Он вытащил из своего металлического портфеля какие-то бумаги, а также пригоршню авиабилетов для Ника Скотта.
«Это копии материалов, найденных спецназом в Афганистане, стенограммы тактических допросов пленных и более подробные материалы «Аль-Каиды», предоставленные в Пакистане». Он откинулся на спинку кресла, пока я просматривал первые несколько страниц. «Это подтверждает три вещи. Во-первых, у «Аль-Каиды» есть технологии создания радиологических бомб. Во-вторых, они заполучили значительное количество радиоактивных материалов в США. И, в-третьих, они планируют использовать их двадцать четвертого декабря. Грязные бомбы — вы понимаете, о чём я, не так ли?»
Я знал, что он говорил. Эти штуки были наполнены радиоактивным материалом, начинённым обычной взрывчаткой. При детонации мгновенный взрыв причинит такой же ущерб, как и обычное оружие, но при этом выбросит радиацию в окружающую атмосферу. Территорию размером с Манхэттен — или больше, если подует ветер — пришлось бы оцепить, пока они будут чистить здания пескоструйным аппаратом, менять тротуары, сгребать заражённую землю бульдозерами, — и ещё долгие годы у каждой больницы будут выстраиваться очереди из больных раком. «Грязные» бомбы — идеальное оружие террористов: они не просто взрывают вас, они вырывают сердце нации.
Джордж читал мои мысли. «Мы говорим о Чернобыле, Ник. Чернобыль у нас на заднем дворе…» Он помолчал, подняв руки, борясь со словами. «И если это случится, они победили. Что бы ни случилось потом. Только представь, что произойдёт, если грузовик, перевозящий, может быть, четыре тысячи фунтов взрывчатки – самодельной взрывчатки – и радиоактивные отходы, врежется со скоростью девяносто миль в час в ограду Белого дома, прямо на газон, а может быть, и в сам дом. А теперь представь, ещё один грузовик, направляющийся к Рокфеллер-Плаза, когда невозможно проехать из-за рождественских покупателей, и ещё один, скажем, на Уолл-стрит. Или, может быть, не грузовики, а двадцать человек, идущих пешком по торговым центрам Бостона, несущих два, три, четыре фунта заражённой взрывчатки в сумке или прикреплённых под зимними пальто. Представь, как они взорвутся одновременно. Представь, Ник. Я тоже так думаю, и не спал неделями».
Он сжал пустую банку из-под колы, словно душил её, и на этот раз это не было частью притворства. «Согласно этим документам, эти ребята два года воровали и хранили изотопы, которые используются в больницах и промышленности. Речь идёт о достаточно большом запасе, чтобы сделать либо множество небольших устройств, либо, может быть, пять-шесть Оклахом — речь может идти как о нападениях грузовиков, так и о нападениях на пешеходов».
Он наклонился вперёд, уперевшись локтями в колени. «У нас есть одна соломинка, за которую можно ухватиться. Эти ребята отправились на самоубийственную миссию. Но, — он поднял правый указательный палец, — но… они ни черта не сделают, пока не убедятся, что с семейными делами покончено».
«Ты хочешь сказать, что ASU не возьмут на себя обязательства, пока не получат подтверждение, что у папы новый Land Cruiser со всеми дополнительными опциями?»
«Именно. Они, может быть, и сумасшедшие, но не глупые. Вот что я думаю. Средства на подготовку этих атак поступали в США почти три года, и они всё подготовили ещё до того, как атаковать Всемирный торговый центр, потому что знали, что ставни сразу же опустятся.
«Нам известно из связи с Зеральдой, что «Аль-Каида» переправляла деньги своим агентам в США через три хаваллады, базирующиеся на юге Франции. Эти ребята также переправляли компенсационные деньги семьям агентов через своих коллег в Алжире». Он улыбнулся впервые с тех пор, как мы вошли в комнату. «Но теперь этого не произойдёт, раз уж вы провернули свой трюк с Зеральдой, как Иоанн Креститель. Вся деятельность хаваллады в Алжире прекратилась, и другие дельцы «Аль-Каиды» последовали их примеру.
«Таким образом, судя по всему, у этих французских хаваллад есть куча наличных — около трёх миллионов долларов, — которые им ещё предстоит доставить семьям. Если нет, то атака не состоится.
«Наш источник во Франции сообщил нам, что туда направляется группа «Аль-Каиды» — они собираются физически упаковать деньги и вернуть их в Алжир». Он сделал паузу, чтобы убедиться, что я правильно понял. «Твоя задача, Ник, — не допустить этого».
На языке Джорджа мы должны были их «выдать». На моём, как только мы опознаем трёх хаваллад с помощью информации от источника, с которым я свяжусь по прибытии во Францию, мы должны были их выловить, накачать наркотиками и оставить в пункте высадки (DOP). Оттуда их заберут и доставят на борт американского военного корабля, который будет стоять на якоре у Ниццы с визитом доброй воли. По прибытии на борт группа дознавателей сразу же примется за дело, чтобы выяснить, кто их американские коллеги. Времени на то, чтобы вернуть их в Штаты, не будет, это нужно сделать на театре военных действий. Им не понравится появляться в чреве этого военного корабля; инквизиторы будут делать своё дело, защищая свою плоть и кровь дома, а не в каком-нибудь далёком клочке пустыни или джунглей. Это имеет большое значение. Когда хаваллады будут высосаны досуха, им, возможно, отрубят головы. Я не хотел знать, и меня это не особо волновало.
«ФБР и ЦРУ делают всё возможное, чтобы найти эти ASU», — сказал Джордж. «Но, на мой взгляд, эти хаваллады — самый быстрый способ выйти на парней, сидящих дома в Нью-Джерси или где-то ещё с грузовиком цезия, обёрнутым вокруг самодельной взрывчатки».
«А что, если источник не предоставит вам товар?»
Джордж отмахнулся. «Всё в стадии неопределённости. Просто приезжай туда, встреться с двумя парнями из твоей команды и жди моего решения о встрече с источником».
Он посмотрел мне прямо в глаза. «От тебя, Ник, очень многое зависит. Если ты добьёшься успеха, никто из этих ребят не доживёт до четырнадцатого декабря, не говоря уже о двадцать четвёртом. Но что бы ни случилось, эти деньги не должны попасть в Алжир».
Он снова откинулся на спинку стула и развёл руками. «И, разумеется, это должно быть сделано без ведома французов. Нужно время, чтобы разобраться со всей этой бюрократической волокитой, связанной с правами человека и надлежащей правовой процедурой, — а этого времени у нас нет».
«И мы должны убедиться, что у обработанных хаваллад все еще есть головы, чтобы они могли общаться с вами, верно?»
Джордж налил себе ещё колы. Я не заметил, как он предложил мне. «Мне не обязательно тебе это говорить, Ник. Если кто-то ударит тебя, а потом пригрозил ударить ещё, ты должен его остановить. Точка».
Банка полетела в мусорное ведро, а он начал собирать вещи с кровати и убирать их обратно в портфель. Инструктаж закончился. «Вы улетаете утром. Приятного полёта — я слышал, у Air France отличные вина».
Он встал, поправил галстук и застегнул пиджак. «Нам нужно многое наверстать, если мы хотим выиграть эту войну, Ник, и ты теперь часть этого наверстывания».
На полпути к двери он обернулся. «Пока тебя не убьют, конечно, или я не найду кого-нибудь получше».
Он широко мне улыбнулся, но я не был уверен, что он шутил.
Глава 10
СРЕДА, 21 НОЯБРЯ, 10:37.
Я сидела в туалете на бульваре Карно, наблюдая, как мои простыни мелькают в мыльной воде, оглушённая постоянным гулом машин, который заглушал даже гудение стиральных машин. Я ждала встречи с источником. Встреча должна была состояться в одиннадцать часов вечера в ресторане Le Natale, на другой стороне оживлённого бульвара, либо внутри, либо за столиком на тротуаре, в зависимости от того, где решит сесть источник. Она сама всё решала, и мне это не нравилось.
К полудню температура поднялась до отметки около шестидесяти градусов. Сейчас на мне были джинсы и синяя толстовка Timberland – самая лёгкая одежда, привезённая из Бостона. Но, судя по паре прохожих, я бы неплохо смотрелась и в зимней шубе.
Le Natale было кафе-табаком, где можно было купить лотерейный билет и выиграть целое состояние, поставить весь выигрыш на лошадь, посмотреть скачки, обедая или просто попивая кофе, а на выходе купить парковочные талоны и книгу марок.
Я выбрал прачечную в качестве укрытия. Простыни купил вчера, после того как разведал этот район. Всегда нужна причина, чтобы где-то оказаться.
Джордж три дня назад сообщил мне, что источник предоставит мне информацию о прогулочном катере, который вскоре пришвартуется где-то у побережья. На борту будет группа «Аль-Каиды», пока неизвестное число людей, которые будут собирать деньги у трёх разных хаваллад, прежде чем переправить их обратно в Алжир. Мы должны были проследить за сборщиками, выяснить, у кого они их забрали, и в тот же день выполнить свою работу. Нельзя было терять времени. Джордж хотел, чтобы они как можно скорее оказались на этом военном судне.
Я была в прачечной одна, если не считать старухи, которая стирала. Каждые несколько минут она поддергивала своё потрёпанное коричневое пальто и шаркала ногами в тапочках по потёртому линолеуму, проверяя влажность белья в сушилках. Она постоянно промокала бельё щеками и, казалось, каждый раз жаловалась себе на то, что сушить ему не хватает мощности. Потом она закрывала дверь и бормотала мне что-то ещё, а я улыбалась ей в ответ и кивала, но мой взгляд уже возвращался к цели по ту сторону зеркального стекла, или, по крайней мере, к той её части, которую я могла разглядеть сквозь плакаты «Плейбоя» и насколько «суперэкономными» были эти машины.
Я провёл на юге Франции уже четыре дня, вылетев из Бостона первым рейсом в Амстердам, затем в Париж и наконец прибыв сюда восемнадцатого числа. Я снял номер в отеле в старом квартале Канн, за синагогой и рынком фруктов и дешёвой одежды.
Сегодня был тот день, когда тайная группа из трех человек, которой я командовал, собиралась начать войну с «Аль-Каидой».
Моя стиральная машина работала как сумасшедшая, пока поток людей входил и выходил из брассери, покупая себе сигареты Camel Lights или Winstons вместе с бумагой, в то время как мир с грохотом проносился мимо в обоих направлениях.