, они говорили, что ее отправят в Львиный сад. Куда увели родителей, не знаю.
– Хазен, эти охотники видели тебя и твою сестру? – спросила Тунува.
Девочка покачала головой. На глазах у нее навернулись слезы.
– Хорошо. Жди здесь. Мы вытащим Сию с Лалхар, а потом вернемся и отведем вас в безопасное место. У тебя другие родные в городе есть?
– Дядя. – Хазен взглянула на нее. – Сколько вас ждать?
– Постараемся поскорее. – Тунува протянула к ней руки. – Давай я возьму Лукири.
Хазен отдала ей ребенка. Лукири взглянула на Тунуву и с улыбкой потянулась к ее щеке.
– Привет, солнышко. – Тунува ласково поцеловала ее. – Все хорошо. Тебе нечего бояться.
– Львиный сад – гултагская забава, – крикнула ей Канта, пробираясь через рыночную площадь. – Там воины бились с волками, медведями и другими зверями – ради славы или в наказание. В Инисе и в Искалине тоже было такое. Я слышала, королева-кошка обожала звериную травлю.
Тунува поспевала за ней. Лукири она привязала к груди шалью.
– Карментцы терпят жестокого вора?
– Хозяин скупает зверей законным путем, но все охотники у него в кармане. Я сама должна была догадаться. – Канта обошла телегу с крашеными шелками. – Ты и правда собираешься вернуться за девочкой?
– Да.
Сагул посоветовала бы ей порвать все связи с горожанами, но нельзя же было бросить двух детей. Самое малое, чем она могла загладить случившееся, – это помочь им найти родителей или отвести их к дяде, и уж на том все.
«Пожалуйста, пусть на том и кончится!»
При виде Львиного сада она чуть не споткнулась. Лукири заморгала, вися у нее на груди. Здание из багрового песчаника высилось на добрую сотню локтей – торчало среди низких карментских домиков, как обломок кости, и сплошь было покрыто изображениями животных. Видно, кроме кровавых обычаев Гултаги, здесь решили перенять и тамошнюю резьбу по камню. Канта провела Тунуву подальше от входа, где зрителей пропускали по входным биркам.