– Так, милочка, но королевы Сабран больше нет. – Флорелл закупорила флакон. – Я сама никогда не хотела ребенка, но, будь у меня дочь, запрет выразить свое горе причинил бы мне невыносимую боль.
Глориан до сих пор не могла смириться с этими невозможными словами: «Королевы Сабран больше нет».
Хелисента накинула ей на плечи плащ и пристегнула новый знак покровителя – Истинный Меч, скреплявший Шесть Добродетелей. За плащом последовало траурное покрывало, расшитое серым жемчугом, и пара овчинных перчаток. Флорелл подала серебряный венец, выкованный для ее матери, королевы Хрота, и им закрепила вуаль.
– Желаете посмотреть?
Глориан готова была покачать головой, но вспомнила: «Королева всегда должна знать, как выглядит со стороны». Она кивнула. Адела поднесла ей зеркало.
Вот она какая – Глориан Третья, королева Инисская, двадцатая в роду Беретнет.
«Где бы ты ни была в настоящем мире, предупреждаю: они близко».
Она смотрела в глаза самой себе.
«Будь осторожна, моя сестра, мое зеркало. Будь готова».
Мать говорила, это призыв Святого. Он наконец дал о себе знать, нарушил долгое молчание – но на этот раз пришел с предостережением.
Гибель…
– Идем, – сказала Флорелл. – Пора.
Глориан позволила дамам вывести себя из палаты.
Черное небо пробили гвоздики звезд. По обычаю погребение проводилось до зари, чтобы умершие могли последовать за поднимающимся в небеса солнцем.
Снаружи, в Королевском саду, ждал Совет Добродетелей – не только шестеро герцогов Духа, но и почти все ярлы провинций, и рыцари-бакалавры, и вся придворная знать. На всех были серые вуали, траурные шляпы или головные платки. Первым стоял герцог Робарт.
– Королевы не стало, – с непроницаемым лицом провозгласил он. – Да здравствует королева!
Все замерли в поклоне. Среди других стояли Эдрик Гленн и Манселл Шор – отцы Вулфа под гербом с ольховым деревом. Горе как будто вынуло у обоих душу, наполнив глаза тенями.
Глориан в сопровождении своей стражи спустилась по лестнице к реке, ступила на озаренную свечами королевскую баржу, под серый балдахин, сменивший обычный красный навес. Рядом с ней сел регент.
Аскалон был мертвенно тих. Баржа скользила по глубоким водам Лимбера меж собравшихся на берегах толп, освещенных чадившими на набережных факелами. Не все были в сером, но почти все нашли у себя подобающие неяркие одежды и покрыли голову. Все молча держали свечи. Воздух пах воском, розмарином и горячей смолой.
Королева Сабран вывела их из мрака. Теперь они провожали ее домой.
Святилище Королев стояло на Розовом острове. В этом месте узкое русло реки Литтель разделялось перед слиянием с Лимбером, огибая вырезанный течением островок. Веками здесь находили покой королевы и их супруги, а особая стража – гвардия роз – обороняла место мертвых в Халгалланте, заботясь, чтобы никто не потревожил их костей.
Баржа причалила, герцог Робарт протянул Глориан руку. Они прошли через старый сад при святилище, мимо плодовых деревьев и розмарина. Морозная корка, застывшая на двух яблоках, сгнивших до основания, осталась на черенках ледяными призраками.
Робарт носил на пальце золотое кольцо с печатью – наследство предка, рыцаря Щедрости, – с обрамленным изумрудами пшеничным колосом.
– Погребение должно засвидетельствовать, – сказал он. – Сюда впустят триста представителей горожан.
– Разумно ли это после происшествия в Глоуэне?
– Я сам их отбирал, ваша милость.
Сказано было так, будто это решало дело. Губы Глориан не дрогнули, но на лбу натянулась кожа.
Они подошли к высоким деревянным дверям святилища, и один из стражников трижды ударил в калитку, прорезанную в большой створке. Открыл молодой человек в перепоясанной ремнем серой ризе с подобранными рукавами.
– Ваша милость, благородный попечитель, – проговорил он. – Добро пожаловать. Я помощник верховного святителя.
– Добрый вечер. – Герцог Робарт обвел глазами окна. – Полагаю, вы готовы?
– Почти, мой господин. Позвольте, я провожу вас в теплое помещение.
– Прости, благородный Робарт, – вмешалась Флорелл, – но нельзя ли ее милости помолиться здесь в одиночестве?
Робарт, казалось, задумался.
– Хорошо, – решил он. – В святилище есть часовая свеча?
– Да, мой господин, – сказал помощник.
– До следующего гвоздя.
Вельможа отошел к другим герцогам Духа.
– Прошу вас, королева Глориан, – пригласил молодой священнослужитель.
Он придержал створку калитки, а когда Глориан шагнула внутрь, закрыл ее и запер изнутри.
Огни свечей колебали промозглую стынь. Темнота лежала так плотно, что Глориан едва различала балдахин над собой, не то что высокие своды. У стен стояли светлые мраморные надгробия – по два в ряд, каждое с розой и урной. Стопы надгробных изваяний протянулись к возвышению посередине.
– Я скоро вернусь, – сказал молодой священник. – Да прольет Дева бальзам на ваши раны, ваша милость.
– Спасибо.
Его шаги смолкли, и Глориан стало слышно собственное дыхание. Здесь упокоятся и ее кости. Она стояла в собственном склепе.
В нише стены воск часовой свечи стекал на мерный гвоздь. Она прошла между могилами, начав от самой свежей – Джиллиан Третьей. Та по всем свидетельствам была угрюмой, вечно недовольной особой и погибла от руки убийцы всего через год после коронации.
Слева лежала единственная в их истории правительница-тиран – королева-кошка. Глориан отогнала от себя видение раскрывающихся каменных век. Она шагнула дальше, поочередно касаясь холодных лиц. Карнелиан Миротворица, лишившаяся при неудачной попытке ограбить могилу носа и куска сложной прически. Перед своей тезкой Глориан задержалась надолго.
Глориан Оленья Смерть не улыбалась в смерти. Волосы у нее были обрезаны вровень с подбородком, и в руке она сжимала свой мощный лук.
Рядом покоился ее супруг Исалрико Благожелательный – тот, что привел Искалин к Добродетелям. Он отрекся от старых богов ради любви, как король Бардольт – ради королевы Сабран.
Еще одно изваяние – с платком на голове, и другое, в наполовину скрывавшем лицо плаще. А все же все они, все королевы – на одно лицо, до самой Сабран Первой, дочери Девы и Святого. Одинаковые подбородки, те же высокие скулы, те же очертания губ.
Королевы Клеолинды среди них не было. Она покоилась в простой могиле в святилище Святой Девы.
Следующая гробница ожидала ее бабушку. Рядом уже лежал ее супруг – покойный Алфарик Вити. Глориан коснулась ладонью его груди, она почти не помнила деда. Еще несколько шагов, и перед ней два новых изваяния.
Она долго не двигалась с места. Наконец погладила ближайшую могилу в сиянии свечей:
– Я по тебе скучаю, папа.
Скоро он воссядет за Большой стол. Святой, должно быть, приберег для него почетное место – но пока еще, в час перед вознесением, дух его должен быть где-то рядом. Он услышит.
– Я узнаю правду, – со звоном в голосе проговорила Глориан. – Я добьюсь холодного правосудия, папа, клянусь тебе.
Мать лежала рядом, молитвенно сложив ладони.
– Матушка, извините меня. Мне жаль, что мы так холодно попрощались. – Она провела пальцем по каменной пряди волос. – Я и по вас скучаю, и люблю вас, хоть вы и не позволили бы мне этого сказать.
Шевельнулся на сквозняке огонек свечи. Когда он выровнялся, Глориан обвела взглядом всех – всех королев Иниса.
«Молю вас всех, не оставьте меня. Я – Глориан Третья. Озарите своим светом мое правление».
Она стояла в молчании перед могилой родителей. Гвоздь наконец вытаял из воска и зазвенел о блюдце подставки.
Когда упал следующий гвоздь, свидетели собрались между могилами и круглым возвышением, откуда надзирал за обрядом верховный святитель. Глориан, стоя между Робартом и Джулиан, вслушивалась в песнь моления за отошедшие души.
Пир на столе чудесен на вид, яблони, зелень вод,
Вдали от ненависти и войн, не старится твой народ.
Да узрят наши взоры небесный чертог
За вратами радости.
Добрые души ушедших, помяните нас в счастье своем,
Пируя в радостных залах, танцуя в золоте трав.
Рвутся к вам наши сердца, но мы остаемся ждать
Встречи в небесном чертоге
За вратами радости.
– Мы собрались ныне под Халгаллантом, небесным чертогом, дабы упокоить нашу дорогую королеву Сабран, – нарушил долгую тишину верховный святитель. – Сабран Беретнет, шестая из носящих это имя, правила своим королевством без малого двадцать лет. Она была для нас светом солнца. Спасительницей нашей.
Плач. Это была дама Абра Марчин, одна из служительниц матери. Флорелл привлекла ее к себе и тихо утешала.
– Королева Сабран погибла в море на «Убеждении», – говорил святитель. – Корабль этот был даром ее преданного супруга Бардольта Храустра – первого из носящих это имя, короля Хротского, победителя в войне Двенадцати Щитов, принявшего Святого, дабы возродить свою страну и спасти ее от порока. Их любовью исцелялись все раны. Их союз сковал третье и прочнейшее звено Кольчуги Добродетели.
Глориан старалась держать спину прямо. Она вся онемела, как в первые дни горя.
– Их кончина принесла бессчетные горести – не только верным подданным, но и дочери их, королеве Глориан, которой отныне предстоит направлять нас и повелевать нами.
Появился послушник с деревянным ящичком. Верховный святитель щипцами извлек из него зуб и поднял вверх:
– Это зуб из уст королевы Сабран. Здесь ее спасение, ключ от небесного чертога. Да ляжет он в ее могилу, и да будет та могила навеки закрыта.
Он вернул зуб в раку и крепко запер ларец. Помощник отнес его к гробнице, где герцоги Духа вшестером сняли тяжелую крышку. Герцогиня Брангайн, приняв раку, опустила ее внутрь. Глориан хотела бы сделать это сама, но королевам запрещалось касаться останков.
– Зуб из уст короля Бардольта. Здесь его спасение, ключ от небесного чертога. – Верховный святитель поднял вверх и его. – Да ляжет он в его могилу, и да будет та могила навеки закрыта.