Зеди-бей-никиуни даже заподозрила у этих пчел захватнические цели. Они нападают на муравьев все ближе и ближе к Городу. Муравьи с большим трудом отбиваются от них. Чаще всего они бросают свою добычу, потому что боятся получить смертельный удар ядовитого жала.
А правда, что пчелы умирают после укуса? – спрашивает жук-носорог.
Всех удивляет, что жесткокрылый напрямую обращается к муравьям, но, в конце концов, он тоже участник похода, так что зедибейнаканиец снисходит до ответа:
Нет, не всегда. Если жало не погружается глубоко, они не умирают.
Еще с одной легендой покончено.
Муравьи передают друг другу еще немало полезной информации, а тем временем наступает ночь. Белоканцы благодарят Зеди-бей-Накан за оказанную им существенную поддержку. Гости и хозяева обмениваются трофоллаксисами до тех пор, пока холод не погружает всех в сон.
Порядок: Порядок порождает хаос, хаос порождает порядок. В теории если взбить яйцо для омлета, то есть незначительная вероятность, что болтушка для омлета снова сможет стать яйцом. Такая возможность на самом деле есть. И чем дольше взбалтываешь этот омлет, тем больше становятся шансы, что яйцо вернется к первоначальному виду, то есть порядок восстановится.
Порядок – это сочетание беспорядков. Чем дальше распространяется наша упорядоченная вселенная, тем беспорядочнее она становится. Хаос, распространяясь, порождает новые порядки, и не исключено, что один из них в точности воспроизведет тот, с которого мы начали. Прямо перед нами во времени и пространстве, на краю нашей хаотичной вселенной, рождается, быть может, новый слаженный оркестр.
Динь! Динь!
Летиция Уэллс тут же открыла дверь.
– Здравствуйте, комиссар. Пришли телевизор посмотреть?
– Пришел поделиться с вами своими мыслями. Просто выслушайте меня, и этого будет достаточно. Я не прошу вас делиться со мной вашими догадками.
Летиция пригласила его войти.
– Хорошо, месье Мельес, я вас внимательно слушаю.
Она указала комиссару на кресло, а сама уселась напротив него, скрестив свои красивые длинные ноги.
Комиссар, мысленно отдав дань восхищения греческой тунике Летиции и зеленому нефриту в ее темных волосах, заговорил:
– Позвольте мне повторить все сначала. Убийца способен проникать и действовать в запертом помещении, он вызывает ужас, он не оставляет после себя никаких следов, и он уничтожает только химиков, которые производят инсектициды.
– А еще он внушает страх мухам, – добавила Летиция, наполняя два бокала медовухой и устремляя на комиссара взгляд больших фиалковых глаз.
– Именно так, – согласился он. – Но профессор Макхариус дал нам нечто новенькое – слово «муравьи». Стало быть, мы можем предположить, что мы имеем дело с муравьями, которые уничтожают производителей инсектицидов. Версия, безусловно, любопытная, но…
– Но неправдоподобная.
– Правильно.
– Муравьи оставили бы следы, – продолжила журналистка. – Они бы заинтересовались едой, которая там была. Ни один муравей не устоял бы перед свежим яблоком, а оно так и осталось нетронутым на ночном столике Макхариуса.
– Тонкое замечание.
– Значит, мы остаемся на прежнем месте: убийство в запертом помещении, без следов, без оружия, без взлома. Наверное, нам недостает воображения, чтобы догадаться, в чем тут дело.
– Черт побери! В конце концов, надо перебрать всего тысяч десять известных способов убийства!
Летиция загадочно улыбнулась.
– Кто знает? Детективные романы эволюционируют. Постарайтесь вообразить, что напишет Агата Кристи в пятитысячном году или Конан-Дойл на планете Марс, и я уверена, вы продвинетесь в расследовании.
Жак Мельес пожирал глазами прекрасную Летицию Уэллс.
Ее это смущало. Она сходила за мундштуком, закурила сигарету и отгородилась облаком дыма, отдающего опиумом.
– Вы написали в своей статье, что я излишне самоуверен и не прислушиваюсь к другим. Вы правы. Но еще не поздно, я могу исправиться. Не смейтесь, но мне кажется, что, общаясь с вами, я начинаю думать иначе, более широко… Представляете, даже муравьев заподозрил!
– Опять вы про муравьев, – проговорила она устало.
– Погодите, возможно, нам не все известно о муравьях. У них могут быть сообщники. Помните историю дудочника из Гамельна?
– Нет, забыла.
– Однажды в городе Гамельн случилось нашествие крыс, они кишели повсюду, – начал комиссар. – Горожане не знали, как от них избавиться. Они убивали крыс, но их становилось все больше. Крысы размножались с неимоверной скоростью. Горожане уже собрались бежать из города, оставив все свои пожитки. И тут один молодой человек предложил за хорошую плату избавить город от крыс. Горожанам терять было нечего, они согласились без разговоров. Юноша заиграл на дудочке. Крысы прибежали к нему и пошли за ним. Он вывел их из города, привел к реке, и все они утонули. Но когда он пришел за платой, довольные горожане только посмеялись над ним.
– И что? – спросила Летиция.
– А вот что. Представьте, вдруг нечто подобное происходит с муравьями: некий дудочник ими управляет. Человек, который хочет отомстить за них их заклятым врагам, изобретателям инсектицидов.
Наконец-то комиссару удалось заинтересовать красавицу. Она внимательно смотрела на него широко открытыми фиалковыми глазами.
– Продолжайте, – попросила Летиция.
Похоже, она нервничала и потому затянулась очень глубоко.
Но комиссар молчал. Возможно, на него снизошло новое озарение. Его нейронные сети сигналили: победа!
– Мне кажется, я все понял.
Летиция Уэллс смотрела на него как-то странно.
– И что вы такое поняли?
– Это человек, который подчинил себе муравьев. Они заползают в жертву и приканчивают ее… своими челюстями. Вот откуда внутренние язвочки. А потом они выползают. Например, через уши. И это объясняет кровотечение из ушей – мы наблюдали его у всех жертв. Муравьи собираются и уносят своих раненых, на это им требуется пять минут. Поэтому мухи первого эшелона не могут приблизиться к покойнику. Ну? Что вы на это скажете?
Летиция слушала Мельеса, но не разделяла его воодушевления. Вставив в мундштук новую сигарету, она признала, что, возможно, он прав. Однако, насколько она знала, не существует такого средства, которое давало бы возможность настолько приручить муравьев, что можно было бы попросить их отправиться в отель, найти нужный номер, убить человека, а затем спокойно вернуться к себе в муравейник.
– Должно быть такое средство! И я найду его, я уверен. – Жак Мельес радостно потер руки. Он был необыкновенно доволен собой.
– Вот видите, нет никакой необходимости воображать, каким будут детективы пятитысячного года. Довольно и обычного здравого смысла, – объявил он.
Летиция Уэллс нахмурилась:
– Браво, комиссар! Вы взяли их на мушку!
Мельес ушел. Он спешил к патологоанатому проверить, могут ли быть язвочки на внутренних органах жертв следами муравьиных укусов.
Оставшись одна, Летиция Уэллс с озабоченным видом достала ключ и отперла черную лаковую дверь, потом мелко-мелко накрошила яблоко и стала кормить двадцать пять тысяч своих муравьев.
Джонатан Уэллс нашел в «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» статью, где говорилось, что много тысяч лет назад на одном из островов Тихого океана жили люди, обожествлявшие муравьев. Эдмонд Уэллс сообщал, что эти люди развили у себя феноменальные психические возможности, сократив количество потребляемой пищи и занимаясь медитацией.
Они исчезли по неизвестной причине и унесли с собой свои открытия и тайны.
Обсудив это сообщение, семнадцать обитателей подземного храма решили воспользоваться этим опытом, не важно, происходило это в реальности или нет.
С каждым днем они ели все меньше и были вынуждены экономить силы. Каждое движение теперь давалось им с трудом. Они говорили все меньше и меньше, но, как ни странно, понимали друг друга все лучше. Им хватало для общения взгляда, улыбки, движения подбородка. Зато они стали значительно внимательнее. Во время ходьбы они отдавали себе отчет в движении каждого мускула, каждой задействованной жилки. Отмечали каждый вдох и выдох.
Их обоняние, слух достигли остроты животных и первобытных людей, вкус тоже очень обострился из-за постоянного голодания. Галлюцинации, групповые или индивидуальные, стали осмысленными.
Когда Люси Уэллс осознала, что читает чужие мысли, она испугалась. Это показалось ей неприличным. Но поскольку чаще всего она общалась с кристально чистым Джейсоном Брейгелем, то с удовольствием в них плескалась.
Пищи с каждым днем становилось меньше, а нагрузка на психику все больше. И это не всегда было хорошо. Бывшие полицейские и пожарные, привыкшие к физической работе на свежем воздухе, порой испытывали приступы ярости или клаустрофобии.
На исхудавших лицах у всех сияли потемневшие огромные глаза, все стали не похожи на самих себя, зато похожи друг на друга. Они как бы превратились в отпечатки друг друга (от всех отличался лишь Николя Уэллс – его как маленького кормили лучше других).
Все старались поменьше стоять (это положение утомительно для людей, лишенных физической энергии) и чаще всего сидели по-турецки или передвигались на четвереньках. Мало-помалу, по мере того как текли дни, вместо первоначальной тоски воцарилась безмятежность.
Не была ли она признаком безумия?
Но вот однажды утром застрекотал принтер компьютера. Мятежники Города рыжих муравьев Бел-о-Кана желали возобновить контакт, который прервался из-за смерти прежней королевы. Муравьи использовали доктора Ливингстона для того, чтобы вести разговор. Они хотели помочь гуманоидам. И в самом деле, через разлом в гранитной плите, которая, сдвинувшись, сделала их пленниками пещеры, стала поступать еда.