Оттуда раздались звуки, напоминающие мышиный писк.
Соседи сидели на скамейке и молча любовались заходящим солнцем. Наконец пан Водичка произнес.
— Я, пан профессор, вновь подумал о том, что вы мне уже говорили. Что мы якобы литературные герои.
— Боюсь, что именно так, — подтвердил Холм.
— Тогда, выходит, в действительности нас нет? — усомнился пан Водичка.
Холм не мог этого опровергнуть.
— Это уж совсем никуда не годится. А смогли бы вы, пан профессор, выдумать такой аппарат, чтобы вернуть нас в реальную жизнь?
— В реальную жизнь? — переспросил профессор Холм.
— Да, чтобы мы превратились в настоящих людей, чтобы мы существовали на белом свете.
— Наверное, смогу, — задумчиво произнес Холм. Но запомните, пан Водичка, в реальную жизнь возвратимся только мы с вами. А этого, — Холм потряс спичечным коробком, — оставим в его домике и в литературе.
Пан Водичка не возражал.
Иржи Чигарж{*}.Долина{30}(перевод Г. Матвеевой)
Уже в полдень мы отклонились в сторону от основной трассы и окончательно заблудились, когда горы окутал густой туман. Дороги в горах не было. Приходилось ориентироваться лишь по гулкому пенистому течению горного потока да по едва заметной колее, проложенной в мягкой почве тяжелыми грузовиками, что перевозили экспедицию на Большой водопад месяц назад. Теперь туман клубился глубоко-глубоко под нами. Казалось, весь мир внизу покрыт мягкой белоснежной периной. А из нее вдруг кое-где да и вынырнет, как островок, зубчатый гребень гор. Наш джип полз все дальше по незнакомой местности. Нас обступили высокие вершины гор, покрытые льдом, — их мы раньше не видели и, уж конечно, напрасно искали на нашей примитивной карте. Никаких каньонов там и в помине не было. Смеркалось. В диком горном краю нас, членов исследовательской экспедиции, было двое — отец и я.
Машина свернула вправо, взбираясь вверх, где средь горных массивов проглядывал треугольник голубого неба. Неожиданно внизу показалось небольшое плато, защищенное с севера и запада скалой. Лучшего места для лагеря и не придумать.
Я остановил джип у низкорослых кустов можжевельника.
При свете последних лучей огромного фиолетово-красного солнца, которое озаряло заснеженные горные вершины над нами и окрашивало их в фантастические цвета, мы торопливо разбили палатку и соорудили пристанище. Между тем туман рассеялся. Когда мы взглянули вниз, у нас прямо-таки дух захватило — такой необыкновенный открылся обзор.
Под нами расстилалась огромная чашевидная долина, со всех сторон окруженная горами. Она напоминала большой амфитеатр. Лишь в одном месте, там, где отвесные скалы образовывали узкое ущелье, виднелся просвет. На дне этой глубокой чаши поблескивало почти круглое озеро. Вода в нем была необычного, удивительного цвета. В горах нам уже встречались озера ледникового происхождения, обычно темно-синие или холодно-зеленые. Эта же водная гладь, на которую мы взирали с высоты птичьего полета, отливала желто-зеленым оттенком. В воде причудливо отражались горы.
Приписав эту удивительную картину световым эффектам заходящего солнца, которые порой доводится видеть в природе в таких поистине сказочных проявлениях, мы несколько пришли в себя и уже спокойнее взирали на окружающий мир. С последними лучами солнца долина погрузилась в темноту, а вскоре и вершины вокруг нас растаяли во мраке. Сразу похолодало. Мы забрались в палатку и, наскоро перекусив, быстро заснули после утомительного трудового дня.
Когда мы проснулись, солнце стояло высоко над горизонтом. Озеро и при дневном освещении не потеряло своей необычной окраски. После завтрака я сказал:
— У меня огромное желание спуститься и взглянуть на воду вблизи.
Отец какой-то миг колебался, потом сказал:
— В самом деле, такого чуда я никогда не видел. Ну что ж, времени у нас достаточно, можно и спуститься.
В пользу этого, как позднее оказалось рокового, решения у него имелся еще один веский довод: мы отправились вслед за основной экспедицией на четыре дня раньше запланированного срока, так что на базе нас никто не ждал, а к Большому водопаду мы успевали вовремя.
До озера было каких-нибудь пятьсот-шестьсот метров. Мы беззаботно спускались по склону, лавируя между островками кустов можжевельника и распустившихся темно-фиолетовых рододендронов и любуясь незнакомыми нам горными цветами. Неожиданно пестрая палитра цветущих растений исчезла и нашему удивленному взору предстала каменистая поверхность, по которой были разбросаны крупные валуны. Казалось, кто-то отсек гигантским ножом всю нижнюю часть долины вдоль берегов озера, выдернув из почвы каждую, пусть слабенькую, травинку, цветок, мох, кустик можжевельника. Что бы это могло быть?
— Такое впечатление, будто совсем недавно здесь смыла все подчистую лавина воды, — рассуждал я вслух и уже сделал шаг в сторону озера. Но не знаю, по какой причине — может, у отца появилось смутное предчувствие опасности или он уловил слабый запах сероводорода в воздухе, — только он схватил меня за руку и преградил мне путь.
— Остановись, Мартин! Давай-ка прежде оглядимся.
Медленно продвигаясь вдоль озера почти вплотную к самой границе унылой каменистой пустыни, мы обратили внимание, что растительность здесь пожелтела, словно ее опалили. И тут же натолкнулись на первое мертвое существо.
Им оказался козерог с огромными, спиралевидно закрученными рогами. Метрах в тридцати от него лежали останки какого-то другого животного поменьше. А внизу, у самого берега, на воде раскачивался трупик какой-то водоплавающей птицы.
Я хотел поближе рассмотреть высохшее тельце мелкого грызуна, лежавшее почти на рубеже «мертвой земли», и нагнулся. Тотчас в легкие проник едкий запах, закружилась голова, и подкосились ноги — хорошо еще, что отец, который стоял сзади, успел меня подхватить.
— Не делай глупости, сынок, — услышал я его голос. — В этой долине полным-полно ядовитого газа. Потому-то здесь ничего не растет да и животные всюду только мертвые. Тебе получше? Сядь-ка!
— Это от гнусного смрада, — выдавил я из себя. — Надо бы узнать, что это такое.
Мы пришли к выводу, что необходимо исследовать и воду из озера. Сделать это мы собирались с помощью приспособления, которым обычно пользовались гидробиологи для сбора планктона. Прибор состоял из плексигласового цилиндра, вмещающего до двух литров жидкости. На верху цилиндра имелись выпуклые клапаны; они герметично закрываются, стоит дернуть за веревочку, к которой привязан цилиндр. Этим прибором гидробиологи определяют наличие живых организмов в воде и химический состав воды на определенной глубине. Мы вернулись к машине, отец вытащил из кабины прибор, я запихал в маленький рюкзачок все необходимое для проведения химических анализов, после чего мы спустились к озеру. Отец осторожно забросил цилиндр на берег, к самой туше мертвого козерога. Немного подождав, он резко дернул за веревку. Клапаны, щелкнув, захлопнулись; отец медленно потянул цилиндр к себе.
Химический анализ газа не отнял много времени. Как оказалось, газ представлял собой смесь угарного и углекислого газов и сероводорода с преобладанием угарного газа.
— Видимо, здесь где-то из-под земли выбиваются газы, — сказал я, — и стекаются к озеру, скапливаясь в этой чаше над поверхностью воды. Нечто подобное происходит в Долине смерти в Аризоне. Посмотри: оттуда, сверху, — я показал на противоположный берег, где виднелся узкий разрез ущелья, — газ проникает в долину и оседает в ней.
— Теперь остается набрать воды.
Отец забросил цилиндр метра на три от берега. Можно представить себе мое удивление, когда я, подхватив цилиндр, наполненный водой, коснулся рукой его стенок: они были теплые! Мы измерили температуру воды, термометр показал 18° С выше нуля! Вот так оказия: для высокогорного озера ледникового происхождения вода слишком горяча! Кроме того, в ней содержится большое количество газов.
Не переставая дивиться всему, мы начали обследовать берег и, как только обогнули крохотный заливчик, поняли, откуда в озеро проникают газы: в полутора десятках метров от берега вода словно кипела, слышался приглушенный гул, напоминающий бульканье.
— Смотри, вот где появляются газы! Они, пробуравив дно, проникают в озеро. Поэтому вода так насыщена окисями углерода и сероводородом, — воскликнул я.
— Взгляни-ка лучше туда, — отец указал на какие-то светло-серые шаровидные образования, что виднелись на отлогом, лишенном растительности склоне в самой южной оконечности озера. Издали они были похожи на гигантские грибы-дождевики. Подойдя почти вплотную, мы долго разглядывали загадочные творения.
Самые крупные шары расположились на довольно большом расстоянии от воды; чем ближе к берегу, тем они становились мельче. Ни у отца, ни у меня сомнений не возникало: перед нами живые организмы. Но какие? Разве в этой ядовитой атмосфере возможна жизнь?
— Кажется, нам придется здесь немного задержаться. Надо же выяснить, что это такое. Весь вопрос в том, как добраться до этих шаров? Пожалуй, стоит попытаться доставить их сюда наверх и уже здесь досконально исследовать, — сказал отец.
И вдруг меня осенило.
— Акваланг и скафандр — вот что нам надо! Тогда мы без опасения можем вступить в зараженную зону. Воздух для дыхания будет поступать из баллонов, а в скафандр газам не проникнуть!
— Ты прав, это выход. Но сразу обоим идти не следует. Сначала попробую я, если произойдет неладное, ты меня вытащишь. Привяжи меня за веревку и тяни, как только я дам тебе знать. Понял?
— Что тут мудреного! — фыркнул я. — А сколько ты весишь, небось, все девяносто килограммов? Так вот, первая попытка за мной, я килограммов на двадцать полегче!
Мы возвратились в лагерь, наскоро перекусили и приготовили снаряжение. Прихватив с собой несколько пробирок, полиэтиленовые сосуды и химические реактивы, мы отправились к месту, где нашли «дождевиков». По пути отец снова настаивал на том, чтобы первым отправиться в зараженную зону. Однако, пока он на берегу приводил свои аргументы, я поспешно натянул на себя скафандр, маску, ласты и перчатки. Ему оставалось только смириться. Опоясав меня концом длинной силоновой веревки, он закрепил второй конец у себя на поясе. И вот я вступил на поверхность, где виднелись шаровидные образования, а воздух был наполнен ядовитыми испарениями.