Когда я подошёл к дому, мусорный мешок Хуббы-Хуббы лежал именно там, где ему и положено быть, а спички лежали под дверью. Лотфи поднял взгляд с дивана у журнального столика, когда я вошёл в гостиную. В такой же зелёной шапочке для душа и перчатках он пробормотал: «Bonjour, Nick», — с очень серьёзным лицом, словно подзадоривая меня прокомментировать его новую шляпу. Я лишь кивнул с предельной серьёзностью, пока Хубба-Хубба запирал за мной засовы.
Наклонившись, чтобы достать перчатки из дорожной сумки, я увидел, как кроссовки Хуббы-Хуббы остановились в нескольких шагах от меня. Он весело поздоровался со мной, но я не поднял глаз, пока не надел свою новую разноцветную бархатную шутовскую шапку, а затем покачал головой, чтобы в полной мере насладиться звоном колокольчиков. Я попытался сдержать смех, но безуспешно, когда в поле зрения появился Хубба-Хубба. На нём были шутовские очки с глазами, подпрыгивающими на пружинах. Лотфи посмотрел на нас с страдальческим выражением лица, словно отец двух непослушных детей.
Мы все расселись вокруг журнального столика. Лютфи достал чётки, готовый начать нанизывать их на пальцы, размышляя о своей следующей беседе с Богом. Хубба-Хубба снял очки и вытер слёзы, прежде чем разыграть из себя маму с кофе. Я не сняла шляпу, но то, что я собиралась сказать, было серьёзным.
«У меня есть координаты лодки в БСМ от Гризболла. Он также дал мне три адреса, но он не знает названий хаваллады и времени сбора пожертвований». Я посмотрел на них обоих. «Вы готовы?»
Они оба кивнули, когда я попробовал горячий сладкий кофе. Затем закрыли глаза и внимательно слушали, как я назвал им адрес Пале-де-ла-Скала.
Они сразу же забеспокоились. «Я знаю, о чём вы думаете. Полностью согласен. Это будет кошмар. Но что я могу сказать?»
Ну, я знал, что сказать: адрес, ещё три раза. Я видел, как их губы слегка шевелились, когда они повторяли его про себя.
Я трижды назвал им второй адрес, потом третий. Когда я закончил, они снова открыли глаза, и я рассказал им о разведке.
Готовясь к работе в Алжире, когда мы были в Египте и сидели за кофейником, как сейчас, но без клоунского образа, я рассказал им о семи «П»: «Предварительное планирование и подготовка предотвращают посредственное выступление». Им это понравилось — и потом было забавно слушать, как Хубба-Хубба пытался быстро втереться к ним в доверие.
«Хорошо, тогда «Девятое мая» будет пришвартовано у причала сорок семь, пирс девять. Сорок семь, пирс девять. Это второй причал слева от пристани, если смотреть с главной дороги. Понятно?»
Лютфи повернулся к Хуббе-Хуббе и быстро что-то сказал по-арабски, и на этот раз я понял ответ: «Ма фи мушкила, ма фи мушкила». Без проблем, без проблем. Хубба-Хубба обвёл комнату руками в перчатках, обводя контуры пристани и указывая на пирс.
Я отдал им подтверждающие приказы на наблюдение, от установки устройства до подъема и опускания хаваллады.
Лютфи посмотрел на потолок и протянул свои руки и чётки своему создателю. «Иншаллах».
Хубба-Хубба мрачно кивнул, что выглядело нелепо, учитывая, как мы были одеты. Чётки Лотфи цокали, пока дети на мотороллерах с визгом носились по улице.
«Хорошо, тогда. Этап первый: найти Девятое мая. Лютфи, в какое время закрываются заведения, которые ты осматривал?»
«К полуночи все закрывается».
«Отлично, а твое, приятель?»
Раздался шорох пластика, когда Хубба-Хубба пошевелился на сиденье. «Около половины двенадцатого».
«Хорошо», — я взял чашку и отпил кофе. «В половине первого ночи пройду мимо. Поставлю «Меган» на парковку у дороги, пойду к пристани через магазины, посмотрю на лодку, а потом вернусь к пристани через сад и скамейку с надписью «Я трахаю девушек», чтобы расчистить место перед пристанью.
«Если „Девятого мая“ припаркуют там, где ему положено быть, „первого места“ не придётся менять». Я посмотрел на Лотфи, и он медленно кивнул, наклоняясь вперёд за кофе. Я ещё раз описал „первого места“: возвышенность над скамейкой, живую изгородь и тропинку от пристани к главной дороге. Мне нужно было, чтобы они знали моё точное местоположение, чтобы в случае необходимости знали, где меня найти.
Лотфи выглядел озадаченным. «Одного я не понимаю, Ник. Зачем кому-то писать такое на скамейке?»
Я пожал плечами. «Может, он гордится своим английским».
Хубба-Хубба серьёзно присоединился к нему, наполняя чашку Лотфи. «Думаю, тот, кто это написал, выпил очень много странного».
Брови Лотфи скрылись под шапочкой для душа. «Ты слишком много смотришь американского телевидения».
Хубба-Хубба ухмыльнулся. «Что ещё мне делать, пока я жду, когда ты закончишь молиться?»
Лотфи повернулся ко мне с раздражением. «Что мне с ним делать, Ник? Он очень хороший человек, но избыток попкорна вреден для такого слабого ума».
Я начал прокручивать в голове все возможные варианты. Что, если лодки там вообще нет? Что, если она там есть, но в другом месте, и я не вижу её с точки обзора? Что, если меня заметит прохожий на точке обзора? Ответы на тот момент в основном сводились к тому, что нам просто придётся встретиться на берегу и всё обдумать. А если лодка вообще не появится, нам придётся всю ночь с криками мотаться по побережью, осматривая все пристани для яхт — и, конечно же, Гриболл.
Я допил остатки кофе, и Хабба-Хубба взял кофейник, чтобы налить мне ещё. Раздался тихий стук бусин, когда я продолжил: «Этап второй: высадка и подготовка к НП. Я хочу, чтобы ты, Хабба-Хубба, прошёл по главной улице мимо НП в двенадцать сорок с рациями, самодельной бомбой, биноклем и инсулиновым футляром. Если зона НП свободна, я хочу, чтобы ты положил сумку туда, чтобы она была там, когда я вернусь после поиска Девятого мая. Оставь банку Coca-Cola Light на верхушке изгороди, чтобы я мог её заметить, а затем вернись к своей машине и займи позицию для наблюдения. Где именно ты будешь?»
Хубба-Хубба снова замахал руками, указывая мне дорогу, словно я знал, что у него на уме и куда он указывает. В конце концов мне удалось установить, что он нашёл место сразу за пристанью, в сторону Монако. «Вдоль берега припаркованы машины, в основном из домов на возвышенности». Он заглянул в горшок, чтобы убедиться, что чёрной жидкости достаточно, чтобы мы могли ехать. «Рация должна работать — я буду не дальше четырёхсот ярдов».
«Хорошие новости». У меня промелькнула мысль. «Заверни всё моё снаряжение для операции в большое тёмное пляжное полотенце, ладно?»
Он выглядел озадаченным, но кивнул.
«Как только найду лодку, вернусь на веранду тем же путём, которым пришёл, но не раньше половины двенадцатого, чтобы можно было сбросить снаряжение. Как только устроюсь на веранде, свяжусь с вами обоими по рации. Где вы будете, Лотфи?»
Он отправился на парковку в пятистах ярдах от города, с другой стороны пристани от НП. «Та, с которой открывается вид на часть пристани, — сказал он, — так что радио должно работать и оттуда — я с вами в прямой видимости».
Это была хорошая позиция: в темноте его было бы очень трудно заметить, если бы он сидел совершенно неподвижно и чуть-чуть приоткрывал окно, чтобы не образовывался конденсат и не выдавал его. Я посоветовал им обоим потренироваться в этом, когда мы впервые встретились в сельской местности. Они провели пару ночей, не привлекая внимания на парковках супермаркетов, так что были в курсе дела.
Позывные — это наши инициалы: L, H и N. Если я не получу от вас ответа до половины второго, или вы не получите ответа от меня, вам лучше сменить позицию и попытаться выйти на связь. Подойдите ближе, если потребуется. С этими рациями эта работа будет кошмаром, но без них она будет ещё хуже.
«Как только мы установим связь, я сообщу тебе, если что-то изменилось — например, лодка исчезла, — и мы сможем пересмотреть ситуацию. Как только мы проверим радиосвязь, и всё будет в порядке, OP будет установлен, и что бы ни случилось, мы не должны терять связь с 9 мая. Ни на секунду. Лотфи, я хочу, чтобы ты проверял нашу радиосвязь каждые полчаса. Если кто-то не может говорить, просто дважды нажмите кнопку, и мы услышим шум».
Я перешёл к третьему этапу. «Пока мы все тут слоняемся и скучаем, я буду решать, когда спуститься к лодке и установить устройство. Я не знаю, когда это сделаю, пока не увижу, что происходит на земле. И я не знаю, где установить эту штуку, пока не узнаю, как выглядит лодка. Это может произойти не сегодня вечером — у них может случиться прилив крови к голове, и они пригласят своих друзей на барбекю на палубе, или они решат поспать под звёздами. Или на соседней лодке может быть вечеринка. Но как только я буду готов, вот что я хочу, чтобы вы оба сделали».
Я обдумал все детали и закончил, рассказав им, что имею в виду, если возникнет какая-то ситуация, чтобы мы могли быстро скрыться и, если повезёт, представить всё как не более чем неудавшееся ограбление. Мы не хотели отвлекать инкассаторов от их миссии.
Лютфи и Хубба-Хубба теперь молчали. Даже бусины замерли. Настало время для самого трудного.
«Итак, фаза четвёртая, отвлекаем коллекционеров от лодки. Мы не можем позволить себе их потерять. Мы думаем, что знаем первое местоположение, но это ничего не значит — нам придётся их захватить. Я назову их Ромео Один и Ромео Два, и так далее, пока мы будем идентифицировать хавалладу. Я дам им номера, когда впервые их увижу. Если они пойдут в сторону Монако, вот как я хочу это разыграть…»
Я подробно описал маршрут коллекционеров к Дворцу Ла Скала. Затем я продумал действия на случай, если они поедут в Ниццу или Канны, и допил кофе, прежде чем уточнить основные моменты.
Помните, что радиосвязь жизненно важна, особенно если мне пришлось следовать за ними на поезд. Если всё пойдет не так, и они пойдут в сторону Ниццы и Канн, я хочу, чтобы ты, Лотфи, сразу направился в Канны. Хубба-Хубба, ты проберёшься в город и займёшь Ниццу. Таким образом, надеюсь, кто-то из вас будет на пункте сбора, чтобы поддержать меня, если я успею с ними остаться.