Эта девчонка на фотокарточке была совсем не похожа на Хельви. А может быть, и похожа. Все девчонки похожи. Костик смотрел на неё и думал: зачем он тогда отрезал красивую косу Хельви? Просто так. От обиды, наверно.
Косу они потом выбросили в речку. Вместе с бантом.
Через неделю — первое сентября. Костик соскучился по школе, по своей парте, на которой была вырезана большая буква «К».
Имма Григорьевич обещал съездить всем классом в ту крепость, где они были с Шуркой. Называется она крепостью Баграта. Оказывается, она очень древняя. Её построили горные люди — сваны. Костик видел их. Они иногда спускались в город. Высокие, светлоглазые, в круглых войлочных шапочках и чёрных бурках.
Имма Григорьевич говорил, что сваны ведут свой род от рыцарей-крестоносцев.
Сколько всякого на свете! Когда немцев разобьют и война кончится и когда Костик вырастет, он будет моряком. Объедет весь земной шар, всё увидит. Вместе с Шуркой и Толиком. Это дело решённое.
Девчонка на стене подпрыгнула. Что-то заскрежетало и грохнуло.
— Налёт! — крикнул Толька.
Мальчишки выскочили на палубу. Солнце висело над самой водой.
В небе закружились четыре самолёта. Три немецких и один наш. Стреляли зенитки. Наш был маленький и юркий. И-16 — ишачок. Он вертелся вокруг тех трёх и стрелял. А они стреляли в него. «Трое на одного, гады. Как всегда», — подумал Костик.
У борта упали две бомбы. В море. Потом один немец загорелся и тоже упал. За маячной косой.
А наш ястребок спустился низко-низко, покачал крыльями и улетел. Наверно, у него кончилось горючее. Или что-нибудь случилось.
Тогда немцы перестали бомбить порт и закружились над маяком. Там зениток почти не было. Немцы не торопясь снизились и сбросили бомбы. Над маяком поднялось облако пыли. А когда оно рассеялось, маяка не было. И самолётов не было. И солнца тоже. Стало темно.
Заночевали на «Эмбе». Летом на юге не бывает сумерек. Пока светит солнце, — день, а потом сразу ночь. Тёмная, мохнатая и тёплая.
Затемнённый берег притаился где-то вдали. Спускаться по узкой, искорёженной, без перил лестнице, разыскивать внизу, среди рваного железа, лодку было глупо. Запросто можно было сорваться и свернуть шею.
Мальчишки знали, что дома им достанется. Чего только не передумают бабушка и Толькины родители. Наверно, решат, что они погибли в бомбёжке.
Эта мысль, высказанная Толькой, так испугала ребят, что они даже не разговаривали. Молча сидели в каюте второго помощника, в плотной, душноватой темноте и думали.
Шурка прилёг на рундук. Костик и Толька свернулись калачиками в креслах. А потом Шурка засопел, тоненько присвистнул носом и уснул. Уснули и остальные.
Ночная встреча
Сквозь сон Костик почувствовал, что кто-то осторожно тянет его за штанину. Ещё не проснувшись окончательно, он резко приподнялся в кресле. В темноте с трудом разглядел Шурку. Тот сидел на корточках, приложив палец к губам.
Костик собрался лечь, но Шурка снова сердито дёрнул его за штаны и поманил рукой.
И тут Костик услышал. Просто удивительно, как он мог не слышать этого раньше!
Кто-то ходил по палубе.
Шаги были чёткие, уверенные. Они монотонно и гулко бухали, то удаляясь, то вновь приближаясь. Кто-то неторопливо разгуливал из конца в конец палубы.
Вдвоём разбудили Толика. Он никак не мог проснуться и отталкивал их. Вдруг он завертел головой и в полный голос заявил:
— Ведь там кто-то ходит!
Шаги сразу замерли.
— Умница! — Шурка свирепо толкнул Толика в бок.
Мальчишки притихли, напряжённо прислушиваясь. Шагов не было. Костик дотронулся до Шуркиного плеча, и ему показалось, что оно дрожит. Мальчишки забились в угол, тесно прижались друг к другу.
— Хо-о-лодно, — прошептал Шурка.
Костик удивлённо пожал плечами — ему было жарко.
«Эмбу» плотно обволокла тугая, звенящая от напряжения тишина.
Костик так старательно прислушивался, что ему показалось, будто уши зашевелились. Как у собаки.
Вдруг тупой, гулкий звук разрушил эту неестественную тишину. Что-то деревянное ударилось о корпус «Эмбы», и развороченный пустой корабль загудел, как камертон, постепенно стихая. Затем послышались негромкие голоса. Разобрать можно было только одинаковые звуки: «бу, бу, бу, бу». Будто разговаривали в воде.
— Кто-то на лодке подъехал, — прошептал Толик; в опущенной руке он держал ракетницу.
— Умница, капитан, — отозвался Шурка.
Послышался какой-то скрежет, тихий гул и потом снова шаги, но шли уже двое.
— Посмотрим? — прошептал Костик.
Шурка и Толик кивнули.
— Только осторожно. Чтоб ни звука, — погрозил кулаком Шурка.
Пробрались к крутому трапу, ведущему на палубу у левого борта. Босые ноги осторожно нащупывали ступеньки.
На палубе было гораздо светлее. Расплющенная жёлтая луна висела прямо по носу «Эмбы». Свет был жидкий, неестественный, какой-то неживой. Надстройки отбрасывали резкие густо-чёрные тени.
Мальчишки скользнули в полукруглую тень от трубы — будто нырнули в чернила.
Осторожно огибая трубу, стараясь не выходить из тени, они пробрались к правому борту и сразу же отпрянули назад.
То, что они увидели, было так неожиданно, так невероятно, что Костик незаметно ущипнул себя за ногу: прямо перед ними, на каком-то возвышении, сидели Мамед и Беспалый.
— Зачем здесь прятал? Другой места нет, что ли? — говорил Мамед.
— Молчи, азиат. О твоей же шкуре забочусь, — пронзительным своим голосом ответил Беспалый. — Здесь ни одна собака не найдёт.
Он оскалил в улыбке зубы, легонько толкнул Мамеда плечом и тут же, сморщившись, отодвинулся.
— Чего это от тебя дохлятиной несёт? Ну и запашок!
— У, шайтан, убью! — прошипел Мамед с такой звериной злобой, что Беспалый отпрянул и резко сунул руку в карман.
— Ну, ну! Не балуй.
Мамед сразу сник, даже съёжился весь и испуганно залопотал:
— Что ты, дорогой, что ты! Не тебя. Совсем нет. Не тебя.
— Ну, то-то! — медленно промолвил Беспалый и вынул руку из кармана. Он помолчал, потом заговорил:
— Ну ладно, болтать мне некогда. Давай о деле. Слушай меня внимательно, азиат: чтобы завтра же товара в твоём доме не было. Понял? Ещё вот что: мне нужны деньги, доставай где хочешь. Деньги приготовь покрупнее — сотнями. Ты меня понял?
Мамед, не переставая, кивал головой. Только когда Беспалый упомянул о деньгах, он скривился и хотел возразить. Но Беспалый так на него посмотрел, что Мамед только вздохнул и снова закивал.
Беспалый встал и пошёл на корму. На ходу бросил Мамеду:
— Сиди тут. За мной не ходи.
Мамед проводил его взглядом и облегчённо вздохнул. Потёр руки.
— Что будем делать? — еле слышно прошелестел Толька.
Костик стоял, сжимая в руках какой-то металлический прут, подобранный на палубе. Мысли были чёткие и ясные. Он понимал, что они влипли в историю — хуже не придумаешь. Малейшая неосторожность, их заметят, и тогда… Жутко подумать. Такие типы цацкаться не станут. Бр-р-р! Костик передёрнул плечами. Но об этом лучше не думать. И он сказал:
— Теперь он от нас не уйдёт. За ночь не успеет спрятать. Дай-ка мне ракетницу.
Толька безропотно отдал. Горячая рубчатая рукоятка плотно влипла в ладонь, и Костик сразу почувствовал себя увереннее.
Наверное, он шептал слишком громко, потому что Мамед повернул голову и привстал.
— Если заметят, бежать в разные стороны, — торопливо приказал Костик, — я буду стрелять прямо в лицо, прыгнем в воду, заплывём в пробоины, там не поймают.
Мамед встал и медленно пошёл в их сторону. Мальчишки попятились.
Раздался пронзительный скрип. Мамед вздрогнул и завертелся на месте.
Притаившись в тени, мальчишки видели, как он стоит, — толстогубый, обрюзгший и такой перепуганный, что Костик улыбнулся.
«Трус проклятый, — подумал он. — Боишься, трус проклятый!»
Кряхтя, подошёл Беспалый. В руках он держал длинный узкий ящик. Ящик, видно, был не лёгонький — на лбу Беспалого вздулась толстая жила. Он натужно дышал. Ящик был точь-в-точь такой, как в крепости.
— Скорей давай, скорей, — заторопился Мамед, — здесь кто-то есть. Кто-то ходит, понимаешь.
— Страх твой ходит, балда. Это же я шёл, — ответил Беспалый, но медлить не стал. Быстро вытащил из кармана верёвку, обвязал ящик. Мамед прогрохотал сапогами по трапу вниз. Беспалый осторожно перевалил ящик через борт и стал опускать.
— Ты только в свою лодку принимай, а то со страху перепутаешь, — прохрипел он.
Слышно было, как ящик стукнулся о дно лодки. Беспалый огляделся — не забыл ли чего, — потом отвязал верёвку и стал спускаться.
— Теперь быстро, — сказал Шурка, — как только отплывут немного, — мы за ними. Только надо наискосок. А то увидят. Мы с Костиком пойдём за Беспалым: надо узнать, где он живёт. Ты, Толя, побежишь к чалдонам, всё расскажешь.
— Хорошо, что лодку завели в пробоину, а то была бы нам крышка, — сказал Толик, — Мамед бы её сразу узнал.
— Ты погоди радоваться, они ещё здесь, — ответил Костик.
Мальчишки ползком подобрались к борту, осторожно свесили головы. Лодок в густой тени почти не было видно, да к тому же и луна на минуту спряталась. Было слышно, как вставляют в уключины вёсла.
Вдруг Толька поднял голову:
— Слышите, ребята?
— Что?
— Послушайте.
Костик прислушался. Ему показалось, что где-то далеко работает мотор. Звук то появлялся, то совсем затихал.
Очевидно, в лодках тоже услышали. Там засуетились, резко оттолкнулись и стали бешено грести к берегу.
— Где-то катер ходит. Это пограничники. Стреляй, Костик, стреляй скорей! — прошептал Толька.
Костик посмотрел на ребят, потом на ракетницу.
«Вот оно, — подумал он, — вот когда она пригодилась. Теперь всё решится».
Он вскинул руку и нажал курок. Над ухом грохнуло, зашипело и, оставляя дымный след, ракета ушла в небо, вспыхнула там багровой звездой.
На мгновение она ярко осветила море, «Эмбу» и две чёрные лодки.