С позиции снайперши было видно, как люди в привычном камуфляже "флора" врываются на территорию охваченного паникой аэродрома. Минуя КПП, партизаны разбегались по летному полю, короткими очередями сметая встававших на их пути американцев, еще не пришедших в себя.
-- Все, мы свое дело сделали, - произнесла Жанна Биноева, поднимаясь на ноги. Сама себя она слышала плохо, звук словно проникал сквозь толстую подушку. - Дальше стрелять опасно, можно зацепить своих. Надеюсь, они смогут все закончить сами!
Чеченка быстро, но аккуратно принялась упаковывать винтовку в брезентовый чехол, сложив сошки и прикрыв оптический прицел. Забросив чехол с оружием на плечо, девушка поморщилась, зашипев сквозь зубы от боли в отбитой отдаче ключице. Подхватив рюкзак с патронами, Жанна мимоходом представила, какой синяк теперь будет на плече, да и шевелить рукой стало уже не очень комфортно.
-- Уходим! - девушка махнула рукой своим спутникам, двинувшись вглубь леса.
-- Черт, вот это дел наделали, - восхищено выдохнул партизан, шагавший плечо к плечу с Жанной. - Разнесли там все в пух и прах! Не думал, что такое можно сделать с помощью винтовки!
-- Дело не в оружии, а в том, в каких оно руках! Давай, шевелись! Если что-то пойдет не так, не хочу попасть под раздачу!
Партизаны сомневались, что американцы смогут отразить атаку. Звуки боя еще были слышны, со стороны аэродрома доносились приглушенные взрывы, похожие на раскаты грома, порой были слышны автоматные очереди, короткие, скупые. Но Жанна не думала задерживаться, свою часть работы она выполнила, предоставив другим завершить начатое. Биноева уверенно бежала к лесному проселку, слыша позади хриплое дыхание своих спутников, сопровождавшееся тяжелым топотом армейских ботинок по подмерзшей земле.
Группа буквально вывалилась на просеку, с хрустом вломившись в заросли кустарника. Жанна остановилась, успокаивая дыхание, а ее спутники мгновенно заняли круговую оборону. От "уазика", тарахтевшего мотором вхолостую, бежал водитель, придерживая висевший на плече автомат.
-- Ну, вы сильны, - усмехнулся он, взглянув на Биноеву. - Даже здесь слышно было, как вдарило! Земля под ногами затряслась!
-- Это только начало! А нам нужно вернуться в город, там сейчас начнется самое интересное!
Все торопливо погрузились в машину, и "буханка", рыкнув порядком изношенным движком, сорвалась с места, развернувшись на пятачке по-танковому и двинувшись в обратный путь. Со стороны Южноуральска еще не было слышно звуков боя, в городе наступало обычное утро. А над авиабазой все еще гремели взрывы.
Водитель, сидевший за баранкой ГАЗ-66 с брезентовым тентом нервно барабанил пальцами по баранке, посотянно косясь на циферблат часов. Сидевший рядом командир тоже нервничал, и когда над аэродромом полыхнуло, гул взрыва еще не успел докатиться до дачного массива, а партизан уже крикнул:
-- Гони! Вперед!
Взревел мотор, и грузовик вылетел из тесного проулка, зажатого высокими дощатыми заборами дач, на главную дорогу. Стрелка спидометра дошла до упора, мотор уже не рычал, а надсадно стонал, а водитель только жал на газ. Километр, отделявший застроенный дачами и коттеджами пригород от контрольно-пропускного пункта аэродрома машина буквально пролетела за несколько секунд, резко затормозив в ста метрах от ворот, увитых колючей проволокой. Грузовик развернуло поперек дороги, и на асфальте остались четкие следы.
-- Вот это ни хрена себе шарахнуло! - выдохнул водитель, увидев, как над серыми кубиками ангаров вздымается столб огня.
Грохот взрыва был таким, что в ушах зазвенело, и земля встала на дыбы. Что творилось на авиабазе, не хотелось даже представлять. Казалось, загорелся сам воздух. Все взрывалось, ударная волна сминала постройки, словно те были сделаны из бумаги. Американские десантники, дежурившие на КПП, вместо того, чтобы бить в упор из своих "браунингов" и "Марк-19" по "газику", в панике искали укрытия. Многие были оглушены, контужены, а с неба сыпались пылающие куски обшивки взорвавшегося "Геркулеса", падали капли горящего керосина.
Тем временем бойцы, сидевшие в кузове, откинули брезентовое полотнище, и на охваченный нервной суетой КПП уставился короткий ствол автоматического гранатомета АГС-17 "Пламя". Один из партизан уже примкнул похожую на огромную консервную банку коробку с лентой, и еще четыре такие же коробки лежали у его ног.
-- Огонь! - приказал командир расчета, высунувшись из кабины.
Американцы на пропускном пункте не успели придти в себя, когда на них обрушился град свинца. Выстрелы сопровождались частым лязгом затвора, и бетонная коробка КПП скрылась за сплошной стеной разрывов. Первую ленту опустошили за полминуты, торопливо перезарядив АГС и не дав противнику ни мгновения, чтобы опомниться. Тридцатимиллиметровые ВОГ-17 градом сыпались на головы десантников. Каждый выстрел был ненамного мощнее обычной ручной гранаты РГД-5, но ни один пехотинец, как бы хорошо он ни был обучен, не смог бы метать гранаты со скоростью четыреста штук в минуту, укладывая их в круг диаметром пять метров.
Мимо "газика", с кузова которого бил, не переставая, гранатомет, промчались два УАЗа. Они лишь чуть сбросили скорость, добравшись до бетонных блоков, уложенных перед КПП поперек дороги. В этот миг они оказались на прицеле сразу трех пулеметов, но некому было нажимать на гашетки, встречая партизан кинжальным огнем.
-- Не стрелять! - крикнул командир расчета АГС. - Своих накроем!
Партизаны уже были внутри, преодолев периметр за минуту. Их никто не пытался остановить. Американские десантники и техники только приходили в себя после внезапной атаки, не понимая, откуда по ним ведут огонь. Чужаков сперва просто не заметили, а потом, когда заговорили "калашниковы", стало слишком поздно.
-- Давай-ка туда, - решил партизан, сидевший в кабине ГАЗ-66, хлопнув водителя по плечу. - Поближе!
Грузовик медленно двинулся к КПП, и теперь находившиеся в нем бойцы могли увидеть результат своей работы. За брустверами, сложенными из мешков с песком, и способных защитить от автоматной очереди в упор или осколков, лежало с полдюжины тел в американском камуфляже. Они были похожи на изломанных кукол, разбросанных капризным ребенком. Всюду кровь и копоть, и ни одной стреляной гильзы - открыть ответный огонь часовые просто не успели.
В грохоте взрывов, не смолкавших на аэродроме, почти не была слышна автоматная стрельба. Партизаны узнали привычный сухой треск АК-74, пару раз донесся гулкий "голос" крупнокалиберного пулемета, но он почти сразу смолк, сменившись хлопками взрывов. Нескольким американским солдатам удалось добраться до бронированного "Хамви", попытавшись остановить партизан огнем "Браунинга" М2 пятидесятого калибра, но вездеход сожгли, всадив в него две гранаты РПГ-26.
-- Эй, мужики, давай сюда! - из колышущейся пелены дыма, затянувшей аэродром, появились двое партизан с автоматами наперевес. - Заезжай!
"Газик" медленно проехал между бетонными блоками, оказавшись на территории авиабазы. Партизаны, жестами дававшие команды водителю, подошли, сообщив:
-- Будем вам пленных грузить! В кузове место есть?
-- Там у нас АГС, вообще-то, - растеряно пожал плечами командир расчета, спрыгнувший из кабины на усыпанный какими-то обгоревшими обломками асфальт.
-- Ну а нам, что, пешком их в город гнать? Здесь точно не оставим! Да их немного, два десятка всего!
-- Маловато вроде.
-- Уж сколько есть, - усмехнулся партизан, вешая АКС-74 на плечо, стволом вниз. Боя для него уже закончился. - Кого поймали, уложили мордами в асфальт, да скрутили. Американцы - парни крепкие, контуженные даже отстреливались и раненые. Да и не шарились мы там особо.
-- Хрен с вами, - махнул рукой гранатометчик. - Ведите уже!
Пока партизаны в "газике" наводили порядок, освобождая место в кузове, пятеро их товарищей привели горстку перепуганных американцев. Пленные, большей частью техники, растерянно озирались, затравленно глядя на своих конвоиров, вернее, на их оружие. Некоторые были ранены, но большинство выглядело вполне целыми и невредимыми, если не считать душевной травмы. Еще двадцать минут назад они спокойно стояли на своих постах или отдыхали в казарме, кто-то дремал, кто-то сидел в Интернете, другие как раз собирались позвонить за океан своим близким. И вдруг гремят взрывы, все горит, рушится, а затем врываются страшные русские, безжалостно убивая всех, кто хотя бы успевает коснуться оружия, а тех, кого пощадили, гонят куда-то, не давая времени придти в себя.
-- Красавцы! - усмехнулся командир гранатометчиков, оглядев сбившихся в кучу американцев, у которых были связаны за спиной руки, проводами, проволокой, даже отстегнутыми от автоматов ремнями. Сейчас эта грязная толпа, буквально источавшая страх, не была похожа на тех солдат, что играючи за какие-то двое суток разгромили русскую армию, парадным строем пройдя по улицам Москвы. - Давай, парни, грузи их живее!
Пленных забрасывали в кузов, как мешки с картошкой, укладывая на деревянный пол, лицами вниз. А те даже не пытались сопротивляться, покорно выполняя все приказы партизан. В глазах американцев, привычное течение жизни которых вдруг рухнуло в один миг, отчетливо читался ужас. Они еще не поняли, что происходит, и очень сильно хотели жить.
Тем временем подтянулись остальные партизаны, проводившие зачистку аэродрома. Трое оказались ранены, их уже успели перевязать. Еще двух несли на кусках брезента, уже неподвижных, начавших остывать. Среди американских десантников все-таки нашлись те, кто не растерялся в этом аду, и будь таких чуть больше, дерзкий до безумия план мог обернуться провалом и намного большей кровью.
-- "Двухсотых" в мой УАЗ, - приказал помрачневший командир штурмовой группы, на скулах которого вздулись желваки. - Все, мужики, здесь закончили, уходим! Пора в город, все самое интересное там! - Подозвав бойца с рацией, он произнес в гарнитуру, которую держал в руках, не нацепляя на голову: - Алмаз, я Рубин, мы возвращаемся! Встречайте!