— Ты что?! Ты куда меня тянешь? — Бударацкий пытается вырваться из объятий Тихонова.
— Потом, потом, Коля, я тебе объясню. Все объясню! Пошли! — Тихонов настойчиво толкнул старшину в сторону каптерки.
И уже на ходу, обернулся ко всем:
— Что стоите? Разойдись! Ничего не будет.
— Чего не будет? — Бударацкий снова пытается вырваться из объятий Тихонова.
— Идем, идем, ничего уже не будет. И Слава Богу! Что ничего не будет.
Мы обступили Бугу.
— Молодец, Хохол!
— Это ты здорово с цветком придумал!
— Все, Серега, сойдешь с «орбиты»!
— Да, ладно! — Буга отмахивался от нас — Надоело уже все! Как в карты проигранный.
— Справедливость восторжествовала!
— Ты сам-то понял, что сказал? Справедливость в армии?
— Ну, ты и сказал!
— Спасибо Земцову.
— Ну, да, быстро врубился, что происходит.
— И помог.
Когда в выходные нет увольнений, а у нас их нет, то становится тоскливо. В армии самая большая проблема — Большая Скука.
Из-за самоходов взводные, а сейчас и ротный почти все время проводят с нами. Построения каждый час. Поверка. И не просто, а кого зовут, тот выходит из строя. Не смотаешься за забор. Только вот скоро в клубе какой-то запыленный фильм. Благо, что хоть не объявил ротный спортивный праздник. На улице — хмарь, дождь. В такую погоду поспать бы. Но ротный запретил. Выспишься днем — ночью на приключения потянет. Тоска.
— Рота, строиться! — кричит дневальный.
Выходит Зема. В своих трусах и кроссовках.
— Ну, сейчас устроим забег по центральной аллее под дождем!
— Я только форму постирал и погладил!
— Задолбал уже он уже этими кроссами!
— И так уже лучше всех в училище бегаем!
— Значит так, рота! — начал Зема, прохаживаясь пружинистым шагом — Устроим поединок по боксу! Мигаль, Дива!
— Я!
— Я!
— Выйти из строя! Вы — рефери! Три раунда по три минуты! Кто победит — увольнение. Прямо сейчас! Ну что, согласны?
— Так точно!
Казалось, что окна вылетят от нашего восторженного рева!
Порвем ротного! Это же счастье — набить ему морду за все издевательства над нами!
Нам тогда было по семнадцать — восемнадцать лет. И как наивны мы были!
Но вперед!
И начались поединки! Ротный легко уходил от всех атак, поддевая легко то корпус, то голову курсантов. А иногда и заканчивалось нокаутом и нокдауном.
Сам я в азарте кинулся на Сергея Алексеевича в атаку. Передо мной было уже пятеро, которых он победил, он вытирал лоб и грудь от пота. Дышал ртом. Ага! Значит, можно! Значит, нужно! Отомстить за все обиды, что накопились у меня на него! У всей роты! Не фиг нас дрочить! Сейчас я тебя достану, капитан!
Мы закружились в танце, пытаясь обнаружить брешь в обороне противника. Делали ложные выпады, я уклонился, ротный ушел красиво, незаметно в сторону. Был вот здесь, ан, и нет его!
Есть у меня друг Костя Подоляко. Он несколько месяцев ходил в секцию по боксу. Пока нос не перебили на тренировке. Кое-что показывал. Здесь же не уличная драка!
Делаю ложный выпад правой, корпус наклоняю влево, сейчас, думаю, хук с левой, да по печени!
Бля! Сижу на заднице на полу и мотаю головой. Ничего не понял! Рефери считает надо мной! Чего считаешь?! Да, я сейчас этого ротного порву!!! Пытаюсь встать, но снова сажусь на свою пятую точку, кручу головой, пытаясь прийти в сознание. Слышу как вдалеке:
— Девять, десять! Все!
Меня поднимают, поддерживая за руки, расшнуровывают перчатки. Другой претендент на победу уже рвется в бой.
Придерживаясь за стены бреду к умывальнику, разглядываю харю.
Ротный приложил меня в нижнюю челюсть слева. Синяк будет. Зубы целы. Несколько раз открыл рот, подвигал челюсть вправо-влево. Все на месте! Но, как красиво, быстро и незаметно! Я оценил его мастерство!
Из спального помещения слышны подбадривающие крики болельщиков, а потом грохот мебели. Судя по разочарованным вздохам и стонам, победа опять осталась за ротным.
Стрельнул сигарету, посмотрел через мутное стекло и дождь, там виден кусочек улицы. Эх, свобода! Воля! Набил бы ротному — получил бы «увольняшку».
Через минуту заходит очередной поверженный. У того большая красная шишка на лбу. Видя наши взгляды, поясняет:
— Когда летел, о тумбочку шарахнулся.
— А куда он тебе попал?
— По печени зарядил, — потер ушибленный бок.
Умывается.
— Славка, есть курить?
— Сам стрельнул, — кивок в сторону Балмина из первого взвода.
— Не дам! Если я всех буду угощать, кого Зема нокаутировал, у меня пачка сигарет за полчаса разойдется! Не дам! Свои курите!
— Я оставлю! — сделал пару глубоких затяжек, отдал бычок.
— Спасибо.
— Да, ладно! Жаль, что Зема выиграл. В увольнение хочется.
— А все-таки он дал нам шанс набить ему морду! Не получилось.
— Если он с Мигалем бился или с Дивой, то, может, что и получилось бы. А с нами он как со щенками, разделался. Да, уж.
— Но дал шанс.
— Факт.
— Ненавидите? Есть претензии — одевай перчатки. Бей!
Из спального помещения снова разочарованный стон. Опять курсант проиграл.
— Все, я пошел! — Балмин решительно направился на выход. — А то у меня с вами никаких сигарет не хватит!
В этот раз ни у кого не получилось справиться с ротным и пойти в увольнение. Зато было о чем поговорить целую неделю. Даже нашлись стратеги, кто тщательно разбирали каждый бой. Все искали брешь в обороне Земцова. И думала рота, кого из бойцов готовить для боя с командиром роты. Были горячие головы, которые говорили, что у ротного свинчатка в перчатках. Нельзя же вот так всех укладывать на пол!
Но те, кто побывал на полу, знали, что только спортивное мастерство привело к честной победе.
Появилось желание победить. А, что для этого надо? Правильно! Тренироваться! Тренироваться! Тренироваться! И не только бокс, но и просто общефизическая подготовка! Перекладина есть в углу «взлетки», там же штанга с «блинами», гантели.
И вечерами подтягивались, делали подъем переворотом, склепку и прочее. Вечером в этом спортивном уголке было много народу. Никто никого не торопил, но спортивные снаряды не простаивали. Впереди зачет по физо. Не сдашь — в отпуск не поедешь. Все прозрачно и понятно.
Серега Сухих из моего взвода старается. Он и так по физо — отличник. Полностью оправдывает свою фамилию и кличку «Сухой». Как заведенный, делает подъем переворотом.
Многие уже бросили свои дела, считают.
— Сколько уже?
— Сорок четыре!
— Ух, ты!
— Смотри, опускается полностью на вытянутые руки!
— Серега! Голова не кружится?
— Хватит!
— Дай другим покачаться!
Когда уже перевалило за девяносто, все, кто были, с восхищением считают хором, поддерживая Сухого!
После сто первого раза Серега спрыгнул с перекладины, как положено, руки вперед, ноги вместе, с небольшим сгибанием в коленях.
Все зааплодировали. Это стоило уважения.
Здоровяк Валерка Будаев («Буданыч») из четвертого взвода пытался сделать склепку на перекладине. Раскачивается. Раз, другой, третий, сильнее. Еще сильнее, не получается, срывается упражнение. Ничего, он упорный. Снова подтягивается и раскачивается. Раз, другой. Скрипит перекладина… и… срывается с растяжек, и Валерка, уже хорошо раскачавшись, вперед ногами, благо, что в сапогах, летит в стену…
Все происходит быстро. Кто видит, наблюдает как Буданыч медленно, ломая лыжи, что стояли у стены, ломает стену, а она двойная из ДСП, и почти весь входит в стену. Вернее, уже в сорок четвертую роту, что была за стенкой.
Шум был такой, что все побросали свои дела. Прибежали.
— Что случилось?
— Буданыч решил в самоход через стенку свалить.
— Вообще у мужика крыша съехала от спермотоксикоза!
— Чего ржете! — Валерка висел в стене — Помогите! А, то уж мочи нет! Да, погодите вы, не толкайтесь! — это уже к сорок третьей роте, которая пыталась его вытолкнуть или втащить.
— Валера, смотри, сапоги спиздят!
— Ага, эти из сорок четвертой могут!
— Или штаны снимут и того… Отымеют. Они тоже в увал не ходят!
Общими усилиями вырвали Валеру из плена. Осматриваем дыру, с той стороны тоже курсанты.
— О, привет!
— Привет!
Забавно вот так общаться. Объясняли парням, что произошло. Посмеялись. Для них это тоже было полной неожиданностью, когда лыжи слетают с креплений, с грохотом падают, потом стена ломается, и из дыры чьи-то сапоги и объемный зад. Что за дела такие?
Ноги дергаются. Некоторые предлагали проверить карманы, может, курево есть, а то мелочишка какая завалялась.
Потом поняли, что все не просто так, и надо с ним определяться. Или толкать в сорок вторую роту, или к себе тянуть. А он брыкается. Думал, поди, что с него сапоги снимают. К человеку с полным расположением. А он брыкается!
Перекладину быстро поставили на место. Только пользоваться ею надо аккуратно — полы сгнили и плохо держали растяжку. Зато некоторые быстро смекнули, что перекрытия деревянные, и поэтому можно спрятать там что-нибудь. Например, вшивник, спиртное или еще что-нибудь, что запрещено в армии.
Пришел Баров — ответственный по роте до отбоя. Осмотрел дыру, перекладину, поломанные лыжи.
— Ну, что, Будаев, стоимость лыж удержим с твоей получки в стократном размере!
— Почему в стократном? Товарищ капитан, я же не виноват!
— Это тебе кажется, что не виноват! А если сегодня ночью война? Как же мы без лыж будем наступать, а?
— Какие лыжи?
— Осень же на дворе!
— А что, по-твоему, мы должны наступать без лыж? А если наступление затянется на несколько месяцев? — Баров как всегда издевался в своей привычной манере. — Вот, если не погибнешь, то и будем высчитывать деньги с тебя в пользу государства или «Фонд озеленения Луны», а еще в Фонд Мира. Тогда и войны не будет. Наступать не будем. Лыжи не понадобятся.
Поутру доложили ротному, тот — комбату. Приходила целая комиссия. Сначала во главе с комбатом, он все, как всегда, засыпал пеплом от сигареты, потом приходил полковник Радченко со своей свитой. Наряд вешался. Не просто порядок наводить, а особенный, так, чтобы все сияло.