Она свернула на гравийную подъездную дорожку и направилась к белому «Таурусу», припаркованному перед пристройкой, рядом с моим накрытым тентом мотоциклом «Ямаха 600».
Кэрри, похоже, не слишком беспокоилась. «Я думала, мама никого не ждёт до субботы. Ну что ж, пойду посмотрю, не забыла ли она поставить печенье и кофе. Надо же гостей принять!»
Подъехав ближе, я разглядел номера штата Массачусетс. Машина была настолько чистой и стерильной, что, скорее всего, арендованной.
Она припарковалась рядом, и мы оба вышли. Она бросила мне ключи через крышу. «Знаешь что, почему бы тебе не принять душ, а я сейчас вернусь? И обязательно побрейся. Нам нужно кое-что наверстать». Она улыбнулась, а затем кивнула в сторону пристройки. «Иди».
Взволнованная, она побежала обратно по подъездной дорожке к входу в дом, а я в это время шёл в пристройку. Она была огромной, гораздо больше, чем мой предыдущий дом, и со вкусом обставленной тёмной деревянной мебелью, которая передавалась в нашей семье из поколения в поколение. Мне всегда казалось, что вот-вот появится фотограф из Architectural Digest и сфотографирует меня, лежащей у камина. Впрочем, я не слишком раскладывался. Мне и разбрасывать-то было нечего.
Она приложила немало усилий к моему возвращению. На каминной полке стояли цветы и бутылка шампанского. К ней прислонилась простая белая открытка с её характерным, крупным и аккуратным почерком: «Добро пожаловать домой».
Я поставила дорожную сумку на пол в спальне, пошла в ванную и включила душ, пока раздевалась. Горячая вода струилась по моему вонючему телу, и я сделала то, чего давно не делала. Я начала серьёзно думать о будущем.
Я воспользовалась мылом и бритвой, прежде чем выйти и вытереться мягкими белыми полотенцами.
Я услышал, как закрылась входная дверь. «Я здесь…»
Дверь спальни открылась, и в проеме появилась она, по ее красному лицу текли слезы.
У меня было плохое предчувствие, и оно было связано с «Таурусом» с номерами штата Массачусетс, припаркованным на подъездной дорожке. «Кэрри?»
Ее зеленые глаза, такие же красные, как и ее лицо, смотрели на меня, когда я подошел, чтобы успокоить ее.
«Джордж здесь. Скажи мне, Ник, что он говорит неправду». Она пристально посмотрела на меня, и мне пришлось отвести взгляд.
«Что он говорит?»
«Что ты работаешь на него».
«Кэрри, иди сюда и садись...»
«Я не хочу садиться».
«Мне нужно тебе кое-что рассказать».
«Тогда скажи мне, пока я не сошла с ума», — сказала она, и я услышал, как она начинает терять самообладание. «Что ты мне скажешь? Почему ты просто не скажешь, что мой отец лжёт?»
«Потому что все не так просто», — сказал я.
«Всё просто! Всё, чёрт возьми, просто!» — она больше не могла сдержать панику в голосе. «Он говорит, что ты работаешь на него. Но это неправда, Ник? Правда? Ты же был в Египте, не так ли, гидом? Боже, Ник, мы что, живём во лжи?»
Я пожал плечами. Я не знал, что сказать.
Кэрри посмотрела на меня так, будто я её ножом ударил. «Ты ублюдок!» — выдохнула она. «Ты ёбаный ублюдок!»
«Тебе не нужно знать эту ерунду», — сказал я. «Моя работа на него закончена. Я выполнил для него одно задание. Я сделал это только для того, чтобы получить гражданство. Джордж достал мне американский паспорт. Мы можем…»
«Мы — ничто», — резко сказала она. «Нас больше не существует».
"Но-"
«Ты не понимаешь, что ты со мной сделал, да?»
Следующие несколько секунд пролетели, словно в замедленной съёмке. Кэрри направилась к двери, её лицо выражало гнев и печаль. Она остановилась и долго смотрела на меня, словно хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов. Затем она исчезла.
Я не двигался. Я сказал себе, что нужно дать ей немного пространства. По правде говоря, у меня просто не хватило смелости наброситься на неё.
И тогда решение было принято за меня. Двигатель «Плимута» завёлся, и машина рванула с места.
Глава 7
Стая чаек пронеслась над головой и нырнула в воду всего в сорока ярдах от меня, когда я бежал к входу в дом.
Море было неспокойным; поднимался ветер, от которого яхты в бухте беспокойно покачивались на своих причалах, а их снасти издавали звуки, похожие на грохот сотни клеток.
Как только я вошёл через тяжёлую деревянную входную дверь, меня обдало невыносимой жарой. Её мать поддерживала температуру на уровне тридцати градусов днём и ночью.
Джордж крикнул сзади: «На кухне».
Мои кроссовки Timberlands звякнули по темному деревянному полу коридора, и я прошел мимо громко тикающих старинных часов.
Джордж сидел, выпрямившись, за старым прямоугольным сосновым столом. На пробковой доске позади него висело около дюжины фотографий лодок, а сам он смотрел на фоторамку в руках. На каждом клочке поверхности стояли маленькие кружевные салфетки и пахучие свечи.
«Знаешь, что говорят о жителях Новой Англии и холоде, Ник?»
Я покачал головой.
«Когда температура опускается до нуля, все люди в Майами умирают. Но жители Новой Англии просто закрывают окна. Поверьте, моя бывшая жена — другая».
Если он и протягивал мне руку дружбы, я ее не пожал.
Как и на старой фотографии многолетней давности, с квадратной челюстью и мускулистым телом, Джордж всё ещё выглядел как с рекламного плаката. Разница была лишь в том, что его коротко стриженные волосы начали седеть. Лицо было холодным и непреклонным. Этот образ семейного уюта Новой Англии ему совершенно не подходил.
«Какого чёрта ты здесь делаешь, Джордж? Мы должны были встретиться в центре города в среду, помнишь?»
«Наши планы изменились, Ник. Речь не о бронировании места на время отпуска».
Он поджал губы и взял с комода валлийских кровей фотографию в рамке. Я видел, что на ней были они трое. Кэрри, должно быть, было лет десять, она была в своём летнем школьном платье в синюю клетку. Он был в военной форме, украшенной медалями и значками, с удостоверением в руках, а рядом с ним гордо стояла его жена. Когда я впервые увидел фотографию, я сказал Кэрри, что они выглядят идеальной семьёй. Она рассмеялась. «Тогда привет… познакомьтесь с камерой, которая лгала».
«Ты мог бы кого-нибудь послать. Тебе не обязательно было приезжать лично. Ты же знаешь, я хотел её в это не вмешивать».
Он не ответил, когда я посмотрел на него сверху вниз. Он был человеком, который никогда не позволял власти и успеху влиять на свою одежду. На нём была гражданская форма: коричневая вельветовая спортивная куртка с коричневыми замшевыми заплатками на локтях, белая рубашка с воротником на пуговицах и коричневый галстук. С 11 сентября к нему добавилось одно дополнение: теперь на правом лацкане у него был приколот значок звёздно-полосатого флага. Но кто в наши дни его не носит?
Наконец он поднял взгляд. «Она даже не дала тебе времени высушить волосы». Он едва заметно улыбнулся, представив, как его дочь меня трахает, и аккуратно поставил рамку на стол. «Я оказал тебе услугу, сынок. Ей нужно было когда-нибудь узнать. И я думаю, что она заслужила это». Он наклонился и поднял кожаную папку, лежавшую у его ног. «Может, это поможет. С уважением, правительство США».
Он подошёл и налил себе кофе из кофейника, а я сел напротив его стула за стол и расстегнул папку. «Ты ничего плохого не сделал, тебе нечего стыдиться». Он обернулся и указал на кружку в своей руке. Я неохотно кивнул. Мать Кэрри взбесилась бы, если бы на дереве остались пятна, поэтому я взял две подставки с изображением ананасов из стопки в центре стола, а Джордж продолжил, уже повернувшись ко мне спиной: «Это не война по выбору, как во Вьетнаме или Косово. Это война по необходимости. Теперь она на нашем дворе, Ник. Кэрри должна тобой гордиться».
Я заглянул в папку и увидел свой паспорт, водительские права и другие документы. «Это могло бы подождать, Джордж».
«То, что ты сделал для нас, Ник, это было необходимо. Сейчас не время показывать миру, что мы хорошие ребята. Вся эта пропаганда, которая происходит, каждый школьник заводит себе друга-мусульманина по переписке, всё это бессмысленно. Сейчас не время обниматься, сейчас время, когда нас боятся».
Я пролистал паспорт, и там было что-то не так, очень не так. Это были документы не Ника Стоуна; они принадлежали кому-то по имени Ник Скотт, у которого было такое же лицо, как у меня. Я резко поднял взгляд. Джордж всё ещё разливал сливки. «Мне не нужно было новое имя, я хотел вернуть своё».
Он подошёл и сел с двумя кружками кофе, передав одну через стол и отмахнувшись от моих последних слов. Другую он держал в своей огромной левой руке, на безымянном пальце сверкал ветеранский перстень с ониксовой печаткой. Он сделал осторожный глоток; слишком горячо — кружка опрокинулась на подставку. «Знаешь, два дня назад в Алжире от наводнения погибло больше шестисот человек? Тебе повезло, что ты добрался до страны до шторма».
Я обхватил кружку руками и почувствовал тепло. «Я что-то слышал».
«Знаете почему? Потому что канализацию перекрыли, чтобы террористы не могли закладывать бомбы под улицами и убивать людей. Какая ирония, не правда ли?»
Я не знала, к чему всё это приведёт, но мне было не по себе. Мне просто хотелось выбраться отсюда и найти Кэрри.
«Знаешь, в чём моя работа сейчас, Ник? Следить за тем, чтобы нам не приходилось засорять канализацию. Ты помог мне в этом, и первое, что я хочу сказать сегодня, — это спасибо».
Это начинало меня серьёзно беспокоить. Я взяла этот тусклый на вид напиток с недостатком сливок и сделала глоток.
«Годами мы вели эту войну со связанными руками. Теперь люди ищут козлов отпущения, потому что Америка больше не чувствует себя в безопасности. Америка говорит: „Правительство должно было знать, ЦРУ должно было знать, военные должны были знать. Тридцать миллиардов наших налоговых долларов, потраченных на разведку, почему никто не знал?“» Он сделал паузу, чтобы поднять кружку. «Что ж, вот новости. По 9-11 Америка имела именно тот уровень защиты, за который была готова платить. Мы годами говорили правительству, что нам нужно больше денег на борьбу с этим. Мы говорили им, что это рано или поздно произойдёт, но Конгресс не давал нам денег. Неужели никто больше не смотрит C-Span, чтобы узнать, что делает их собственное правительство? Может быть, они просто слишком заняты просмотром Джерри Спрингера. Что вы думаете?»