е захочет рисковать жизнями, своими и своих семей, своих близких! И твоим хозяевам нечего станет опасаться, американец!
Боевики, преодолевая сопротивление охваченной ужасом толпы, загоняли под своды церквушки все население Некрасовки. Орудуя прикладами, они заталкивали внутрь рычащих мужиков, рыдающих женщин, хнычущих детей. Мейсон видел, как какой-то старик упал на колени на пороге храма, наверное, будучи не в силах идти дальше. Чеченец, оказавшийся рядом, пнул его по ребрам, ухватил за шиворот, поставив на ноги, и толкнул в сторону церкви, в распахнутые во всю ширь двери которой вливался людской поток. Старик смог по инерции сделать пару шагов и вновь упал, растянувшись во весь рост. Тогда боевик вскинул "Калашников", всадив в русского полмагазина, а затем ногой оттолкнув в сторону окровавленное тело.
Периодически вспыхивала стрельба, не все были готовы покорно идти на заклание, но боевики не церемонились, расстреливая сопротивляющихся и тех, кто мог оказаться рядом. Путь толпы, согнанной со всей деревни, был отмечен трупами. Но большинство жителей поселка живыми удалось загнать в церковь, вокруг которой уже сомкнулось кольцо чеченцев, сквозь которое не было обратного хода.
- Командир, мы позволим им сделать это? Какого черта?!
Роберт Стаут, держа пулемет наизготовку, смотрел, как боевики закрывают двери храма, подпирая их для надежности найденными рядом жердями. Бывший десантник нервно тискал свое оружие, словно собираясь сейчас стрелять.
- Да, черт возьми, позволим, - пожал плечами Мейсон. - Нас всего двое, долго мы продержимся, если попробуем освободить всех этих людей силой? Стой в стороне и постарайся ничего не запомнить, чтобы потом, когда всех призовут к ответу, тебя, как и меня, не назвали бы пособниками!
- Не с этим ли мы боролись в Ираке, Афганистане? Не из-за этого ли бомбили Сербию? А здесь позволим этим дикарям убить десятки людей?!
- Заткнись и отойди в сторону, черт побери! - вскинулся Малкольм Мейсон. - Хватит распускать сопли! Нам платят за то, чтобы гребанная труба осталась в целости и сохранности! Все, что способствует этому, будет правильным! И пока ты и я будем держать язык за зубами, не будет никаких проблем!
Американцы, привыкшие чувствовать за собой силу, сейчас не смели перечить толпе зверей в человечьем обличии, вершивших свою давнюю месть. Они лишь молча, больше не сказав друг другу ни слова, наблюдали, как чеченцы выстроились вокруг церкви, из-за стен которой доносился вой и плач обреченных людей, которые уже не надеялись на своего Бога.
- Огонь! - Турпал Исмаилов махнул рукой, и три десятка автоматов и пулеметов разом рявкнули, выплюнув потоки раскаленного свинца.
Пули с визгом вгрызались в потемневшие от времени бревенчатые стены сельского храма. Но старая древесина сопротивлялась, и только щепки летели во все стороны. Но боевики не отпускали спусковые крючки, пока не был выпущен последний патрон в рожке. Шальные пули, влетая в узкие окна церкви, рикошетом убивали и ранили тщетно надеявшихся на спасение людей, оставляя отметины на ликах святых, скорбно взиравших с образов, висевших на стенах.
Оглушительный рев "калашниковых", захлебывавшихся раскаленным свинцом, внезапно умолк. Длинные очереди исполосовали стены, магазины опустели, и тогда кому-то пришла в голову мысль воспользоваться гранатами. В узкие оконца полетели черные шарики Ф-1 и РГД-5, и через несколько мгновений внутри загремели взрывы, заглушив крики умирающих людей.
- Довольно! - Исмаилов крикнул так, что его услышал, наверное, каждый боевик. - Не тратьте гранаты! Слишком много чести для них! Отыщите здесь бензин!
Бензин нашелся - в соседних домах, на единственной в поселке ферме, на которой работала пара тракторов и "дышавший на ладан" ГАЗ-53. И не только бензин, но еще и солярка, которая могла гореть ничуть не хуже. Притащив несколько канистр, боевики принялись обливать стены церкви, изрешеченные, выщербленные пулями.
- Еще, лейте больше, - подгонял своих бойцов Турпал Исмаилов. - Несите еще! Пусть они все сгорят, неверные собаки! Это будет их ад!
Намотав на палки первые попавшиеся под руку тряпки, боевики соорудили несколько факелов. Им навстречу люди, запертые в церкви, тянули руки в мольбах о пощаде. И в эти простертые руки полетели горящие факелы.
Мгновение - и пламя поползло вверх по стенам церкви, хорошо пропитанным бензином. Огонь охватил строение, языки пламени лизнули купол, добираясь до потускневшего креста, из чада и дыма тянувшегося к небесам. Многоголосый вой, звучавших из-за стен, стал еще сильнее, люди понимали, что умирают, но не переставали просить о пощаде. Но крики становились все тише с каждой минутой. От дыма запертым в храме крестьянам становилось нечем дышать, от усиливавшегося жара плавилась кожа, вытекали глаза. Мольбы о пощаде сменились воплями боли, а через несколько минут стали стихать и они.
- Доку, ты все снял? - Исмаилов, как ни в чем не бывало, обратился к чеченцу с камерой, запечатлевшему весь процесс казни.
- Да, амир! С начала и до конца!
- Эту запись никто не должен видеть! - Это Малкольм Мейсон, пробившись сквозь цепь боевиков, подошел к их командиру. - Никто! Или нам всем дорога на электрический стул! Уничтожьте ее сейчас же!
- Трус! - презрительно фыркнул Турпал. - Пусть ее видят все, пусть каждый поймет, как мы мстим за смерть своих братьев! Я не собираюсь трусливо прятаться!
- Это ты идиот! Вы живете по своим варварским законам, но вы давно уже не в родных горах! Вас наняли, чтобы выполнить работу, а вы готовы залить все вокруг кровью! Если кто-то об этом узнает...
- Чего ты боишься, американец? - Исмаилов презретельно фыркнул. - Ты же не стрелял, от твоих рук не погиб ни один из этих неверных ублюдков. Тебя не накажут, в крайнем случае, поругают за то, что не пытался остановить нас. Но ведь ты не идиот, верно? Ты же хочешь жить? И поэтому сам будешь молчать!
Враз забыв и об американцах, и о пылающей церкви, из которой больше не слышны были крики о помощи, Турпал Исмаилов направился к своим людям, ожидавшим дальнейших приказов. Никто из них тоже не выглядел потрясенным происшедшим. Для боевиков, прошедших настоящий ад на земле, сражавшихся подчас с детства, не понимавших уже, во имя чего они это делают, просто привыкших убивать, казнь целого поселка не была чем-то из ряда вон выходящим.
Суровые бородачи проверяли оружие, кто-то, пользуясь случаем, уже разбирал автомат, чтобы наскоро его почистить, удалив из ствола пороховой нагар. Для них потертые "калашниковы" были лучшими друзьями, им боевики уделяли больше внимания и заботы, чем кому-либо живому. Не зря же они отказались менять привычное оружие на карабины М4 и винтовки М16, предложенные чеченцам после того, как те официально стали сотрудниками службы безопасности "Ю-Пи".
- Внимание! - Турпал Исмаилов приблизился к группе своих людей, и те торопливо повскакивали на ноги. - Здесь мы все закончили! Движемся дальше по маршруту, американцы укажут нам, куда именно! У вас полчаса на сборы!
Суета сразу стала более оживленной. Не обращая внимания на валявшиеся всюду трупы, не чувствуя смрадного запаха горелой плоти, волна которого накрыла село, боевики принялись собирать вещи, бросая ранцы в "Хаммеры" и бронемашины. Через несколько минут над селом раздался рокот моторов - чеченцы, привыкшие к партизанской войне, умели появляться и уходить неожиданно.
- Идем, - Малкольм Мейсон махнул рукой, увлекая Сатута к рычавшей мощным дизелем "Кобре", в которую уже грузились чеченцы. Тела убитых братьев горцы забрасывали в более вместительный "Кугар", чтобы потом похоронить их по всем традициям. - Убираемся отсюда, сержант!
Колонна медленно выползла на шоссе, оставляя за собой опустошенный поселок. Впереди, как и прежде, "Кобра", как будто расчищавшая путь остальным машинам. В случае засады ее броня могла дать находившимся внутри людям хотя бы лишнюю минуту, чтобы приготовиться к бою, а "Браунинг" пятидесятого калибра с дистанционным управлением прикрыл бы их огнем.
Следом ползла вереница "Хаммеров", которых теперь было меньше на две машины - у одной, угнанной Жанной Биноевой, был прострелен бензобак, а вторую попавшие в засаду боевики просто бросили, когда возвращались в село. А замыкала колонну неуклюжая громада бронемашины "Кугар", превращенной сейчас в катафалк. Во все стороны щерились дульными срезами пулеметы, установленные на турелях на крышах машин. Любого, кто приблизился бы к колонне, мог встретить шквал огня, но Малкольм Мейсон, занявший место в десантном отсеке RG-31, был уверен, что дальнейший путь группы не будет осложнен происшествиями. После того, что его спутники сделали в Некрасовке, оружием боевиков, намного более мощным, чем пулеметы, должен был стать страх.
Глава 5 Взгляд в прошлое-2 Возвращение домой
Грозный, Чеченская республика, Россия - Московская область, Россия - Южноуральск, Россия9 июня
Мужчина, грузный, немолодой, заметно прихрамывавший на левую ногу, опиравшийся при ходьбе на гладко обструганную палку, неторопливо шагал по широкому проходу между расставленных ровно, точно по линейке, брезентовых кубиков палаток. Он шел так, словно успел сделать все, что было предначертано в жизни, и теперь мог никуда не торопиться, наслаждаясь каждым отпущенным ему мгновением. Каждый шаг казался законченным поступком, а, сделав полсотни шагов, человек в простом камуфляже, полевой форме Российской Армии, с черными скромными звездочками на погонах, останавливался, давая отдых ногам, нывшим от едва затянувшихся ран.
Он мало чем отличался от сотен находившихся вокруг людей, разве то возрастом - большинству из тех, кто бродил уныло вокруг аккуратно расставленных палаток, было около тридцати, и среди прочих этот человек мог показаться стариком. Но, несмотря на его усталый вид, на потрепанный камуфляж, кое-где аккуратно заштопанный, несмотря на то, что он шагал в молчании, сопровождаемый лишь единственным адъютантом, также терявшимся в толпе, его замечали. Те, кто мрачно курил, опустившись на корточки в кругу товарищей, кто угрюмо ковырялся ложками в банках тушенки, поднимались на ноги. Те, кто уныло бродил безо всякой цели, останавливались, вытягиваясь по стойке смирно, расправляя плечи и вскидывая подбородки, провожая взглядами проходившего мимо них человека, такого же солдата, как и все они. А те, кто коротал время внутри палаток, выбирались наружу, создавая, пусть на несколько мгновений, пусть зыбкий, неровный, но все-таки строй.