— Только уже командиром отдельного батальона в Якутск!
— Неплохо!
— Ну, да. Сначала взводный, потом — бац! И ты уже «отдельный» комбат. На подполковничьей должности. Красавец!
— Мужчина!
— И нашего старшину ждала бы такая карьера, если бы не вылетел из училища.
— Он еще не вылетел.
— Но все предпосылки к этому имеются!
— Дай-то Бог, чтобы вылетел! Всю душу уже вымотал.
— Идиот дураком!
— Будем надеяться, что так оно и будет!
— Что ротный ему не поможет!
— Взводные-то — точно. Они к нему задом повернулись.
Тем временем сессия продвигалась вперед. И рота сдавала! Сдавала хорошо!
Были и те, кто не сдавал, но таких было мало. Коля Бударацкий уверенно продвигался к выходу из училища. В нашем взводе сдавали все. Я же сдавал все на «отлично». Тоже неплохо. Оставалось «не залететь» по глупости, и тогда… тогда — ОТПУСК!!! Отпуск!!! Это слово перекатывается на языке, как добрый коньяк или портвейн «Агдам»! Отпуск!!!
Сессия сдана! До отпуска еще неделя. Кто сдал, готовится к отпуску. Впереди еще один караул. Последний караул!!!
Наш взвод — в первый караул. Ничего нового. Все мы знаем. Все мы умеем. Не в первый раз!
Подходит Кириллович.
— Славка! Дело есть.
— Глаголь.
— Выводным на «губу» поставь.
— На посту надоело стоять? Да, и не могу я. Сам знаешь, что выводными только сержанты могут ходить.
— Да, тут такое дело… — «Кирилл» замялся — Там один мой знакомый сидит. Должок имеется.
— Рассказывай.
— Я когда школу заканчивал, выпускной вечер. Все хорошо. До утра гуляли, я не пил.
— Знаю, что не пьешь, ни разу не видел, не слышал. Это тебя не красит. И чего?
— Пошел уже почти утром девчонку провожать. А тут четверо выруливают и на нее. Мол, красотка, пойдем с нами в кусты… Сам понимаешь.
— Вот уроды. Пьяные?
— Выпившие. Ничего не соображают. Я сначала мирно хотел с ними договориться…
Посмотрел на мускулистую фигуру Андрея. Спортсмен, хоккеист.
— Чего смотришь? Драка была. Сильная драка. Не по-детски. Девчонку оттолкнул, крикнул: «Беги»! Потом мне по башке рейкой от скамейки шарахнули, потерял сознание. Они меня ногами отоварили. Сняли часы и туфли. «Лампочку» стряхнули. Я неделю отлеживался. Ходить не мог, мотало. Думал, что все, инвалидом сделали! Оклемался, стал искать. Примерно знал. Они из соседней школы были на год старше меня. Никуда не поступили, так шарахались. Не учились, не работали. У мелких деньги сшибали, к девкам цеплялись. Отморозки дешевые. Один на один зассали бы, а толпой — за здрасьте! Я и узнал, кто такие, только, вот, достать не смог их. На следующий день после драки они в армию ушли. Часы жалко было. Мне родители подарили на выпускной. Золотые, «Ракета» с гравировкой. Пидарасы!
— Ты у них был как прощальная гастроль?
— Вроде этого. А тут мне вчера сообщили, что одна из сволочей в отпуск из армии приехала. И пьяный в горсаду «бушлатился» и ментам попался. Те разобрались и на «губу» притаранили. Военный пусть у военных посидит. Комендант гарнизона ему пять суток впаял. Так он до конца отпуска и прочалится. Сам понимаешь, «замок», должок есть неоплаченный.
— Ну, что, Андрей! Долги надо отдавать! Тем более — такие! Обещать не буду. Составлю проект, пролезет, значит, пролезет!
— Спасибо!!!
И пролезло!!! Поставили Андрея выводящим на гауптвахте!
Начальником караула с нами был капитан Баров! Элегантно подтянут, небрежен. Красавец-мужчина!
На разводе, сверкая золотой фиксой, он обратился к тем, кто заступал на дежурство на КПП-2:
— Мои юные друзья! В окрестностях училища объявилась банда хорьков-педерастов, которые грабят легковые автомобили в ночное время.
— Слышали!
Курсанты кивнули. Уже не у одного офицера ночью разграбили машину. Снимали колеса, разбивали, выдавливали стекла, воровали магнитолы. А то и снимали лобовые стекла.
— Так вот! Мои юные беби! Мой боевой мустанг будет стоять всю ночь под вашей охраной, под окнами второго КПП. И упаси вас Боже, если вдруг по утру я обнаружу, что с моей ласточки хоть шаебочка пропала.
Пауза.
— Я даже не знаю, какова будет моя месть. Извращенный мозг под моей капитанской фуражкой даже затрудняется вот так, с ходу, придумать ее. Но не сомневайтесь ни на секунду, что кровь я выпью у вас всю. Медленно, по капле, до дна… Начну с вашего отпуска. Вам понятно?
— Так точно!
— Что вам понятно?
— Бдить вашу ласточку, как зеницу ока!
— И это правильно!
Для острастки он погрозил пальцем.
Вот и последний караул на первом курсе!
Караул приняли. Смену по постам развели, за ужином ушли. Кириллович доложил, что смену принял.
— На месте твой обидчик?
— На месте. Прежний разводящий рассказал, что тот у него всю душу вымотал. Их там двое на губе. Сначала сидели в одной камере, так второй, под воздействием моего гада, стал тоже говнюком, рассадили, чуть ли не силой, так второй стих. А первый дергается.
— Нарывается, значит?
— Нарывается. Еще как нарывается, — Андрей плотоядно улыбнулся, и встаив пальцы кистей рук друг в друга, вывернул кисти, потянулся. Пальцы защелкали. — Пиздец котенку. Больше срать не будет!
Мы с Мазуром, Гуровым позвали Кирилловича, я им все рассказал.
— Ну, что, Андрюха, пошли, посмотрим на твоего товарища по играм.
— А чего всей толпой?
— Вдруг ты не справишься. Подмогнем!
— Да, справлюсь я. Их тогда четверо было. А один на один — слабак.
— Нам спокойнее будет. Не ровен час — приложишь его, а нам потом вместо отпуска в военной прокуратуре зависать. Скучно. Согласись?
— Согласен. Пошли! — он махнул рукой.
На губе было двое солдат. Сидели они по одиночным камерам. Все стены выкрашены черным «кузбасс лаком», освещение тусклое. Лампочки все заделаны продырявленными консервными банками. Развлечений никаких. Прогулка положена, но кто же тебя выведет? Ладно, своего брата курсанта. Он-то не сбежит. Отсидит свое на гауптвахте и пойдет в казарму. А вот солдат… Тут бывало и дезертиры сидели, которые под судом. Выведи его на улицу, а потом ищи ветра в поле. Сам можешь сесть. На фиг. Закрытого дворика нет.
А почему эти двое сидели по одиночке? Скучно же на губе, одуряюще скучно. Вдвоем можно и договориться, и напасть на курсанта, автоматом завладеть, а там… Потом пусть будет то, что будет!
Андрей достал связку ключей и отпер дверь, за которой сидел его обидчик.
В солдатской помятой, уже как тряпка, форме сидел солдат. Взгляд свысока, насмешливый. Правильно, он уже год отслужил — «черпак», как— никак! А тут сопливые курсанты — первокурсники. Сидит, развалился. Хотя положено встать, представиться, на сколько посажен, сколько осталось.
Вальяжно так сидит. Развалился. Нары пристегнуты к стене, не положено днем спать. Табурет прикручен к полу. Стол прикручен. Все черного цвета. Из книг — Уставы ВС СССР. Вот и все, что положено. Сиди — учи Устав, то, что ты нарушил.
— Встать! — Кирилл «заводит» себя и ситуацию.
— Да, пошел ты, салабон! — голос барский, протяжный.
— Встать! — у Андрея от природы низкий голос, внушает уважение.
— Не положено по сроку службы! — менее уверенно.
Андрей резко вошел в камеру, мы втроем молча стоим у порога, готовые прийти на помощь товарищу.
— Встать, сука!
Коренастый Кириллович обеими руками хватает солдата и рывком поднимает его.
На полголовы выше Андрея, но щуплый. Против Кирилловича — мозгляк.
— Теперь смотрим, чтобы Андрюха из него дух не вышиб, — шепчет Гурыч.
— Угу! — кивнули мы.
— В глаза смотри, сука!
— Чего тебе! Чего! Отпусти! — пытается вырваться солдатик.
— В глаза, блядина, гляди! Вспоминай!
— Чего вспоминать-то! Чего пристал?!
— Накануне отправки в армию вечер помнишь?
— Чего помнить-то? Я жаловаться буду!
— Жалуйся. Я — здесь! — сделал полшага вперед я.
Он понял, что помощи ждать не откуда.
— Чего ссышь, пидар? Страшно? А как четверо на одного? Не страшно, да? Не бойся! — Андрей, не отрывая глаз, мотнул головой в нашу сторону. — Они не вмешиваются. Только ты и я. Без скамеек, без твоих друганов с кастетами! По-честному.
Андрей оттолкнул его к стене, принял стойку «к бою».
— Давай! Давай! Сука! Давай! Чего ссышь-то!!!
— Не помню я! Что пристал?
Хотя по глазам было видно, и вспомнил он Андрея, и историю вспомнил.
Кирилл снял ремень со штык-ножом, подсумком, протянул нам и все, как положено, не отворачивая взгляд от противника. Приняли ремень, сами сняли пилотку, часы Андрей снял и сунул в карман, расстегнул манжеты рукавов и несколько пуговиц на куртке.
— Пиздец тебе, гаденыш! Ну! — Андрей сделал ложный выпад.
Противник «повелся» и пошел в атаку, того и надо было Кириллу. Мы это сразу оценили. Зема нас учил на занятиях по рукопашному бою и воскресных соревнованиях по боксу.
Полушаг в полуприсяде влево, и встречный в лицо. Хороший удар! Снизу вверх, в нижнюю челюсть! Звук затылка, когда он бьется о бетонную стену — неприятный звук!
Морда в крови, мотает головой, нокаут, но еще на ногах, опирается левой рукой о стену, правой, вроде как, обороняется или просит не нападать.
Ан, нет! Оттолкнувшись от стены рукой, хочет провести «вертушку». С ноги зарядить Андрею в голову. Благо, что разница в росте позволяет это сделать.
Но наш Кирилл готов к этому. Можно было сделать шаг назад, пусть воздух молотит, силы тратит. Андрей злой! Он делает блок, ногу дергает вверх и делает подсечку под вторую ногу противника. Тот с грохотом падает. Такая у него планида, нет возможности сгруппироваться. Андрей со всей дури бьет лежащего под дых. Тот пополам сгибается.
— Эй, Андрюха, не убей. Ты же в сапогах! — Сехин покачал головой.
— Нормально. Пусть хоть на чуть-чуть почувствует, каково мне было, когда они вчетвером меня лежащего без сознания пиздили! Пидарасы!
Андрей, не стесняясь, бил лежащего со всей дури.