Времени на безделье не было.
Заведя двигатель и поставив машину на ручной тормоз, я вылез из машины, открыл багажник и убедился, что «Браунинг» надежно заправлен в джинсы, а поясная сумка застегнута.
Гумаа был гораздо тяжелее, чем казался, когда его поднимал всего один человек, и я слегка ударил его, пытаясь перекинуть через плечо. В конце концов, мне удалось засунуть его обмотанное и связанное тело в своего рода пожарный подъёмник.
Перекинув ноги через свисающую цепь, я скрылся из виду с подъездной дорожки среди пары разорванных мусорных мешков, старого матраса с торчащими пружинами и очень древнего брезента. Я бросил Гумаа на брезент и перевернул его на бок, чтобы ему было легче дышать. Наконец, убедившись, что он жив, я пожелал ему удачи на стыковочном рейсе авиакомпании Ketamine Airways и укрыл его тело истлевшим брезентом, чтобы согреть.
Я выехал на «Мегане» задним ходом на трассу и повернул вниз. «Спуск завершён. Эй, подтверди».
Щелк, щелк.
«Л, не забудь маркер».
Щелк, щелк.
Проехав парковку Хабба-Хаббы, я снова вышел в сеть. «Теперь на севере чисто. Дозаправьтесь, поедите. И не забудьте переключить канал. Если до половины второго ничего не услышу, я поставлю машину на позицию и проверю лодку. Хорошо? Налево, подтвердите».
«Да, наседка».
"ЧАС?"
«Куда-кудах».
Один пропущен, осталось два. Я почти слышал, как Хабба-Хубба повторяет это про себя и снова тихонько хихикает.
Свернув на первом из множества поворотов, ведущих обратно к сверкающему лоскутному Вильфраншу, я бросил обёртку от кекса и весь остальной хлам, накопившийся за день, в пространство для ног пассажира. На главной улице я повернул направо, в сторону Ниццы, остановившись, чтобы заправиться и купить два багета с яичным салатом, банку Coca-Cola Light, немного воды в бутылках и ещё несколько батончиков «Сникерс» для OP.
Любопытство взяло верх, когда я приближался к Вильфраншу. У меня ещё оставалось время, прежде чем возвращаться к 9 мая, поэтому я припарковался в ряду машин, стоявших на обочине, всё ещё лицом к BSM и совсем недалеко от перекрёстка DOP. Багеты были завёрнуты в плёнку и пропитаны потом, а кола была тёплой. Похоже, они весь день не видели холодильника.
Уплетая, я смотрел, как огни военного корабля мерцают на воде внизу. Было чуть больше восьми, когда я закончил, и на дороге всё ещё было довольно оживлённо. Я откинулся назад, чувствуя себя грязным, сытым, сытым колой, отсыревшим хлебом и не слишком свежим яйцом. Глаза жгло, но как только я отодвинул сиденье до упора, стало удобнее. Убедившись, что двери заперты, а «браунинг» закреплён, я отвёл курок от места, где он терся, и убедился, что окно немного приоткрыто, чтобы выходил конденсат, затем закрыл глаза и попытался задремать.
Меньше чем через минуту я снова резко подняла голову, когда машина, двигавшаяся мне навстречу, как будто замедлила ход, приближаясь к перекрестку, но все же продолжила движение прямо.
В следующий раз, когда я посмотрел, Traser сказал мне, что было одиннадцать сорок восемь. Очень шумный Citroën спустился с возвышенности и ждал, чтобы выехать на главную дорогу. Свет уличного фонаря прямо перед перекрёстком освещал старика, сгорбившегося над рулём с сигаретой в зубах. Он не был уверен, когда нужно выезжать, хотя машин было немного. Когда он наконец решился, я понял почему. Скрежеща передачами и щёлкая ремнями вентилятора, он с трудом продвигался к BSM. Я гадал, как он вообще сможет вернуться на холм. Я видел более яркие моторы, которые использовались в качестве курятников.
Я поменял батарейки в Sony, на мгновение отклеил скотч и переключился на второй канал. Я наблюдал за перекрёстком примерно до часу ночи, затем возвращался к пристани, занимал позицию и ждал остальных двоих, которые должны были ждать ещё как минимум пару часов.
Мой бактериальный навоз начал давать о себе знать: в «Мегане» пахло, как дыхание гориллы. Я надеялся, что мне понадобится туалет до того, как я попаду в OP, а не после.
В двенадцать пятьдесят шесть я увидел свет фар, приближающихся с холма. В поле зрения появился небольшой тёмный фургон «Рено», из тех, что обычно используют ремесленники. В нём было два пассажира, и я был уверен, что знаю, кто сидит за рулём.
Они осмотрели главную дорогу и, не включив поворотников, повернули направо, в сторону меня и Найса. Когда они проезжали под светофором, мне стало удобнее смотреть из-за моей полулёжащей позиции, и я заметил водителя. В последний раз, когда я его видел, на нём был другой верх, но это определённо был мой приятель Тэкери. Мне не удалось разглядеть его спутника так близко, но он тоже был молод.
Как только они проехали, я поднял голову и увидел, как они повернули налево, к заливу. Я не завидовал Гуме, предвидя, что произойдёт дальше.
Я выскочил из «Мегана» и перешёл дорогу, наблюдая, как фары фургона отражаются от домов вдоль узких улочек, иногда полностью теряясь из виду, когда фургон продолжал спускаться. Наконец он достиг уровня моря и скрылся в одном из зданий у кромки воды.
Сегодня всё прошло успешно. Мы выполнили задание. Но у нас не было особого выбора. Я не думаю, что Джордж был бы слишком понимающим, если бы мы не принесли ему Гумаа. «Но, Джордж, у нас действительно был хороший повод, и преследование было, честно говоря, превосходным. Это французы, вставшие на пути, всё испортили. Неважно, думаю, мы многому научились сегодня и в следующий раз сможем добиться гораздо большего…»
Я вернулся к машине, испытывая удовлетворение. Ещё одним моим ощущением, когда я поднимал сиденье в положение для вождения, было ноющее ощущение в кишечнике. Поворот ключа зажигания, возможно, и заглушил шум, но запах он не скрыл. Я опустил стекло и направился к площадке для пикника, чтобы посмотреть, не принесёт ли мне что-нибудь Джордж, усвоив один важный урок. Больше никаких сомнительных багетов с яичным салатом.
Я свернул на перекрёсток и пошёл вверх, рассудив, что сейчас стоит проверить контейнеры для вторсырья, не оставили ли что-нибудь для меня, чтобы потом не тратить время и силы. Я направлялся туда же, откуда забрал инсулиновые пакеты и взрывчатку. Маркером служила та же банка из-под колы. Его оставят на месте, если там что-то есть для меня, а я уберу его, как только заберу.
Я проехал мимо укрытия Hubba-Hubba, затем мимо места высадки и дальше к зоне пикника. Фары высветили контейнеры для вторсырья и две огромные зелёные банки из-под пластиковых бутылок, из каждой из которых торчало большое стальное кольцо. Банка Coca-Cola Light всё ещё стояла чуть ниже правого переднего угла ближайшей.
Других машин не было видно, поэтому я припарковался на луже грязи и гравия сразу за мусорными баками и выключил фары. Я просунул руку под тот, что был слева от банки с колой, и нащупал обломок кирпича, который должен был лежать там, если бы у меня было послание. Бинго! Я вытащил его – он был гораздо легче обычного кирпича – и взял банку.
Я развернул машину и поехал обратно тем же путём, которым приехал, желая как можно скорее покинуть это место. Вернувшись на главную дорогу, я свернул налево, к BSM, оставив корабль освещать залив позади меня. На развороте за OP я заглушил «Меган», затем достал свой Leatherman и начал ковырять кирпич плоскогубцами.
Середина была выдолблена, а содержимое замазано штукатуркой. Я вытащил пакет, завёрнутый в плёнку, и развернул его, одновременно стряхивая с одежды пыль от штукатурки. Внутри лежал лист линованной бумаги с мелким шрифтом. Я открыл бардачок и положил его на поднос с напитками. Вступления не было, только сообщение.
Джордж знал о связи между Кёрли и Гриболлом. Похоже, праздник Девятого мая был хорошо известен французской полиции. Они подозревали, что он не раз использовался для переправки героина отсюда на Нормандские острова.
Настоящее имя Кёрли было Джонатан Тайнан-Рэмси, и он родом из Гернси. Мне было всё равно: он останется Кёрли для меня. У него был список мелких правонарушений, связанных с наркотиками, и он проходил назначенные судом программы реабилитации, которые так и не завершил. В итоге он отсидел пять лет в тюрьме в Англии за участие в педофильской сети и покинул Великобританию после того, как его внесли в список лиц, совершивших сексуальные преступления. Последние четыре года он жил во Франции. Он и Гриболл были членами одних и тех же клубов. Именно под такие клубы Хабба-Хубба и хотел подложить бомбу.
Джордж закончил с предупреждения. Местная полиция заинтересовалась теперь, когда «Девятое мая» начало перемещаться; последний раз его видели в Марселе три дня назад. Полиция не знала, что произошло в Марселе, но Джордж предположил, что он забрал «Ромео» с парома в Алжире, и теперь полиция ждёт, когда он снова появится. Это обычная рутина, сказал он, но будьте осторожны.
Я разорвал письмо на небольшие кусочки и начал жевать. Спускаясь с горы, я задавался вопросом, какого чёрта Джордж не рассказал мне всё это сразу. Было достаточно возможностей.
Глава 38
СУББОТА, 24 НОЯБРЯ, 01:38.
Я проехал мимо машины Лотфи на парковке отеля и не увидел ничего необычного. Внизу и впереди меня находилась пристань для яхт, и довольно много лодок всё ещё горели огни. Подъехав к входу, я не увидел ничего, что могло бы меня насторожить: ничего припаркованного возле автобусных остановок, никаких крадущихся людей. Я продолжил путь к развязке за отелем. Там было пусто, никаких следов машины Хуббы-Хуббы. Молодец: он подумал о третьей стороне, припарковался в другом месте и пошёл забрать мой «Меган».
До сих пор все выглядело нормально — но это ничего не значило.
С другой стороны приближалась машина, проехала мимо меня, забыв переключить фары на ближний свет, и продолжила движение. Я поехал вдоль гор в сторону Монако, не желая парковаться за OP сейчас, на случай, если фургон вернётся: в это время утра он будет слишком шумным. Огни пристани в моём зеркале заднего вида исчезли, когда я прошёл поворот и въехал в темноту. Впереди на развороте параллельно стояли восемь или девять машин. Вероятно, они принадлежали группе домов выше меня, на более крутом склоне, — если не считать «Скудо» Хуббы-Хуббы. Я заехал в конец очереди.