— Что? — Командир диверсантов обернулся к своему товарищу. — Ранен?
— Ногу покоцало, — прошипел сквозь зубы партизан, вытаскивая из кармана брюк перевязочный пакет. — Рикошет. — Он растянул губы, сведенные судорогой, в подобии улыбки: — Херня, командир! Царапина!
— Нога — не башка, жить будешь! — Вдруг утробно зарычав, Волков вскинул пулемет, прочертив стволом, на срезе которого трепетал язычок пламени, широкую дугу. — Получай, суки!
Злобно зарычал тяжелый MAG, жадно всасывая извивающуюся, точно стальная змея, ленту. Огрызаясь короткими очередями, полицейские попятились, а Волков, снова и снова нажимая на курок и слыша только грохот выстрелов и звон падавших под ноги звеньев ленты, стегал их в спины свинцом, пока не кончились патроны. Тогда, отбросив пулемет, он схватил тубус реактивного гранатомета, и, вскинув его на плечо, шагнул к проему.
Реактивная граната, покинув «ствол» РПГ, пролетела дымной стрелой наискось над парковкой, врезавшись в борт машины. Клуб огня взметнулся в небо, а находившихся рядом бойцов SWAT ударной волной повалило с ног.
— Назад, — надрываясь, кричал в микрофон Майк Харрис. — Всем отходить! Вернуться на исходные!
Командир группы захвата, едва увидев в оконных проемах вспышки дульного пламени, успел укрыться за припаркованным фургоном, и теперь, сжавшись за колесом, слушал, как пули с лязгом дырявят корпус машины, превращенной в импровизированную и ужасно ненадежную баррикаду. От грохота выстрелов, звучавших с обеих сторон, гудело в ушах, всюду кричали — от ярости и от боли, а несколько фигур в черных комбинезонах неподвижно замерли на пыльной земле.
На миг приподнявшись, капитан Харрис выставил над капотом ствол «хеклера», выпустив длинную очередь и увидев, как пули выбивают облачка гипсовой крошки, впиваясь в стены. В ответ зарокотал пулемет, и микроавтобус содрогнулся, когда тяжелые пули, точно гроздь брошенных с размаху свинцовых горошин, ударили в борт, разрывая обшивку. Харрис увидел, как одного из его людей сбило с ног, швырнув на асфальт. Спецназовец, выбрасывая вперед руки, попытался ползти к укрытию, оставляя за собой кровую полосу на асфальте, но, преодолев с десяток футов, вздрогнул, замерев неподвижно.
Нырнув обратно в укрытие, полицейский истошно закричал в микрофон рации:
— Снайперы, огонь! Прижать ублюдков!
— Есть, сэр! — Стрелок, залегший на крыше заправки, крепче обхватил шейку приклада винтовки. Прицельная марка легла на едва различимый за колышущимися занавесками и клубами едких пороховых газов человеческий силуэт, и указательный палец полицейского плавно потянул спусковой крючок.
Еще один выстрел остался никем не услышанным в общей какофонии. Покинув ствол «ремингтона», весившая одиннадцать с половиной граммов пуля М118 калибра 7,62 миллиметра, разогнанная пороховыми газами до скорости больше восьмисот метров в секунду, ударила Андрея Волкова в левую часть груди. Несколько слоев кевлара не смогли ни остановить ее, ни даже задержать. Сила удара была такова, что партизана сбило с ног, отшвырнув в глубину помещения, а когда его тело коснулось пола, то оно уже было мертво.
— Суки! — Романов, прижав к плечу приклад карабина М4, стиснул зубы, нажимая на спуск.
Под ноги со звоном посыпались горячие гильзы, а появившаяся над крышей стоявшей метрах в пятидесяти легковушки голова в глубоком черном шлеме исчезла, взорвавшись облачком багровых брызг. Было слышно, как за стеной трещат, выталкивая через канал ствола одну свинцовую «горошину за другой, карабины продолжавших сражаться товарищей, и Михаил, довольно оскалившись, прорычал:
— Не возьмете, суки!
Прозвучало еще несколько очередей, хлопнули пару раз одиночные выстрелы, а затем вдруг все внезапно стихло, и опустившееся на парковку безмолвие показалось оглушительнее самого ожесточенного боя. Оглянувшись на своих спутников, Романов, самый старший по званию из уцелевших, спросил:
— Живы?
— Живы, но не надолго, похоже.
— Ничего, руки коротки нас взять, — хмыкнул партизан, выщелкивая опустевший магазин и перезаряжая оружие.
— И долго мы продержимся, если навалятся всерьез? У нас на ствол по полсотни патронов, максимум!
— Время есть. Это вам не Чечня, здесь БТР запросто никто не подгонит, и «Шмеля» в окно тоже не запустит. А кровью мы их умыли неплохо!
— Командир погиб! Нас всего трое, и мы в ловушке, черт возьми! Не вырваться!
— А вырываться мы и не будем, — спокойно произнес Романов, шагнув к лежавшему на полу свинцовому цилиндру. — Все закончится здесь!
Партизан откинул крышку, обнажив панель с клавишами и узким окошком дисплея. Несколько нажатий на кнопки, отзывавшиеся мелодичным писком — и на экранчике вспыхнули цифры. Подняв взгляд на своих товарищей, Романов произнес:
— Заберем с собой стольких, скольких сможем! Никто не скажет, что русские сдались без боя! Но умереть, оставив после себя несколько вражеских трупов — недостаточно, нужно вселить страх в сердца всех, кто останется в живых!
Трое мужчин, стоявшие над телом четвертого, среди россыпи стреляных гильз, переглянулись, разом молча кивнув в ответ на так и не прозвучавший вопрос. В этот миг жизнь стала для них значит намного меньше, чем приказ.
Микроавтобус с ярким логотипом городского канала новостей на бортах остановился, когда его водитель ударил по тормозам, увидев патрульный автомобиль, развернутый поперек шоссе. Один из полицейских, держа правую руку на рукояти пистолета, пока остававшегося в кобуре, шагнул вперед, а его напарник, остававшийся возле машины, вскинул дробовик «моссберг-590», смещаясь в сторону. Водитель фургона, увидев направленный ему прямо в лицо ствол двенадцатого калибра, поежился, будто от порыва ледяного ветра.
— Проезд запрещен, — громко крикнул полисмен. — Разворачивайтесь!
Водитель микроавтобуса покосился на сидевшую рядом женщину, а та, опустив стекло, крикнула в ответ:
— Мы репортеры! В редакцию кто-то позвонил, сказав, что в этом месте проводится операция против террористов! Пропустите нас! Вы нарушаете наши свободы! Люди должны знать правду!
Офицер обернулся, увидев спешащего к дороге со стороны мотеля человека в спецназовском комбинезоне, с автоматом «хеклер-кох» на груди. Подойдя к машине, он отстранил в сторону патрульного, жестко потребовав:
— Убирайтесь! Здесь слишком опасно! Несколько ублюдков, вооруженных автоматическим оружием и гранатометами, засели в придорожной гостинице! Мы уже потеряли трех человек! Я не стану рисковать гражданскими, черт возьми! Откуда вы вообще взялись?
— Нам позвонили, — повторила журналистка. — Сказали адрес.
— Мы точно не звали сюда прессу! — Обернувшись к патрульным, полицейский приказал: — Выяснить, откуда был звонок! Живо!
Треск вертолетных лопастей заставил всех, находившихся на шоссе, инстинктивно пригнуться, запрокидывая головы. Разрисованный яркими полосами геликоптер Макдонэлл-Дуглас MD-500E, маленький, аккуратный, будто игрушка, завис в нескольких сотнях футов над разгромленной парковкой. Дверца в борту распахнулась, и на землю нацелился объектив телекамеры.
— Что за чертовщина творится? — Капитан Харрис подозвал к себе нескольких бойцов группы захвата. — Всех гражданских вон отсюда, к чертовой матери! Обеспечить периметр! Никто не должен приближаться к этому месту меньше, чем на пятьсот ярдов!
— Есть, сэр!
Кивнув, спецназовцы, убежали, а один из патрульных, нырнув в салон своего «шевроле», уже изнутри крикнул сквозь шум вертолетных турбин:
— Сэр, на телеканал звонили из мотеля! А заодно в редакции нескольких местных газет!
— Дерьмо! Бандиты позвали прессу?! Что это значит?
Стоявшие вокруг люди в форме только развели руками, наблюдая, как к кружившему над местом перестрелки геликоптеру присоединились еще два вертолета, правда, державшихся на безопасном расстоянии.
Оглашая округу надрывным воем «сирен», к мотелю промчалась вереница машин «скорой помощи», а следом, рыча мощными движками, ехало несколько громадных «субурбанов» с проблесковыми маячками под решетками радиаторов. Распахнулись дверцы, и наружу посыпались люди в униформе. Один из них, крепко сбитый темнокожий мужчина, безошибочно отыскав старшего среди полицейских, сообщил:
— Я агент Уайт, ФБР! Теперь мы руководим операцией! Пусть ваши люди обеспечат оцепление! Всех посторонних — долой, и живо!
— Что ж, удачи вам, ребята, — усмехнулся Харрис. — Надеюсь, вам те парни, что сидят внутри, окажутся по зубам!
Прибывшие «федералы», бесцеремонно расталкивая не успевших убраться с их пути полицейских, деловито суетились, лязгая затворами. Двое из них вытащили из багажников длинноствольные винтовки Мак-Миллан ТАС-50 калибра 12,7 миллиметра с массивными «трубами» оптических прицелов большой кратности.
— Если ублюдки не сложат оружие, мы их перестряляем, как в тире, — довольно сообщил агент Уайт, наблюдая за торопливыми, но слаженными действиями своих людей, взявших на прицел изрешеченное, покрытое разводами копоти здание мотеля. — Сделаем все быстро!
А в эти минуты Уильям Голдсмит стремительно вошел в помещение ситуационного центра в офисе Министерства внутренней безопасности. Свободных мест здесь уже не было, строгие костюмы соседствовали с военными мундирами, отовсюду слышались голоса, сливавшиеся в неразборчивый гул.
— Сэр, — едва поспевавший за своим шефом помощник на ходу, буквально захлебываясь словами, сообщил: — Сэр, террористы блокированы в придорожной гостинице в нескольких милях от Солт-Лейк-Сити. Никаких сомнений, что именно город был их конечной целью, сэр. Местный полицейский спецназ попытался захватить террористов, но понес большие потери в перестрелке и отступил. Сейчас на месте агенты ФБР, готовят новый штурм. Русским некуда деваться, они в ловушке, сэр!
Стоило только министру переступить порог просторного помещения, по рядам прошло движение, и люди, нетерпеливо ожидавшие Голдсмита, поднялись с мест, приветствуя его.
— Господа, ситуация экстраординарная, поэтому действовать нужно решительно и жестко. Президент приказал уничтожить террористов, и мы обязаны выполнить его приказ. Направьте туда авиацию, сра