Вход в химчистку находился сразу за погрузочно-разгрузочной площадкой. Я заглянул в стеклянные двери и увидел всю дорогу до кафе, а также место, где коридор поворачивал направо к стойке регистрации.
За химчисткой, на другом углу Пале-де-ла-Скала, примерно в шести метрах над землёй, стояла камера. Сейчас она была направлена не в ту сторону, потому что была слишком занята слежкой за перекрёстком внизу. Я надеялся, что ситуация не изменится. Я вернулся к «Мегану» тем же путём, каким пришёл.
Я выскочил из Acura и пошел осмотреть железнодорожную станцию, прежде чем отправиться в Ниццу и Кап-3000. Пришло время подготовиться к короткой встрече с моим новым приятелем Тэкери, о которой я договорился вчера в своем электронном письме Джорджу.
Я въехал в торговый комплекс чуть позже половины одиннадцатого. Надев одноразовые перчатки, я достал из-под сиденья адресную бумагу, затем вытащил её из защитной упаковки. Я мысленно перебрал адреса, прежде чем развернуть её, проверяя себя: это был последний раз, когда я их видел. Затем я сложил её ещё раз и скатал так плотно, чтобы можно было втиснуть обратно в большой палец перчатки, оторвал лишнюю плёнку и засунул в карман джинсов.
Я вышел и запер дверь, когда в нескольких сотнях ярдов от меня на взлётно-посадочную полосу приземлился самолёт. На мгновение показалось, что он вот-вот приземлится на пляже.
Большую часть комплекса занимала розничная компания Lafayette с ее огромным универмагом и супермаркетом деликатесов, а пространство вокруг было заполнено магазинами, продающими все: от ароматических свечей до мобильных телефонов.
Когда я проходил через автоматические стеклянные двери, из динамика надо мной неслась какая-то безвкусная музыка. Санта-Клаусов было немного, зато было много мерцающих огоньков и киосков с рождественскими безделушками. В одном из них продавался целый ассортимент разноцветных бархатных головных уборов, от цилиндров до шутовских колпаков с колокольчиками. Эскалаторы перевозили между двумя этажами толпы покупателей с гигантскими пластиковыми пакетами, распухшими по швам. Это было единственное место, которым я пользовался больше одного раза. Оно было большим, многолюдным, и я счёл это разумным риском. Мне нужно было зайти в интернет, а в кафе было слишком камерно. Если я не буду пользоваться картой или банкоматом, это место должно было подойти.
В атриуме стояли четыре новеньких «Ягуара» из местного автосалона, лобовые стёкла которых были увешаны рекламными материалами. Слева от них находился вход в «Галерея Лафайет», двухэтажный универмаг.
Продавец «Ягуаров» со скучающим видом сидел позади машин, за белым пластиковым комплектом садовой мебели с зонтиком. Он был окружён стопками блестящих каталогов, но его нос был плотно застрял в журнале «Nice Matin». Возможно, он понял, что ноябрь — не время покупать машины; сейчас самое время покупать носки, тапочки и рождественские подарки для мамы.
Начнём с самого начала. Я зашёл в сэндвичную, купил себе багет бри и большую чашку горячего кофе и взял всё это с собой в Le Cyberpoint. Это был не магазин, а набор телефонных интернет-станций, каждая из которых представляла собой обычный телефон, подключенный к небольшому сенсорному экрану и металлической клавиатуре, а также к большому стальному шарику вместо мыши. Их было восемь, и в основном ими пользовались дети, которых родители приводили с телефонной картой, чтобы те заткнулись на часок-другой, пока они ходят по магазинам.
Я поставил кофе на кофемашину, чтобы унять жжение в пальцах и засунуть в рот хрустящий багет, прежде чем вставить телефонную карту в слот и войти в систему. На фоне играла музыка, слишком тихо, чтобы её услышать, и слишком громко, чтобы игнорировать, а Hotmail заваливал меня рекламой на французском и английском, которой хватило бы, чтобы заполнить весь вечер просмотра телевизора. От Джорджа не было ни слова. Он, вероятно, ждал адреса, которые я передам Тэкери в час дня, и ничего нового он мне сообщить не мог.
Я закрыла магазин и вытащила телефонную карточку, на которой всё ещё оставалось шестьдесят два франка. Забирая кофе, я пролила немного в кофемашину и резко отпрянула, чтобы капли не попали на меня. Явно раздражённая собой, я тщательно протёрла экран, клавиши и мышь салфеткой, в которую был завёрнут багет, до тех пор, пока не оставила ни единого отпечатка. С пригоршней мокрой бумажной салфетки и с подобающим извиняющимся выражением лица я вышла из «Le Cyberpoint» и направилась к машине, остановившись по дороге, чтобы купить рулон 35-миллиметровой плёнки и красно-жёлтый шутовской колпак с колокольчиками.
До столкновения оставался всего час, поэтому я повернул ключ зажигания «Мегана», включил радио «Ривьера», надел латексные перчатки, вытащил плёнку из пластикового контейнера и заменил её свёрнутыми адресами.
Марвина Гэя прервал американский голос. «А теперь мы переходим на Всемирную службу BBC, чтобы услышать самые последние новости». Я проверил трассировку на последнем сигнале, и она оказалась абсолютно верной. Женщина с подходящим тоном и мрачным голосом вкратце рассказала мне о бомбардировках Кабула и успехах Северного альянса. Я выключил, надеясь, что Тэкери хорошо подготовлен и делает то же самое.
В тридцать две минуты первого я проверил канистру в джинсах, браунинг, бейсболку и поясную сумку и снова направился в Cap 3000. Там было гораздо оживлённее. В отделе деликатесов шла бурная торговля, и, похоже, торговый представитель Jaguar возглавил её. Он всё ещё сидел за садовым столиком, но откинулся назад с бокалом красного вина и багетом размером с небольшую торпеду. Я направился налево и прошёл через отдел парфюмерии на первом этаже Galéries Lafayette. Отдел мужской одежды находился прямо надо мной, вверх по эскалатору, но, идя в этом направлении, я успел обернуться и убедиться, что никто не хочет присоединиться к нам.
Я зашла в книжный отдел справа от прилавков с парфюмерией и начала просматривать путеводители по региону на английском языке, не беря их в руки, а наклоняя голову, чтобы просмотреть корешки.
Убедившись, что никто не проявляет ко мне чрезмерного интереса, я прошла вглубь магазина, поднялась на эскалаторе на второй этаж и вернулась в мужской отдел. Я наткнулась на уценённые стойки с брюками-карго и взяла пару, а также джинсы. Затем я прошлась вдоль вешалки и выбрала себе один, из тёмно-синего хлопкового стеганого материала. Он не даст мне замёрзнуть насмерть в аптеке и не будет издавать такого шума, как нейлон, каждый раз, когда я меняю позу.
Я переходил от стола к столу, сравнивая цены, прежде чем взять две толстовки. Насколько я знал, на ткани нельзя было оставлять отпечатки пальцев. Единственное, чем я отличался от других посетителей, — это украдкой поглядывал на Traser при любой возможности. Мне нужно было быть на старте ровно в двенадцать минут. Встреча была не ровно в час, а на двенадцать минут позже. Наблюдатели знают, что люди склонны действовать в половине, в четверть или в час.
В то же время я вёл учёт расходов. Мне хотелось убедиться, что у меня достаточно денег, чтобы покрыть расходы на всё это. Мне не хотелось устраивать сцены на кассе, которые люди могли бы потом вспомнить.
В восемь минут второго я направился к лабиринту полок в отделе нижнего белья. В этом сезоне Calvin выставил на продажу фланелевые пижамы и кальсоны, но они были не совсем в моём стиле. Я двинулся дальше, бросив взгляд на четверых-пятерых людей поблизости. Ни на ком не было синего. Я выбрал четыре пары носков, перебрав все варианты, и проверил Traser. Оставалось три минуты.
Всё ещё не было проблеска синевы. Я перекинул покупки через левую руку, мучительно разглядывая полку с футболками и вытаскивая баллончик из джинсов. Сзади меня пронёсся мужчина и громко сказал: «Простите». Это ничего: это дало мне дополнительное прикрытие, чтобы проверить трейсер. Осталось две минуты. «Триллер» Майкла Джексона прервал чей-то бормотание по громкоговорителю о выгодной сделке дня.
Я возвращался к стартовой линии, когда заметил впереди себя, не более чем в десяти ярдах, синюю водолазку. Она была на два размера больше, чем требовалось, и направлялась к другому концу отдела носков и нижнего белья, к другой стартовой линии. Это был не тот Тэкери, которого я себе представлял: этот выглядел как будто сошедший со страниц гаражной группы. Ему было под тридцать, с перекисью водорода, с волосами, уложенными гелем и взъерошенными. В левой руке у него тоже был пакет. Он выходил на старт; это должен был быть он. Оставалась одна минута. Я поиграл с набором трусов-боксеров на краю отдела нижнего белья, но мои мысли были сосредоточены на том, что сейчас произойдет.
Осталось двадцать секунд. Поправив одежду на рукаве, я переложил баллон в правую руку и пошёл по проходу. Тэкери был уже метрах в шести. Между нами старик склонился над стопкой термобелья.
По громкоговорителю прозвучало ещё одно объявление, но я его почти не расслышал. Я был полностью сосредоточен на том, что должно произойти в ближайшие несколько секунд.
Глаза Тэкери были зелёными, и он смотрел прямо в мои. Контакт был установлен. Он был доволен ситуацией, как и я.
Я направился прямиком по проходу, целясь в костюмы, но мой взгляд был прикован к его руке. Оставалось два ярда. Я обошёл старика и ослабил хватку на баллончике.
Я почувствовал, как рука Тэкери коснулась моей, и баллончик исчез. Он пошёл дальше. Он уже делал это раньше.
Я решил отказаться от костюмов, но быстро взглянул на пальто, прежде чем направиться к кассе в дальнем конце зала. Я не знал, что делает Тэкери, да мне и было всё равно. Теперь мне оставалось только расплатиться и уйти, что я и сделал.
Глава 24
На площади, в опасной близости от одного из многоквартирных домов, красиво горел разбитый автомобиль. Пламя лизало балконы второго этажа, но, казалось, никого это не волновало. Старый матрас сбросили на крышу, его горящая пена добавляла густого чёрного дыма. Я бросил мусорный мешок со всем своим барахлом в огонь; это была слишком хорошая возможность, чтобы упускать её, и я стоял у стены и смотрел, как он превращается в пепел. Дети бегали вокруг машины, как индейцы вокруг обоза. Они бросали туда деревянные поддоны и всё, что попадалось под руку, а родители кричали на них из окон сверху.