- Наша страна в опасности, - произнес седой, но еще крепкий старик, сверкнув полным фанатизма и праведного гнева взглядом из-под кустистых бровей. - Неверные в любой миг могут нанести по нам удар всей своей мощью. Саудовский король, обещавший нам устами своих слуг поддержку, предал нас. Эмбарго рухнуло, с нами почти никого не осталось, мы одни, лицом к лицу с сильным врагом. И этот враг не забудет нанесенного ему оскорбления!
- Эмбарго держится, - возразил президент. - Венесуэла остается с нами. Также Индонезия.
Ему не предложили сесть, как не предложили этого же и остальным членам высшего совета национальной безопасности - тем, кто оказался достаточно близко, чтобы, принимая приглашение аятоллы, которое на самом деле было приказом, оказаться здесь, в резиденции имама, за несколькими кольцами охраны. И сейчас духовный лидер страны, расхаживая по просторной, но скромно обставленной комнате, по очереди заглядывал в лица своим гостям, словно пытался выискать в них хоть какой-то намек на сомнения или робость.
- Америка не сможет позволить себе слишком многого - раз объединившись, мы можем объединиться вновь, и даже старая неприязнь не помешает нам.
- Этого мало! Пока американские псы получают арабскую нефть, они могут не бояться никого и ничего! Мы доверились своим давним соперникам, поверили их обещаниям, но они нас продали. Теперь в саудовском королевстве полно американцев, король Абдалла находится фактически под домашним арестом - его дворец охраняют вместе с королевскими гвардейцами морские пехотинцы США. А это значит, саудовский монарх будет делать все, что ему прикажут из-за океана. Американцы разгромили Россию - Россию! - за несколько дней, понеся ничтожно малые потери. Мы в одночасье лишились всех своих союзников, а неверные собаки снова стали хозяевами положения. Они вернули себе контроль над арабской нефтью, причем теперь они стали фактически ее хозяевами, и здесь им тоже ужалось сделать все практически без потерь. И они вполне могут приняться теперь за нас.
- Вооруженные силы республики готовы к войне! - решительно произнес начальник генерального штаба, а оба главнокомандующих - Корпусом Стражей, подчинявшимся непосредственно аятолле, и армией, формально выполнявшей приказы президента, но фактически тоже полностью подконтрольной духовному лидеру - лишь согласно кивнули.
Призрак войны становился все более осязаемым. Президент из окна своего лимузина, мчавшегося по улицам столицы с символическим кортежем, видел множество патрулей, видел бронемашины и зенитные установки, направившие в небо стволы пушек и крупнокалиберных пулеметов. И это была лишь верхушка айсберга - напряжение чувствовал каждый, но президент знал больше, чем можно было видеть невооруженным глазом. Сотни тысяч солдат оставались в казармах, на аэродромах в ожидании приказа на вылет находились почти все боеспособные самолеты, ждали команды ракетные катера и главная ударная сила иранского флота - три дизель-электрические субмарины русского производства.
Его страна, каждый иранец, готовились к вторжению врага - небо над крупными городами патрулировали истребители, вращались решетки радарных антенн, просвечивая пространство на сотни километров, а полиция и добровольцы из ополчения "басидж" выискивали в толпе подозрительных людей - атака могла начаться и с удара диверсантов. Пролетавшие над жилыми кварталами авиалайнеры, обрушивавшие на город гул мощных турбин, заставляли людей, идущих куда-то по улицам, испуганно вздрагивать, запрокидывая головы - все ждали, что в любой миг на столицу, и на всю страну, могут посыпаться бомбы. Исламская республика готовилась к тому, чтобы встретить удар врага, но никто не испытывал сомнений в том, чем закончится эта война, если она все же произойдет.
- В боевой готовности находится почти миллион солдат, - сообщил командующий иранской армией. - И еще ополчение "басидж", десять миллионов бойцов, которые восполнят недостаток подготовки фанатизмом и самоотверженностью. Если американцы придут в нашу страну, они не будут знать покоя ни секунды! Земля будет гореть у них под ногами, все мужчины, от детей до древних старцев, станут нашими солдатами!
Структура вооруженных сил Ирана была уникальной. Командующий иранской армией имел в своем подчинении далеко не всех вооруженных людей, какие были в стране - четыреста тысяч, а еще почти столько же находились в составе Корпуса Стражей исламской революции, подчиняясь напрямую приказам аятоллы, и более никому. При этом армия уступала Корпусу по многим параметрам, например, в ее составе почти не было ракетных частей - "Шихабы" всех модификаций, пугавшие лидеров соседних держав, состояли на вооружении только Стражей. При этом остальные виды вооружений - танки, артиллерия - распределялись поровну и были представлены одними и теми же образцами.
Именно пасдараны - бойцы Корпуса Стражей исламской революции - охраняли и самого аятоллу. Прежде, чем оказаться в этих покоях, президент миновал множество постов, проходя мимо застывших изваяниями бородатых бойцов с новейшими автоматами "Хабир-2000" в руках и фанатичным блеском в остекленевших глазах. В рядах Корпуса служили лишь те, чья вера была по-настоящему крепка, и для них любое слово аятоллы было приказом, выполнять который следовало беспрекословно.
Такой порядок порой создавал немалые сложности в управлении, возникали и проблемы с ответственностью - никто не хотел брать на себя чужие ошибки, зато охотно спихивал на других свои собственные. Но сейчас, когда над страной нависла угроза войны с врагом, намного более сильным, чем те, с кем когда-либо прежде приходилось сражаться Ирану, все был готовы действовать сообща, как единое целое, защищая свою землю, свои дома.
- Я не сомневаюсь в готовности наших доблестных солдат, всех до единого, встретить врага своей грудью, - кивнул и аятолла, вонзив колючий взгляд своих полных непоколебимой решимости глаз, совсем не по-стариковски вспыхивавших при каждом слове, в генерала. - Но что может сделать наша армия, вооруженная старой, изношенной техникой, для которой не хватает запчастей, против врага, давно уже сражающегося по правилам войн века не двадцатого, а двадцать первого?! Если самый многочисленный у нас тип танка - это старый русский Т-55, а большая часть наших истребителей - русские же МиГ-21 или их китайские копии, как можно всерьез рассчитывать на победу в схватке с врагом, который наводит свои ракеты при помощи спутников? Сражаясь с упорством безумцев, бросая своих солдат в самоубийственные атаки, мы сможем нанести противнику ущерб, и не малый, но этим только разозлим его, привыкшего побеждать, заставим пустить в ход самое страшное, самое разрушительное оружие. Наше упорное сопротивление приведет только к тому, что поражение окажется поистине страшным!
- Если будущее уже определено, зачем мы собрались здесь? - Президент прервал речь аятоллы. - Для чего все эти разговоры? Война почти неизбежна, шансов на победу у нас нет, значит, мы обречены.
- Войны можно избежать, если не ждать, когда на наши города обрушатся американские ракеты, а действовать уже сейчас, ударить первыми, но так, чтобы гнев врага обратился не на нас.
Это заявление духовного лидера страны, который был на самом деле намного большим, чем просто священнослужитель, пусть и высшего ранга, заставило президента задуматься. На самом деле его присутствие здесь, в религиозном центре страны, а, по сути - в настоящей столице, городе, на котором замыкались все системы управления, было не обязательно. Не президент, избираемый раз в несколько лет, а ученый богослов, седой старик, одним словом способный управлять огромными толпами фанатиков, правил Ираном. Без его согласия ничто не могло произойти на огромной территории победившего ислама.
- Вы предлагаете нанести упреждающий удар? - Президент исламской республики нахмурился, не веря собственным ушам. - Но так мы только приблизим свой конец!
Глава государства не испытывал протеста против того, что не он принимает окончательное решение. Аятолла был патриотом своей страны, он не мог ошибаться, а жажда власти - это серьезный грех, из тех, что не прощает Всевышний. Президент никогда прежде не сомневался в мудрости рахбара - духовного вождя нации, и теперь не мог поверить в услышанное.
- Я не предлагаю воевать с Америкой, - невозмутимо покачал головой аятолла, взглянув на президента в упор. - Вернее, не предлагаю воевать открыто - у нас нет для этого сил. У нас мало ракет, нет - пока нет - ядерных зарядов к ним, а всего остального нашего оружия неверные могут не опасаться. Но мы можем сделать так, что американцы увязнут в войне вовсе не с нами, не для того, чтобы убивать иранцев, они будут надрывать свои силы. Заставим их обратить свой гнев на кого-нибудь другого, а сами будем ждать и копить силы для решающей схватки!
- Как заставить врага забыть о нас и тратить свои силы в боях с кем-то другим? Америка - могущественная держава, она уже увязла во множестве малых войн по всему миру, но ее сил еще вполне хватит, чтобы расправиться с нами, раз уж даже Россия не выстояла под ее ударом.
Бахрам Салехи привык быть честным с самим собой, и потому мог признать, что почувствовал радость, узнав, что Америка вступила в схватку с русскими. Два монстра, чудовищно сильных, могли измотать друг друга в боях, уничтожить, сжечь в ядерном пламени. Россия, конечно, была союзником, одной из немногих стран, которые, плевав на звучавшие из Вашингтона приказы, продавала Ирану современное оружие, но если всемогущие Соединенные Штаты погибнут, то и сильные союзники уже не потребуются исламской республике - с врагами ближним иранцы разберутся сами.
Можно было устроиться поудобнее, наблюдая, как рушится в бездну старый мир, исчезают старые враги, но все пошло не так. К удивлению иранского президента, Россия пала, не продержавшись и нескольких дней. Ее лидеры не смогли - или попросту не решились - пустить в ход самое мощное свое оружие, то, которое Бахрам Салехи применил бы без колебаний. Америка победила, понеся ничтожно малые для