Внезапно Летиция Уэллс вздрогнула, глаза у нее широко раскрылись.
– Он шевельнулся!
Взгляды всех троих впились в неподвижного муравья.
– Ты приняла желаемое за действительное.
– Нет, мне это не показалось. Уверяю вас, я видела, как у него шевельнулся усик. Чуть-чуть, но шевельнулся.
Люди переглянулись и снова принялись пристально наблюдать за муравьем. Но нет, в бедном насекомом не осталось ни капли жизни, оно окоченело в болезненной судороге, приподняв усики и подобрав ножки, словно приготовившись к долгому пути.
– Я… я уверена, что он шевельнул ножкой.
Жак Мельес положил руку на плечо Летиции. Он понимал, что ее переполняют чувства и она видит то, что ей очень хочется увидеть.
– Мне жаль. Полагаю, это было рефлекторное движение.
Жюльетта Рамирес решила избавить Летицию от сомнений, она взяла крошечное скрюченное тельце и поднесла его к уху. Она положила его прямо к себе в ушную раковину.
– Неужели ты думаешь, что услышишь, как бьется у него сердце?
– Почему нет? У меня тонкий слух, я уловлю малейшее движение.
Летиция Уэллс забрала у Жюльетты тело героя и положила на скамейку. Потом встала на колени и приложила зеркальце к его жвалам.
– Надеешься поймать дыхание?
– Но муравьи ведь дышат!
– Дышат, но так незаметно, что нам их дыхания никак не уловить.
Теперь все смотрели на мертвое насекомое с глухим раздражением.
– Он мертв. Мертв, и тут ничего не поделаешь.
– Этот муравей был единственным, кто поверил в наш межвидовой союз. Ему понадобилось время, но он смог представить взаимопроникновение наших цивилизаций. Он совершил прорыв, нашел для нас общие знаменатели. Никакой другой муравей не был бы на такое способен. Он как будто начинал в какой-то степени становиться… человеком. Оценил наш юмор и искусство. Совершенно, как он говорил, бесполезные, но чарующие…
– Мы научим всему другого муравья.
Жак Мельес крепко обнял Летицию Уэллс, ему очень хотелось ее утешить.
– Мы возьмем другого муравья и тоже познакомим его с искусством и юмором Пальцев.
– Другого такого нет. Это моя вина… моя… – повторяла Летиция.
И они снова долго смотрели на тело 103-го. И долго молчали.
– Мы устроим ему достойные похороны, – подвела итог Жюльетта Рамирес.
– Похороним его на кладбище Монпарнас рядом с великими мыслителями нашего века. У него будет крошечная могилка, но мы напишем на ней «Он был первым!». И только мы будем знать, что это значит.
– Никакого креста.
– Ни цветов, ни венков.
– Укрепим цементом гордую веточку. При любых обстоятельствах он держал голову высоко, даже если ему было страшно.
– А ему постоянно было страшно.
– Будем приходить на могилу каждый год.
– Лично я не люблю вспоминать о своих неудачах.
Жюльетта Рамирес прошептала:
– Какая все-таки жалость!
Кончиком ногтя она пошевелила усики муравья.
– Давай! Просыпайся! У тебя получилось! Мы поверили, что ты умер, а теперь покажи, что ты пошутил. Пошутил, как шутим мы, люди. Посмотри-ка, ты изобрел муравьиный юмор!
Она поднесла муравья к галогеновой лампе.
– Что, если немного тепла…
Они все не отводили глаз от маленького покойника. Мельес неожиданно для себя забормотал:
– Господи, сделай так…
Но чуда не произошло.
Из левого глаза Летиции Уэллс выкатилась слеза, покатилась вдоль носа, по щеке, задержалась в ямочке на подбородке и упала рядом с муравьем.
Соленая жидкость обрызгала усики номера 103.
Что-то сдвинулось с мертвой точки. Глаза всех троих широко распахнулись, и они одновременно наклонились.
– Он шевельнулся!
На этот раз все видели, что усик дрогнул.
– Пошевелился, значит, еще живой.
Усик снова дернулся.
Летиция вытерла вторую слезу в уголке глаза и увлажнила усик.
Усик вновь рефлекторно подался в сторону.
– Он живой! Он живой! Наш муравей жив!
Жюльетта Рамирес скептически помахала в воздухе пальцем.
– Это еще неизвестно.
– Он ранен. Его можно спасти!
– Нам нужен ветеринар.
– Ветеринары не лечат муравьев, – заметил Жак Мельес.
– Тогда кто может помочь ему? Без помощи он умрет!
– Что же делать? Что делать?
– Унести его отсюда, и как можно скорее.
Все страшно волновались и были ужасно растеряны – еще бы! Все просто мечтали, чтобы муравей пошевелился, он пошевелился, но теперь никто не знал, что делать, чтобы ему помочь. Летиции Уэллс очень хотелось приласкать его, успокоить, извиниться. Но она чувствовала себя такой нескладной, такой неуклюжей в муравьином пространстве-времени, что своими стараниями только бы все ухудшила. В эту минуту она готова сама была стать муравьем, чтобы лизнуть номера 103 и сделать ему трофоллаксис.
И она воскликнула:
– Только муравей может его спасти, его нужно отнести к своим.
– Нет, он пропах чужими запахами. Муравьи из его муравейника его не узнают. Они его убьют. Спасти его можем только мы.
– Понадобится микроскопический скальпель, пинцет…
– Если дело только за этим, тогда бежим скорее! – воскликнула Жюльетта Рамирес. – Скорее домой! Может, не все еще потеряно? У вас найдется еще один спичечный коробок?
Летиция с тысячью предосторожностей снова устроила муравья в коробке, убеждая себя, что лоскуток от носового платка, который она туда постелила, вовсе не саван, а простынка. Что они не похоронная процессия, а бригада «Скорой помощи».
Номер 103 испускает слабый призыв кончиком усика, словно чувствуя, что силы его на исходе и пришло время сказать последнее «прости».
Троица выбралась из метро, все они очень спешили и в то же время старались как можно бережнее нести драгоценную коробочку с раненым.
На улице Летиция в гневе выкинула туфли на шпильках в урну.
Они остановили такси и попросили везти их как можно быстрее, избегая любых толчков и тряски.
Шофер узнал пассажиров. Это были те же самые, что просили его в прошлый раз везти их со скоростью сто метров в час. Везет ему с заморочками. Торопятся они или дурака валяют?
Но все-таки он отвез их по адресу Рамиресов.
Феромон: Зоология.
Тема: Пальцы.
Информатор: Номер 103 683.
Истечение осуществилось в 100 000667 году.
Панцирь: У Пальцев нежная кожа. Чтобы защитить ее, они прикрываются кусками переплетенных растений или кусками металла, которые называют «машины».
Торговля: Пальцы ничего не смыслят в торговле. Они до того простодушны, что обменивают гору еды на несъедобную цветную бумажку.
Цвет: Если Пальца лишить воздуха, он через три минуты меняет цвет.
Обряд ухаживания: У Пальцев сложный обряд ухаживания. Для него они собираются в специально отведенных местах, называемых «ночные клубы». Там они трясутся друг перед другом на протяжении нескольких часов, имитируя акт совокупления. Если они друг другу понравятся, то удаляются в отдельное помещение и занимаются воспроизводством.
Названия: Пальцы называют себя «люди». Нас, землян, они называют «муравьи».
Взаимоотношения с окружающим: Пальцы заняты только сами собой. От природы Пальцы наделены очень сильным желанием убивать себе подобных. «Законы», строгие общественные правила, устанавливаются искусственно и служат для обуздания их поползновений к убийству.
Слюна: Пальцы не умеют умываться слюной. Для мытья им нужно приспособление, называемое «ванна».
Космогония: Пальцы очень мало знают о природе, которая их окружает. Они считают себя единственными разумными существами.
– Скальпель!
Каждая команда Артура выполнялась незамедлительно.
– Скальпель.
– Пинцет для удаления волос номер один!
– Пинцет для удаления волос номер один.
– Скальпель!
– Скальпель.
– Зажим!
– Зажим.
– Пинцет для удаления волос номер восемь!
– Пинцет для удаления волос номер восемь.
Артур Рамирес оперировал. Когда троица вернулась домой и принесла умирающего муравья, он уже оправился после обморока и встал с постели. Он сразу же понял, чего от него ждут друзья, и засучил рукава. Чтобы сохранить чувствительность, необходимую для столь сложной операции, он отказался от болеутоляющего коктейля, который приготовила для него жена.
Теперь Жак Мельес, Летиция Уэллс и Жюльетта Рамирес стояли рядом с ним, склонившись над предметным стеклом микроскопа, которое Хозяин Домовых превратил в крошечный операционный стол. А сам микроскоп был подключен к видеокамере, так что за ходом операции можно было наблюдать по телевизору.
Не один муравей-робот, который нуждался в починке, лежал на этом стеклышке, но муравей из хитина и крови, находившийся при смерти, оказался на нем впервые.
– Кровь!
– Кровь.
– Еще кровь. Как можно больше!
Ради спасения номера 103 пришлось раздавить четырех живых муравьев, чтобы получить нужное количество крови для переливания. Люди сделали это без колебаний, ведь номер 103 был уникальным муравьем, он заслуживал, чтобы ему принесли в жертву нескольких его собратьев.
Переливания Артур производил тончайшей иглой, погружая ее в сочленение задней левой лапки.
Новоиспеченный хирург понятия не имел, насколько болезненны для муравья его манипуляции, но, учитывая, как близок он к гибели, предпочел обойтись без анестезии.
Артур начал с того, что как заправский костоправ вправил муравью среднюю лапку. С передней левой лапкой тоже все прошло удачно. Недаром он собрал столько муравьев-роботов, пальцы у него приобрели необыкновенную ловкость.
Грудь номера 103 вдавилась. Тончайшим пинцетом Артур вернул ей форму – примерно так же выправляют крыло автомобиля, – а потом смазал клеем трещину в хитине. Тот же клей помог ему заклеить дыру в брюшке, но предварительно из него крошечной пипеткой был удален избыток крови.