Я сел на пассажирское сиденье и положил самодельную бомбу на водительское. Затем, надев латексные перчатки, я активировал её, прежде чем открыть бардачок и включить единственный оставшийся включенным свет в салоне. Я положил устройство на поднос для напитков. Повернув и разъединив две половинки цилиндра, я проверил прищепку, чтобы убедиться, что пластик на месте, прежде чем подключать батарейки.
В сети появился Хабба-Хубба. Он говорил об этом довольно небрежно, но у него была важная информация. «Две машины, у вас две машины».
Я тут же прикрыл фару правой рукой и лёг, прижавшись щекой к обшивке водительского сиденья. Из цилиндра доносился аромат кондитерской, как в магазине самообслуживания, гул двигателей становился громче, а салон «Мегана» заливал свет. Обе машины проехали мимо, и, когда гул моторов затих, я снова выпрямился, ещё раз проверил прищепку и пластик аккумулятора, а также убедился, что леска всё ещё держится на внешнем кожухе.
Следующая часть мне не понравилась.
Теперь мне ничего не оставалось делать; я всё проверил, но всё равно перепроверял несколько раз. Теперь оставалось только действовать. К тому же, если я ошибся, я мало что об этом узнаю, ведь именно я, а не лодка, окажусь разбитым на тысячи осколков.
Я надавил на батарейки большим пальцем левой руки, чтобы они не выскользнули, а большим и указательным пальцами правой руки взялся за пластиковую защитную полоску. Я вытащил пластик, не дыша — не то чтобы это как-то помогло, просто так захотелось. Как только я закрыл и поплотнее закрутил цилиндр, устройство было готово к установке. Как только я его установил, я снял последний автоматический выключатель.
Я закрыл бардачок и снова погрузился в темноту.
«Л и Х, это я готов».
Я получил «одобрение» от Лотфи и два щелчка от Хуббы-Хуббы и остался ждать на месте. Через три-четыре минуты я увидел справа Хуббу-Хуббу, который короткими шагами шёл вниз по склону ко входу в марину.
Я пропустил его, наблюдая за ним в боковое зеркало, и вскоре он вышел в сеть. «Л, я почти приехал. Подтверди».
Щелк, щелк.
Вскоре после этого я увидел на возвышенности свет фар, когда Лотфи начал спускаться с холма. Фары свернули в сторону пристани для яхт и исчезли. Лотфи и Хубба-Хубба заняли свои позиции, чтобы прикрыть меня, пока я устанавливал устройство. Хубба-Хубба двигался фокстротом и держался возле магазинов, чтобы предупредить меня, если что-то будет приближаться с той стороны; Лотфи же оставался в своей машине и прикрывал меня с парковки. Они были моими глазами и ушами, пока я сосредоточивался на том, чтобы доставить устройство туда, куда нужно, и не взорваться.
Оставив мусорный мешок, поскольку перчатки всё ещё были на мне, я засунул устройство за пазуху хлопковой куртки и вышел из машины. Я вышел на тротуар за OP, чтобы укрыться между живой изгородью и небольшим садиком у дороги, чтобы осмотреть себя. Затем, используя кусочек изоленты, который я хранил в поясной сумке, я закрепил наушник вокруг уха. Мне не хотелось, чтобы он упал и издал какой-нибудь звук, будь то при ударе о палубу или когда кто-нибудь из парней будет болтать со мной, пока я выполняю задание.
Я убрала скотч обратно в поясную сумку, убедилась, что он застёгнут, а затем перевернула его так, чтобы он свисал с моей задницы. Проверила, не дребезжит ли что-нибудь в карманах. Батончики «Сникерс» всё ещё были там, поэтому я застёгнула их и попрыгала, чтобы убедиться, что ничего не выпадет.
Я уже делал это до прихода в BSM, но это было частью рабочего ритуала, как проверка камеры или прибора. Проверяй и тестируй, проверяй и тестируй — это было моей жизненной мантрой.
Наконец, убедившись, что мой «Браунинг» останется на месте в моих джинсах и не упадёт в воду, я проверил курок. Взводя оружие, я просунул мизинец левой руки между курком и штифтом, затем нажал на спусковой крючок, чтобы курок поддался вперёд, но затем остановился на полувзводе, при этом предохранитель был снят. Если бы мне пришлось вытащить курок, мне пришлось бы действовать, как Билли Кит в драке в салуне, выхватывая и резко отводя курок назад, прежде чем выстрелить. Без внутренней кобуры мне было безопаснее носить его вот так, пока я карабкался, чем висеть рядом с яйцами со взведённым курком и предохранителем, который можно было легко сбросить.
Наконец, я по очереди зажал каждую ноздрю и хорошенько высморкался. Это же просто кошмар – думать и дышать одновременно с носом, полным соплей. Скоро он вернётся, он всегда был занят работой, но мне нравилось начинать с пустого носа.
Отправляясь в путь, я достал один из батончиков «Сникерс», развернул плёнку и начал жевать. Это должно было выглядеть менее подозрительно, да и к тому же я всё ещё был голоден.
Глава 27
Слишком много лодок загораживали мне обзор, чтобы разглядеть праздник Девятого мая, и никаких признаков Хаббы-Хаббы не было видно, пока я шёл мимо магазинов к парковке, засунув руки в карманы и вспотев под пластиковыми перчатками. Я снял свои «Тимберленды» и оставил их за мусорным баком на колёсах в конце набережной. Меньше всего мне хотелось, чтобы они скрипели по всей палубе и оставляли явные грязные следы.
Пройдя вдоль пристани ко второму пирсу, я проверил свою поясную сумку, чтобы убедиться, что всё застёгнуто, затем ещё раз проверил «Браунинг», чтобы убедиться, что он в порядке и надёжно закреплён. Я шёл небрежно, но целеустремлённо, словно владелец лодки, возвращающийся к своей гордости и радости. Я не оглядывался по сторонам, потому что в этом не было необходимости: Лотфи и Хубба-Хубба прикрывали меня, и если бы возникла проблема, я бы сразу узнал об этом в левом ухе.
Я заметил «Форд Фокус» Лотфи, припаркованный носом к пирсу №9. Я мельком увидел его лицо, освещённое мерцающим светом причала, когда повернулся к пирсу №9 Мая, а затем мой мозг начал сжиматься и полностью сосредоточился на цели и окружающей обстановке.
Свет лился из-за жалюзи каюты слева от меня, и я снова услышал звук немецкого телевидения и смех в реальном времени.
Я был всего в нескольких метрах от цели, когда со стороны Ниццы к главной дороге приблизилась машина. Но она ехала не в мою сторону. Шум двигателя стих, фары погасли, когда машина направилась в сторону Монако. Я ещё раз проверил прибор, затем «Браунинг» и поясную сумку, и рискнул хорошенько осмотреться, прежде чем присесть за лодочную стойку. Счётчики тикали, как сверчки в Алжире.
Все шторы были опущены, и я не видел ни единого огонька. Похоже, Ромео уже спали.
Бессмысленно сидеть сложа руки, когда цель достигнута – ты уже на месте, так что можно просто приступить к делу. Сидя на краю пирса, вцепившись руками в основание опоры, я вытянул правую ногу к небольшой стеклопластиковой платформе для прыжков, нависающей над винтами. Пальцы ног едва коснулись её, и я уперся ими, чтобы обеспечить себе хорошую опору. Я отпустил опору и вытянулся, словно цирковой гимнаст, медленно отталкиваясь от пирса и перенося вес на выступ. Каждая мышца кричала от усилий, чтобы контролировать движения так точно, чтобы не поскользнуться и ни обо что не удариться. Лодка была достаточно большой, чтобы выдержать мой вес; она не собиралась качаться только потому, что я возился с кормой. Единственное, о чём я беспокоился, помимо того, что кто-нибудь из «Ромео» вдруг решит глотнуть свежего воздуха, – это шум, который издаст устройство или «Браунинг», если они упадут в воду или с грохотом ударятся о палубу.
Я дышал ртом, потому что нос снова начал закладывать, и с трудом взобрался на выступ. Зацепив мизинец за наушник, я отдёрнул его от головы, закрывая выходное отверстие на случай, если кто-нибудь из парней начнёт болтать по рации. Теперь мне нужны оба уха. Горло пересохло, но я пока не собирался его смачивать. Важнее было послушать ещё немного.
Из этой лодки не доносилось ни звука, кроме тихого плеска воды о борта. Я всё ещё слышал приглушённый смех немцев. Я надел наушник и, сантиметр за сантиметром, поднял голову, пока не смог заглянуть за корму лодки. Двери патио были всего в нескольких футах от меня.
Это элементарное правило: никогда не смотреть поверх чего-либо, если можно этого избежать; всегда смотреть вокруг или, ещё лучше, сквозь. Никогда не пересекайте прямую линию, например, вершину стены, линию горизонта или борт лодки. Человеческий глаз быстро улавливает нарушения симметрии. Мои руки сжимали стеклопластик, пока я мучительно медленно поднимал голову, надеясь, что движение будет замаскировано на фоне ям и приподнятого трапа. Ничего не было: всё было по-прежнему ясно.
Я ещё раз проверил устройство, браунинг и поясную сумку, затем медленно и осторожно поднялся на ноги, перекинул правую ногу через корму лодки и проверил пальцами ребристый настил, чтобы убедиться, что не наступлю на что-нибудь вроде стакана или тарелки. Я опустил остальную часть стопы, постепенно перенося вес, пока левая нога не смогла последовать за ней. Я не торопился, сосредоточившись на работе, не беспокоясь о том, что меня увидят через двери патио. Если бы меня видели, я бы скоро узнал об этом. Лучше потратить время и силы на работу, чем беспокоиться о том, что может случиться, если что-то пойдёт не так. Если бы это случилось, я бы начал паниковать.
Двигаясь вправо от патио, я осторожно поднялся на правую дорожку, ведущую к носу лодки, к лестнице, которая должна была поднять меня над каютой на верхнюю палубу. Я был так сосредоточен, что шорох перчаток казался мне шелестом куста. Я добрался до лестницы и поставил правую ногу на первую из трёх перекладин, очень медленно надавливая на алюминий. Окно каюты находилось всего в шести дюймах справа от меня. Я не хотел пользоваться поручнем, чтобы не напрягать заклёпки.
Раздался металлический скрип, когда я поднял левую ногу на следующую ступеньку. Я открыл рот, чтобы контролировать звук своего дыхания; глаза напрягались, чтобы ни обо что не удариться. Я продолжал двигаться, медленно и размеренно, постоянно следя за тем, чтобы поясная сумка, устройство и оружие не отскочили от палубы.