Толпа замерла — все собрались здесь в ожидании зрелища, но увидев то, чего хотели, почувствовали страх и омерзение, уже почти безмолвно, без движения наблюдая за тем, что происходит далее. А гвардейцы между тем подняли с колен Самира Аль-Зейдина, ухватив его за локти и потащив к колоде, уже впитывавшей в себя первую пролитую сегодня кровь.
— Нет!!! — пронзительный вопль заставил вздрогнуть тысячи зевак. — Нет!!! Прости!!! Пощады!!!
Вырвавшись из рук гвардейцев, бывший глава королевской разведки на коленях пополз по эшафоту, простирая руки ко дворцу государя, каменной громаде, возвышавшейся над площадью. Он кричал что-то неразборчивое, рыдая и вырываясь из рук стражников. Но те, легко поборов сопротивление, схватили приговоренного, швырнув его на все ту же колоду. Аль-Зейдин еще что-то кричал, захлебываясь слезами, когда вновь свистнул, опускаясь, скимитар палача — и крик оборвался невнятным воплем, а потом вновь наступила тишина.
Генерал Ахмед Аль-Шаури не дожидался, когда гвардейцы толкнут его к палачу — он сам сделал первый шаг, пройдя весь путь, всего несколько шагов, последних шагов в его жизни, без посторонней помощи. Он шел навстречу неизбежному, как когда-то шагнул под огонь врага, вынося своего раненого бойца, хотя знал, что сам может лечь рядом с ним. Исмаил бин-Зубейд замер, широко открыв глаза — он должен был видеть все.
Аль-Шаури сам, отстранив не посмевших касаться его гвардейцев, опустился на колени, положив голову на колоду, небритой щекой коснувшись пропитавшегося кровью дерева. Палач снова, в третий раз, занес над головой ослепительно сверкнувший в солнечных лучах скимитар. Он был настоящим мастером, этот человек, с одного удара отсекавший голову, срезавший ее своим страшным мечом, словно бритвой. И сейчас он тоже сделал все, как надо.
Клинок, дойдя до верхней точки, резко пошел вниз, прочертив сияющую дугу, и со стуков вонзившись в дерево. Отрубленная голова покатилась по помосту, а тело мешком сползло под ноги палачу. Безупречно!
Исмаил бин-Зубейд не видел, как уносили тела, как расходилась напряженно гудевшая толпа — никто не осмеливался почему-то говорить в полный голос. Командир Первой бригады специального назначения не стал задерживаться на площади дольше, чем было нужно — его уже ждали.
Они собрались на окраине Эр-Рияда, на чьей-то квартире, в тихом спокойном районе. Когда появился генерал, все остальные уже были на месте. Десяток офицеров из его бригады, те, с кем Исмаил бин-Зубейд нес службу плечо к плечу много лет, кого знал, как самого себя — и кому мог доверять больше, чем себе.
— Король расплатился с неверными кровью своих самых преданных слуг, — произнес генерал, обведя взглядом своих братьев, товарищей по оружию, тех, кого он выбрал из многих сотен, в ком был уверен. — Те, кто хотел блага для нашей страны, закончились свой путь на плахе. Ахмед Аль-Шаури искренне верил, что спасает королевство от войны с Америкой, и именно для того, чтобы сохранить мир, он, обманутый хитрыми интриганами, повернул оружие против того, кому присягал на верность. Его обманом заставили совершить предательство, а потом назвали преступником, опозорив его имя на всю страну. И это лишь начало. Неверные, сами и создавшие заговор, явились вовремя, как будто бы спасая нашего короля — еще бы, они точно знали, что и когда должно произойти, и ждали в полной готовности! И теперь они хотят хозяйничать на нашей земле, а король Абдалла им верно служит, возвращая долг, оплачивая его кровью своих братьев! Этого не должно быть!
Слова рвались из груди, а в ней клокотала ярость. Перед глазами генерала еще стояла жуткая картина — оседающее на выщербленные доски эшафота обезглавленное тело того, кому он до сих пор остался должен самое ценное, свою жизнь. Никто не смел прерывать бин-Зубейда, слушавшие его, кажется, даже старались не дышать.
— Я собрал вас, тех, кому верю, как себе, на кого могу полагаться в любом деле даже больше, чем на себя, чтобы сказать — я желаю отомстить королю, который так легко отправляет на смерть своих слуг, предаваясь неверным, явившимся из-за океана. и с вами, или без вас, но я сделаю это!
— Мы с тобой, господин, — произнесли разом несколько офицеров. — Ты верил нам прежде, можешь верить и сейчас!
— Неверные пришли сюда, чтобы получить нашу нефть, то, что приносит богатство нам и будет приносить нашим детям и детям наших детей — если американцы и их прихвостни не выкачают из наших недр черное золото все до капли. Пока у них есть наша нефть — король Абдалла будет их другом и союзником. Но если поток нефти иссякнет… Я заставлю короля понять, почувствовать, что значит, быть преданным тем, кому ты веришь. Мы — элита королевской армии, и нам по силам сделать то, что я хочу. Мы уничтожим нефтяные промыслы, лишим неверных нашего сокровища, и рассорим их с королем. И тогда он поймет, кто настоящий его друг!
— Если сделать то, что ты предлагаешь, господин, американцы явятся сюда в полной силе, и в королевстве начнется война, — покачал головой с явным сомнением один из офицеров — командир батальона «коммандос». — А неверные могут нас победить!
— Войны не будет! Американцам нужна наша нефть, а если они будут бомбить все подряд, то промыслы окажутся уничтожены окончательно, ни о какой добыче не будет и речи тогда — так получилось в Ираке, так будет и здесь. Они не смогут разгуляться в полную силу. Да и вообще вторжения не будет — если они ступят на нашу землю, если приблизятся хотя бы к святыням Медины и Мекки, все правоверные поднимутся против американцев по всему миру, начнется джихад, которого так боятся в самой Америке. Нет, войны не будет — эти неверные не дураки рисковать всем. Но наказать короля они попытаются, а мы будем готовы к этому, и, позволив ему вдоволь натерпеться страха, вмешаемся, вышвырнув американских собак прочь из королевства!
Ахмед Аль-Шаури продумал все до мелочей — у приговоренного к казни смертника было достаточно времени для этого. И пусть его тело скоро уложат в могилу, Исмаил бин-Зубейд выполнит посмертную волю своего брата, и план, рожденный в тиши одиночной камеры, воплотится в реальность. Но прежде следует решить несколько проблем.
— Для предстоящей акции нам потребуется много людей, не десять и не двадцать, — сообщил бин-Зубейд. — Нужны и опытные бойцы, и «пушечное мясо», возможно, даже смертники — иначе оборону нефтяных месторождений не прорвать. Пока этот план известен только вам, тем, кому я доверяю. Я прошу каждого из вас подобрать по несколько человек, три-четыре, не больше, из тех, что лично преданы вам самим. Если хоть несколько слов из сказанного достигнут ушей контрразведки, палач придет уже за нами. Но люди нам нужны — ударить нужно одновременно всюду, чтобы король и его неверные покровители испытали настоящий ужас! Ступайте, и помните — мы делаем то, что угодно Аллаху!
Офицеры расходились по одному, возвращаясь к месту службы разными путями, чтобы никто и ничего не смог сейчас заподозрить. Исмаил бин-Зубейд был намерен покинуть место встречи последним. Но прежде, чем он переступил через порог, к нему подошел юный лейтенант Ибрагим Аль-Джуни, один из тех, кого генерал считал самыми многообещающими своими людьми, оказывая им заметное покровительство.
— Господин, прошу простить меня, — молодой офицер говорил неуверенно, словно в чем-то сомневаясь. — Наших сил может не хватить для того, что вы задумали. Но я знаю, кто может помочь нам. Король Абдалла предал не только вашего друга, но и многих за пределами королевства. И есть те, кто готов на все, чтобы отомстить нечестивому правителю. Такие же мусульмане, как мы, они помогут, если будут знать, что мы делаем общее дело.
Что-то шевельнулось в сознании бин-Зубейда. Не надо гадать слишком долго, что понять, кого своей сделкой с американцами предал их король. И потому генерал спросил, почти наверняка зная ответ:
— Иран?
— Они наши братья, правоверные, а ссорят нас политики в угоды неверным собакам! Но нам нечего делить на самом деле!
Новость о том, что один из самых перспективных молоды офицеров его подразделения связан с иностранной разведкой — а с кем же еще! — фактически с врагами государства, была не из числа приятных. И все же это шанс сделать грязную работу чужими руками — отомстить королю и уцелеть, ведь на месте преступления найдут иранцев, а не саудовских солдат из элитной бригады.
О том, что спецслужбы соседней страны ведут работу среди военных, Исмаил бин-Зубейд знал и раньше, он хорошо помнил историю, в том числе и случаи, когда контрразведка раскрывала целые заговоры, ниточка от которых неизменно тянулась через вод Персидского залива на восток. Просто осознавать, что один из тех, кого обычно называют предателями, был с тобой рядом столь долго время, и ты сам благоволил ему, это… неприятно, наверное. Но терпимо, особенно сейчас.
— Твои… друзья, — генерал немного замялся. — Они серьезно готовы помочь нам?
— Более чем, господин! И кроме желания у них еще есть немалые возможности! Я не могу что-либо обещать или всерьез обсуждать, но можно организовать встречу с тем, кто сможет давать такие обещания, принимать и отклонять предложения. И это стоит сделать, не откладывая.
— Хочешь организовать встречу с резидентом?
— Через три дня, — не отвечая на вопрос, сообщил Аль-Джуни. — На границе с Оманом, точное место сообщат позже. Только вы и я, больше никого. С их стороны тоже двое. Вы не должны опасаться провокаций, господин! Все честно!
Исмаил бин-Зубейд внимательно посмотрел на своего офицера, словно испытывая того, пытаясь отыскать слабину. А затем молча кивнул — он уже принял решение, и не сможет называть себя мужчиной, если повернет вспять. Три дня — это же не так много. Придется лишь немного потерпеть.
Вызов в штаб застал полковника Нагиза Хашеми на огневой полосе. Нет, сам офицер Корпуса Стражей исламской революции не проходил все эти препятствия — на этот раз он с безопасного расстояния наблюдал за тем, как его бойцы ползут под низко натянутыми нитями колючей проволоки, переваливаются через стены, палят из автоматов по появляющимся на несколько секунд мишеням, метают ручные гранаты, пытаясь уложить их в отверстие размером с ветровое стекло автомобиля. А рядом стояли их командиры с секундомерами в руках, и каждый солдат знал — каждое мгновение промедления обернется не меньше, чем километро