— Батько, не сдюжить, — крикнул сквозь шум боя один из казаков. — Патронов уже кот наплакал!
— Вот курвины дети!
Атаман высунулся из-за пригорка, вдавив затыльник приклада «Сайги» в плечо, уже занывшее от отдачи. Перекрестье прицела легло на обтянутую кожаной курткой широкую спину боевика, бежавшего к обочине, подволакивая левую ногу. Казак нажал на спуск, чувствуя толчок отдачи, возле лица мелькнула дымящаяся гильза. Первый выстрел оказался неточным, пуля прошла выше и левее. Атаман привычно, словно вернулся в прошлое на двадцать пять лет, вновь оказавшись в ущелье под Баграмом, взял поправку, выстрелив трижды подряд. Он видел, как пули впиваются в спину, рвут ткань и плоть, швыряя тело на усыпанный гильзами и осколками стекла асфальт.
— Так тебе, паскуда!
Появившуюся на шоссе «Ниву» заметили не сразу. Ждали, что кто-то придет на выручку попавшей в засаду банде со стороны границы, а машина мчалась от райцентра, и когда казаки всполошились, было уже поздно. Назначенный в заслон ТАмреланом Цараевым Муслим, услышав по рации, что банда ведет бой, не долго раздумывал, двинувшись обратно. Остановив «Ниву» в трех сотнях метров от места боя, чеченцы высадились, бросившись к высотке, с которой и вели огонь казаки.
Об первого станичника Муслим едва не споткнулся, и, прежде, чем тот что-то сообразил, расстрелял его в упор из пулемета РПК. Еще один русский возник из-за бугра, как чертик из коробочки. Он только успел вскинуть карабин, нарезной охотничий «Лось-7», и тотчас был сметен шквалом автоматного огня, скатившись под ноги боевикам.
— Вперед, — крикнул Муслим, бросившись вверх по склону, и, подражая старшим братьям, добавил: — С нами Аллах!
Навстречу боевикам уже летели пули. Короткие автоматные очереди перемежались одиночными выстрелами из карабинов и ружей, и двое чеченцев повалились на землю, истекая кровью. Сам Муслим упал, откатившись за камень, и оттуда обдал холмик свинцом из своего пулемета. Рядом гудел ПКМ, редкими очередями огрызался АК-74. обходной маневр боевикам не удался, но их братья, пользуясь заминкой, успели выйти из-под обстрела, занимая позиции с другой стороны шоссе.
Стычка на фланге отвлекла казаков, не все из них имели такой боевой опыт, чтоб удерживать назначенные сектора огня, пока рядом их товарищи и «духи» в упор расстреливают друг друга, отделенные парой десятков шагов. Станичники отвлеклись, ослабили огонь, и этим немедля воспользовались прижатые к шоссе боевики. Двое чеченцев, пригибаясь, петляя из стороны в сторону, побежали от головного «Рейнджровера» к замершему посреди шоссе пикапу «Шевроле» с четырехместной кабиной, кузов которого был затянут брезентом. Он ехал в хвосте колонны, и был лишь чуть задет краем взрыва мины МОН-100. Несколько поражающих элементов прошили борт, убив тех, кто находился внутри, но в целом машина выглядела целой.
— Тикать надумали, сукины дети! — крикнул с азартом Гордеев, указывая на бандитов, мчавшихся быстрее зайцев. Прижимая локтем здоровой руки приклад АКС-74, он дал короткую очередь, видя, как пули уходят высоко вверх, никого даже не напугав. — Ах ты, черт! Батько, уйдут ведь!
— Черта с два, не уйдут! А-а, курвы!!!
Атаман высунулся над гребнем, и тотчас нырнул за укрытие, когда с шоссе грянул настоящий шквал огня. Укрывавшиеся за машинами или засевшие в овраге боевики били длинными очередями, не жалея патронов, чтоб прикрыть своих дружков.
— Твари!
Атаман перекатился правее, за огромный валун, и, приподнявшись над ним, выстрелил трижды подряд. Один из бежавших по дороге чеченцев, остановившийся, чтобы огнем прикрыть товарища, завалился на спину, выронив АКМС, которым воспользоваться так и не успел. Второй же продолжал бежать, не обращая внимания на свистящие вокруг пули.
— Сучье племя! — прорычал атаман, прикладываясь к прицелу. Он рванул спусковой крючок, уже не слыша звука выстрела, отрывистого, резкого, как удар бича, не чувствуя отдачи. Пуля прошла возле самой головы боевика, только дернувшегося в сторону, но продолжившего свой бег.
От шоссе длинной очередью ударил ПКМ, словно зашедшись в кашле. Несколько пуль чиркнули по валуну, служившему укрытием атаману, и каменное крошево впилось казаку в лицо, заставив того от души выругаться. А чеченец уже добрался до «Шевроле», но не полез в кабину, чтобы попробовать завести заглохший мотор и сбежать, вырваться из западни. Вместо этого он ловко запрыгнул в кузов пикапа, сорвав брезентовое полотнище.
— Вот, Гордеич, нам, кажись, и хана!
Атаман зло сплюнул на землю, увидев развернувшийся к позициям казаков ствол крупнокалиберного пулемета ДШКМ. А через секунду на дульном срезе полыхнуло пламя, словно чеченец сварку включил, и по склону свинцовым градом ударили тяжелый пули.
Когда позади мчавшегося со скоростью сто километров в час «Рейнджроера» громыхнуло, Тамерлан Цараев выругался, помянув шайтана, а Ваха едва не потерял управление. Внедорожник вильнул из стороны в сторону, чуть не вылетев в кювет. Пронзительно заскрипели тормоза. Что-то стукнуло по корпусу, и не сразу главарь чеченцев понял, что это пуля, прилетевшая откуда-то из степи.
— Засада! — крикнул Тамерлан. — Справа от дороги!
Сидевший позади Ахмед пинком распахнул дверцу, и тотчас оглушительно ударил его пулемет, а салон затянуло кислой пороховой гарью. Чеченец выпустил почти половину ленты, отсекая свинцовой завесой засевших возле дороги русских от сгрудившихся на шоссе машин, часть из которых уже охватило пламя.
— На выход, живо, — приказал Цараев, первым выпрыгивая из «Рейнджровера». — Ахмед, прикрывай нас! Эти шакалы на том холме! Не дай им поднять головы, брат!
Из степи зазвучали выстрелы, редкие, одиночные. Над головами чеченцев засвистели пули, а одна из них ударила в потрескавшийся асфальт у самых ног Цараева, выбив сноп искр.
— А, шайтан! — Боевик отпрыгнул, укрывшись за капотом «Рейнджровера», и вскинул АК-74, выпустив длинную очередь куда-то в пустоту.
Чеченцы выбирались из машин, и тотчас падали, сраженные редкими, но точными выстрелами русских. Не раз боевики точно так же устраивали засады, расстреливая метавшихся в панике врагов из укрытия, и теперь сами угодили в западню. Тамерлан Цараев бросил взгляд назад, увидев пикап «Шевроле», выглядевший абсолютно неповрежденным.
— За мной, Ваха, — приказал вожак своему бойцу. — Ахмед, прикрой нас, сколько сможешь! Прижми их к земле на пару минут! Ну, бегом!
Пулеметчик, установив ПКМ на капот, выпустил очередь по холмику, с которого обстреливали колонну, а Тамерлан, согнувшись в три погибели, выскочил из-за машины, бросившись к пикапу. За ним, что-то закричав бессвязно, кинулся Ваха, на ходу стреляя в сторону противника из АКМС. Цараев добежал до изрешеченного «Лендкрузера». Машину развернуло поперек дороги, дверцы ее были распахнуты, и на асфальт выпали тела боевиков, так и не успевших сделать ни одного выстрела. Нырнув за высокий борт внедорожника, Тамерлан, зарычав сквозь зубы, выпустил весь магазин в сторону русских, чувствуя, как вырывается из рук мгновенно раскалившийся АК-74.
Ваха, тяжело, с присвистом дыша, опустился на колени рядом с Цараевым. Вожак чеченцев, меняя опустевший рожок, приказал:
— Бежим к пикапу! Я первый, ты следом! Прикрывай меня! Просто стреляй, отвлеки этих шакалов!
— Я понял, амир!
— Приготовились, — Тамерлан Цараев подобрался, сжался в комок, чувствуя, как все тело колотит нервная дрожь. — Побежали!
Они выскочили из-за «Лендкрузера», Ваха, остановившись на миг, вскинул автомат, и тотчас, сдавленно вскрикнув, осел на асфальт, усыпанный стреляными гильзами. А Тамерлан уже забрался в кузов «Шевроле», стаскивая брезент, под которым был укрыт крупнокалиберный пулемет ДШКМ на самодельном станке. Он был уже заряжен и взведен, и все, что оставалось чеченцу, это развернуть оружие на цель, впившись до боли в ладонях в спаренные рукоятки на затыльнике пулемета, а затем нажать на гашетку.
Грохот выстрелов оглушил Тамерлана. Чеченец почувствовал, как вибрирует пол кузова под ногами, принимая отдачу. Под ноги со звоном посыпались гильзы, а над шоссе протянулась цепочка трассеров, бледными всполохами умчавшихся к холму. Первая очередь хлестнула по склону. Цараев взял поправку, второй очередью накрыв самый гребень.
— Вот вам, шакалы! — с азартом закричал боевик, чувствуя, как содрогается от мощной отдачи пулемет.
Что-то с лязгом ударило в самодельный щиток, прикрывавший стрелка от пояса до плеч, а затем пули градом забарабанили по кабине и низким бортам кузова. Развернув пулемет, Тамерлан выпустил в ответ остатки ленты, торопливо нырнув за новой, которых множество было уложено под ногами, заранее набитых патронами.
Что-то мелькнуло под облаками, черная точка, стремительно увеличивающаяся в размерах. Гул вертолетных турбин на миг заглушил все прочие звуки, даже не смолкавший треск выстрелов потонул в этом могучем рокоте. Под треск лопастей над шоссе низко-низко пролетела винтокрылая машина, и порыв ветра, порожденный винтом, швырнул в лицо Цараеву горсть мелкого песка и пыли.
Тамрелан увидел, как Ахмед, держа пулемет на весу, открыл огонь вслед стремительно промчавшемуся над головами чеченцев вертолету. Его поддержали и другие боевики. А Цараев, глянув в другую сторону, увидел, как из поднебесья на шоссе стремительно пикирует второй вертолет. Главарь бандитов торопливо откинул затвор ДШКМ, заправляя свежую ленту в пулемет. Он почти успел, оставалось только дослать патрон в ствол. В этот миг под короткими крыльями вертолета что-то сверкнуло, а через две секунды реактивный снаряд FFAR калибра семьдесят миллиметров прямым попаданием уничтожил пикап вместе с пулеметом и самим Тамерланом, так и не успевшим выстрелить.
Низкий утробный рокот ДШКМ, проклятой «сварки», памятной еще по афганской юности, перекрыл звуки перестрелки. Тяжелые пули ударили в склон холма, а одна угодила точно в тот самый валун, за которым залег атаман, разнеся его в пыль. Осколки каменными иглами впились в лицо, и казак запоздало закрыл ладонями глаза.