Я сделал ещё один медленный глоток. Это было моё последнее тихое время, прежде чем я начну бегать вокруг, как бешеная собака.
Я подумал, чем сейчас занимается Кэрри, и минуту-другую просто смотрел на клавиатуру, пытаясь выбросить из головы последний образ её в гавани. В конце концов, я просто вышел из системы и протёр клавиши и ободок чашки салфеткой.
Мой отель находился прямо рядом с синагогой, прямо над кошерной пиццерией «Pizza Jacob», где можно было купить пиццу на вынос. Он был идеальным не только потому, что был дешёвым, но и потому, что пожилой менеджер принимал наличные. Моими соседями постояльцами были сомнительного вида продавцы расчёсок и карандашей, пытавшиеся сэкономить, ночуя в номере без телевизора и телефона, под очень тонкими одеялами.
Я выписался и закинул дорожную сумку в багажник тёмно-синего Renault Mégane. Мусорный пакет, в котором всё ещё оставались обрывки газеты «Гриболл», которые я ещё не успел разжевать и проглотить, присоединился к паре бумажных стаканчиков, трём пустым банкам из-под колы и салфеткам в пространстве для ног пассажира. Я сделал поворот примерно на шестьдесят градусов и наконец-то смог выехать с маленькой и переполненной парковки сзади. Я надел солнцезащитные очки и тёмно-синюю бейсболку, прежде чем выйти на улицу. Солнце светило ярко, но я не от него защищался. Камеры видеонаблюдения были повсюду на этом побережье.
Я бы нашел себе новый отель, когда бы он мне понадобился и если бы у меня было время.
Глава 13
Я выехал на прибрежную дорогу, повернул на восток и направился в сторону Ниццы, окаймлённой железнодорожными путями и морем. Примерно в миле от Канн я остановился, наполовину заехав на бордюр за ряд других машин, принадлежавших рыбакам с удочками на пляже. Плохая парковка здесь была настолько распространённым явлением, что на неё даже не обращали внимания, а это означало, что я мог проверить, не зафиксировал ли я какие-нибудь устройства слежения за последние сутки.
Я пока ничего не ожидал, но всё же принял меры предосторожности. Купил баночку серебристой эмалевой краски для моделирования и кисточку, а также покрыл все болты крепления бамперов и номерных знаков. Если бы кто-то пытался что-то сделать, пришлось бы срезать краску.
Я осмотрел колёсные арки и днище. Затем поднял капот и осмотрел моторный отсек.
Если бы я нашёл устройство, я бы просто ушёл, и для меня это был бы конец работы. Остальным двоим пришлось бы продолжать.
Но всё было хорошо. Я вернулся за руль и поехал по прибрежной дороге, проезжая через всевозможные места, о которых слышал в песнях.
Сегодня море было почти совершенно спокойным и мерцало на солнце. Всё выглядело именно так, как и должно выглядеть на юге Франции, только песок был навален гигантскими кучами. Его завозили грузовиками из Северной Африки, и сейчас, очевидно, настало время привести пляж в порядок перед новым сезоном.
Никто не загорал, но многие катались на коньках, выгуливали собак и просто наслаждались отдыхом. Каменистый пляж снова взял верх, когда я приблизился к Ницце. Я обогнул аэропорт и Cap 3000, свой почтовый центр и место, где завтра должен был произойти контакт с водой.
Аэропорт находился на самом краю города, практически на пляже. Строился новый терминал, и большие красочные баннеры говорили мне, какое замечательное будущее это будет иметь для этого района.
Я въехал в город по широкому двухполосному шоссе, усеянному пальмами. Автоматическая система полива создавала радуги размером с пинту вдоль центральной разделительной полосы. Движение транспорта тянулось между отелями из стекла и стали и строительными площадками. Всё оживлённее и оживлённее, пока гонка не превратилась в «Безумные гонки» (Wacky Races), где участники то останавливались, то сновали, как сумасшедшие, перебегая с полосы на полосу и нажимая на клаксон.
Я включил англоязычное радио «Ривьера» и слушал, как голос Хью Гранта, похожий на голос Хью Гранта, превращал заключительные такты Барбры Стрейзанд в жалостливую рекламу финансовых и яхтенных услуг. Вскоре я даже узнал цену барреля нефти марки Brent и что происходит на Nasdaq. Было очевидно, для какой категории британских эмигрантов они вещают: для очень богатых. Но я всегда слушал это радио, потому что там был обзор американских газет после обеда, а также ежечасно передавали BBC World Service.
Я добрался до Английской набережной, главной улицы вдоль побережья. Это был роскошный участок, обрамлённый пальмами и роскошными старомодными отелями. Даже автобусы были безупречно чистыми: они выглядели так, будто их только что хорошенько отполировали перед тем, как впустить в город. Я продолжил путь по гавани, полной прогулочных лайнеров и паромов, следующих на Корсику и обратно, и начал замечать указатели на Больё-сюр-Мер.
Дорога шла в гору, пока от моря её не отделял лишь край обрыва и тридцатиметровый обрыв. Поднимаясь выше, я увидел горные хребты, которые, казалось, тянулись бесконечно. Наверное, радиостанция «Ривьера» была права, когда говорила, что утром можно быть на пляже, а днём — кататься на лыжах.
Ницца скрылась за моей спиной, когда дорога змеилась вдоль обрыва. У меня было такое чувство, будто я попал в ночной фильм; я ждал, что вот-вот сверну за угол и встречу Грейс Келли в родстере Alpine Sports, ехавшей мне навстречу.
Я круто повернул налево, и подо мной раскинулся Вильфранш с его огромной глубоководной бухтой. Здесь, где до решения Франции вывести свои войска из НАТО базировался Шестой флот США, это была одна из крупнейших естественных гаваней в мире. Американские и британские военные корабли до сих пор бросали там якорь, совершая визиты вежливости или увозя оттуда сильно накачанных хаваллад.
Тускло-серый силуэт военного корабля доминировал в заливе с большим регистрационным номером, нанесённым белой краской по трафарету на корме. У него было больше куполов и антенн, чем у звездолёта «Энтерпрайз», а вертолётная площадка на корме была достаточно большой, чтобы принять реактивный самолёт.
Экипаж понятия не имел, что происходит. Максимум, что они знали, – это то, что какая-то зона закрыта для посещения, а на борту находятся важные гости. Только капитан и несколько офицеров знали, в чём на самом деле суть визита доброй воли. Джордж, вероятно, прямо сейчас, используя информацию, которую я только что отправил, докладывал гостям. Сейчас они, должно быть, были взбудоражены, завершая последние приготовления в какой-нибудь маленькой комнате со стальными стенами, вдали от команды. Я очень надеялся, что мы оправдаем их ожидания.
За военным кораблём виднелся Кап-Ферра. Он выглядел очень зелёным и роскошным, с большими домами, окружёнными деревьями и высокими заборами. Я обогнул залив, прошёл через Вильфранш и проехал по небольшому левому повороту, круто поднимающемуся к горам. Дальше по этой дороге, чуть больше чем в шестнадцати милях, по другую сторону пары маленьких деревень и редких одиноких домов, находился Департамент охраны окружающей среды (DOP). Это была незаконная свалка, полная ржавеющих морозильников и бытовых отходов. Казалось, здесь можно было бы устроить самую большую распродажу на планете, и это было как раз то место, которое мне было нужно.
Через несколько минут я был в Больё-сюр-Мер. Порт находился на другом конце города, поэтому я пошёл по указателям к вокзалу. Это было небольшое кремовое здание со стоянкой такси и клумбами, настолько ухоженными, что казалось, будто у них есть личный стилист. Сделав пару кругов, я нашёл место и припарковался. Я вышел и достал из дорожной сумки цифровую камеру.
«Меган» идеально подходил для подобных задач: тёмного цвета, популярной марки и, судя по наклейке, которую я отклеил у дилера, у которого его арендовала компания, выглядел, пожалуй, самым неприметным автомобилем на свете. Он был достаточно мал, чтобы быстро припарковаться, но при этом достаточно велик, чтобы спрятать тело в багажнике. Поэтому, помимо личных вещей, в багажнике у меня лежали два рулона серебристой клейкой ленты. У Лотфи и Хуббы-Хуббы тоже была такая; мы хотели быть уверены, что, если тело поместится в машину, оно там останется.
Все три машины были переделаны, чтобы отключить фонари заднего хода и стоп-сигналы. Всё было достаточно просто: мы просто перерезали провода и добавили выключатель в цепь. Когда мы въезжали на хавалладе в DOP с выключенными фарами, меньше всего нам хотелось, чтобы включились стоп-сигналы или фонари заднего хода и все вокруг увидели, что мы задумали. По той же причине были вынуты все лампочки в салоне. Нам придётся вернуть машины в Alamo, или где там ещё две машины взяли свои, в том же состоянии, в котором мы их арендовали, но всё это заняло бы не больше часа.
Я бродил между почтовым отделением и вокзалом, изображая из себя туриста, делая редкие снимки, пока водители такси стояли вокруг своих «Мерседесов», предпочитая разговаривать и курить, а не брать плату за проезд.
Вокзал был безупречен, как и все французские вокзалы. Я взглянул на расписание: поезда регулярно ходили в обоих направлениях вдоль побережья, либо обратно в Ниццу, Канны и Марсель, либо в Монако и Италию.
Я купил себе кофе на девять франков, сваренного в автомате, и старался не перевозбуждать трёх маленьких белых мохнатых собачек, привязанных верёвочками к газетному киоску слева от меня. Они посмотрели на меня так, будто наступило время обеда. Я обошёл их и подошёл к карусельной стойке с открытками. Открытки — действительно хороший источник информации для таких, как я, потому что на них обычно есть снимки мест, куда нелегко добраться. Для большинства агентов разведки это стандартная операционная процедура — собирать их во время поездок по миру, потому что агентства хотят, чтобы эти вещи были под рукой. Если, скажем, в аэропорту посреди Нигдешней страны произойдёт инцидент, им просто нужно открыть свои файлы, и у них будет набор визуальных материалов, к которым можно обратиться, пока не будет собрано больше информации.
Я взял несколько фотографий Больё-сюр-Мер, на которых была изображена пристань с разных ракурсов и высот, снятых при ярком солнечном свете, с красивыми женщинами и точеными мужчинами, прогуливающимися среди лодок. Рядом с каруселью висели карты города, поэтому я выбрал три разные. У продавца было большое круглое лицо и раздражающе счастливая улыбка. Я сказал ему: «Merci, au revoir» (до свидания) и ушёл со сдачей, которую французы, похоже, никогда не кладут в руки, а всегда оставляют на прилавке, на случай, если вы чем-нибудь заболеете.