узнаем о нем самое главное. Первое: муравей шевелит усиками, чтобы понять, что происходит. Второе: он заползает туда, куда только возможно. Третье: он перебирается на другую руку, если ею преградить ему путь. Четвертое: можно остановить колонну муравьев, если прочертить перед ними бороздку мокрым пальцем (муравьи словно оказываются перед невидимой непреодолимой стеной и в конце концов ее огибают). Это знаем мы все. Но это наше знание – детское, примитивное, общее, как у наших предков, так и у наших современников, – остается для нас бесполезным. Мы не углубляем его в школе (а если углубляем, то невероятно скучным образом – например, заучивая наизусть названия частей тела муравья, – и кому это надо?), мы не нуждаемся в нем, выбирая для себя профессию.
Жак Мельес оказался прав. Патологоанатом подтвердил его догадку. Причиной внутренних повреждений могли быть укусы муравьев. Комиссар пока не поймал виновного, но он был уверен, что находится на верном пути.
Пребывая в чересчур возбужденном состоянии, не в силах заснуть, он включил телевизор, и ему повезло: он попал на ночной повтор передачи «Найди разгадку». Мадам Рамирес уже не казалась ни робкой, ни растерянной – она сияла улыбкой.
– Итак, мадам Рамирес, на этот раз вы нашли решение?
Мадам Рамирес не скрывала радости:
– Да! Да! Нашла! Наконец-то, думаю, я нашла решение вашей задачи.
Гром аплодисментов.
– Неужели? – удивился ведущий.
Мадам Рамирес захлопала в ладоши, как маленькая девочка.
– Да! Да! – воскликнула она.
– Так поделитесь им с нами, мадам Рамирес.
– Найти решение мне помогли ваши ключевые фразы, – сказала она. – «Чем проще, тем лучше», «Забудь все, что знаешь», «Как устройство Вселенной, эта задача предельна проста». Я поняла, что если хочу найти решение, то мне нужно снова стать ребенком. Вернуться назад, к первоисточнику, поскольку эта последовательность представляет собой расширение Вселенной, вернувшейся к своему состоянию до Большого взрыва. Мне надо было стать младенчески наивной душой.
– Мне кажется, вы отдалились от темы, мадам Рамирес.
Но женщина в порыве вдохновения не позволила ведущему ее прервать.
– Мы, взрослые, стараемся постоянно казаться как можно умнее, и я спросила себя: что будет, если я попробую делать наоборот? Откажусь быть умной, выйду за рамки привычного?
– Браво, мадам Рамирес!
Снова аплодисменты. Мельес вместе со зрителями, находившимися в студии, ждал продолжения.
– Как рассуждает умный взрослый человек, решая эту задачу? Он видит последовательность чисел и считает задачу математической. Он начинает искать общий знаменатель для рядов этих чисел. Складывает, делит, умножает, пропускает каждое число через мясорубку. Но он напрасно ломает голову, просто потому, что здесь нет математики. А если это не математика, значит, это литература. Эта задача связана с языком.
– Хорошая мысль. Похлопайте мадам Рамирес!
Мадам Рамирес, воспользовавшись передышкой, перевела дыхание.
– Но как вы свяжете с языком постоянно растущую последовательность чисел?
– Поступая по-детски, я буду сообщать то, что видят мои глаза. Маленькие дети, видя цифру, называют ее словом. Для них цифра шесть – это сочетание звуков, составляющих слово «шесть», а слово «корова» – шесть звуков, обозначающих животное на четырех ногах с выменем. Таков договор. Предметы называют условным сочетанием звуков, и в разных странах эти сочетания разные. Но условное название и сам предмет во всех странах – это единое целое.
– Сегодня вы стали философом, мадам Рамирес, но наши дорогие телезрители и телезрительницы ждут решения! Итак…
– Если я пишу 1, ребенок, едва научившийся читать, скажет мне, что это одна единица, и я записываю 1 1. Если я покажу ему свою запись, он скажет, что видит две единицы, и я запишу: 2 1. И так далее. Это и есть решение. Нужно называть то, что видишь, и получишь следующий ряд. Ребенок читает дальше: «Одна двойка, одна единица», – и я записываю: 1211. Называем и эти числа и получаем 111221, затем 312211, затем 13112221, затем 1113213211… Не думаю, что число 4 появится очень скоро!
– Вы настоящее чудо, мадам Рамирес! Да, вы выиграли!
Зал взрывается овацией. Мельес так счастлив, что ему кажется, будто все аплодируют ему.
Ведущий успокаивает зал и задает вопрос:
– Но вы же не будете почивать на лаврах, мадам Рамирес?
Женщина улыбается, что-то бормочет и прикладывает к разгоревшимся щекам руки, наверняка потные, а вовсе не прохладные.
– Позвольте мне хоть немного прийти в себя.
– Вы блестяще справились с нашей числовой задачей, мадам Рамирес, но на горизонте маячит новая. «Найди…
– …разгадку!»
– Как обычно, ее прислал нам телезритель, пожелавший остаться неизвестным. Слушайте внимательно задание: как из шести спичек – я повторяю: из шести спичек – построить шесть равносторонних треугольников? Спички нельзя ломать и нельзя склеивать.
– Вы сказали шесть? Вы уверены, что надо построить шесть треугольников, а не четыре?
– Шесть спичек, шесть треугольников, – повторил ведущий непререкаемым тоном.
– Что же это получается? Треугольник из одной спички? – не поверила своим ушам мадам Рамирес.
– Именно так. И на этот раз ключевая фраза следующая: «Думай, как все». Подумайте и вы, дорогие телезрители и телезрительницы. Встретимся завтра, если пожелаете!
Жак Мельес выключил телевизор, снова лег и в конце концов уснул. Но возбуждение не оставило его и во сне. И кто ему только не снился: Летиция Уэллс с фиалковыми глазами и ее муравьиные таблицы, Себастьен Сальта с лицом как в фильмах ужасов, префект Дюпейрон, который ушел из политики и стал патологоанатомом, мадам Рамирес, щелкающая задачи как орешки…
Большую часть ночи комиссар вертелся с боку на бок, преследуемый вихрем путаных снов. Но все-таки он спал. Потом стал просыпаться. И проснувшись окончательно, вздрогнул. Он ощутил какое-то легкое шевеление у себя в кровати. К нему вернулся детский кошмар – чудище, страшный волк с красными от ненависти глазами… Жак Мельес опомнился. Теперь-то он уже взрослый. Он зажег свет и убедился, что в ногах его постели действительно что-то шевелится.
Он соскочил с кровати. Под простыней был отчетливо заметен холмик. Он ударил по нему кулаком и тут же услышал мяуканье – в следующий миг из-под одеяла вылезла Мари-Шарлотта. Бедняжка мяукала и, жалуясь, укрылась в его объятиях. Успокаивая кошку, хозяин ласково ее погладил и помассировал лапку, которой сделал больно. Через пару минут Мельес решил, что ему все же надо выспаться, и потому запер Мари-Шарлотту на кухне, предложив ей утешиться куском паштета из тунца с эстрагоном. Выпив стакан холодной воды из холодильника, он, однако, в кровать не вернулся, а уселся перед телевизором.
Телевизор в больших количествах действует как обезболивающее: голова тяжелеет, ноги становятся ватными, перед глазами начинает мелькать что-то, не имеющее к тебе совершенно никакого отношения. Класс.
Мельес снова лег, и на этот раз ему снились обычные сны, какие снятся всем: выжимки из того, что он видел по телевизору, – кадры из американского фильма, японского мультика, фрагменты соревнования по теннису и фото с мест преступления, показанные в новостях.
Он спал. Спал глубоко. Но его опять стало что-то беспокоить. Он проснулся.
Не было сомнений – судьба на него ополчилась. Он снова заметил небольшой холмик, который шевелился у него на кровати, и зажег свет. Неужели Мари-Шарлотта, его кошка-сфинкс, очередной раз взялась за свое? Но он же запер за ней дверь!
Встав с кровати, инспектор с изумлением увидел, что холмик разделился на два, потом их стало четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два… Сотни едва заметных вздутий перемещались под его простыней. Комиссар отступил на шаг и поразился: на его подушку выползали… муравьи.
Сначала он собрался было смахнуть их рукой, но вовремя спохватился. Себастьен Сальта и все остальные тоже наверняка думали, что смахнут их, и дело с концом. Но худшая из ошибок – недооценить противника.
Итак, обнаружив на своей кровати муравьев, Жак Мельес даже не подумал гадать, к какому виду они принадлежат, а спешно обратился в бегство. Муравьи кинулись за ним, но, по счастью, дверь была заперта на один замок, и комиссара они не догнали. На лестнице он услышал отчаянное мяуканье несчастной Мари-Шарлотты. Проклятые муравьи, видимо, в эту самую минуту расправлялись с ней.
Все произошло необыкновенно быстро, как будто в ускоренной съемке. Босой, в пижаме, на улице, он все же сумел остановить такси и уговорить шофера отвезти его в Центральный комиссариат.
В голове Мельеса все сложилось: убийца узнал, что он раскрыл тайну убитых химиков, и отправил к нему своих маленьких помощников.
Но знал об этом только один человек. Один-единственный.
Двойственность: Вся Библия умещается в первой книге – Книге Бытия. Вся Книга Бытия умещается в своей первой главе, повествующей о сотворении мира. Вся первая глава умещается в самом первом слове: Béréchit. Это слово означает «В начале». А это слово умещается в первом слоге ber, означающем «то, что было произведено». Слог уместится в своей первой букве Б, она называется «бет» и представляет собой квадрат с точкой посередине. Квадрат символизирует дом, или матку, содержащую яйцо, зародыш, маленькую точку, стремящуюся к рождению.
Почему Библия начинается со второй буквы алфавита, а не с первой? Потому что Б представляет собой двойственность мира. А – это изначальное единство, Б – это истечение, эманация этого единства, Б – это уже наличие другого. Изойдя из одного, мы суть «два». Из состояния А мы переходим в Б. Мы живем в мире двойственности и ностальгируем, тоскуем по единству, Алефу, точке, из которой вышли.