Ачай довез его до самого аэропорта. Миша вылез из машины, закинул на плечо сумку и потоптался перед своим безмолвным сопровождающим.
— Слышь, Кисель, ты за Саней-то вернись, будь человеком. Может, выпустят его все же эти молчаливые братья. Ну а не выпустят, так скоро все они оттуда двинут в воронках, со всеми удобствами, — хмыкнул он.
— Лама Санакуш — святой человек, он не врет, — неожиданно отозвался Ачай. — Он не станет удерживать твоего друга против его воли. Он поможет, если будет возможность.
— Ну да, ну да, — закивал Грушин. — Ты, я вижу, тоже из этих, просветленных. А с виду и не скажешь. Ладно, Ачай, бывай здоров.
Распрощавшись с алтайцем, он направился к зданию аэропорта.
Самолет приземлился в Москве хмурым осенним днем. За иллюминатором Миша увидел серое небо, сочившееся ледяной моросью, сгибавшиеся под порывами ветра деревья, бурую грязь там, где недавно еще росла трава. После красот Алтайского края этот город — сырой, мрачный, неприветливый — показался ему отвратительным.
«Это родина, сынок!» — сказал самому себе Миша и отвернулся от иллюминатора.
В аэропорту, едва получив багаж, он вдруг вспомнил что-то. Даже неосознанно, просто какое-то странное волнение поднялось внутри, и вдоль хребта побежали мурашки. Автоматы! Конечно, здесь же где-то есть игровой клуб. Правда, в прошлый раз он просадил в нем все деньги, но ведь это было тогда. Теперь ему повезет! Он только разок сыграет, по маленькой, а потом…
Дождавшись выдачи багажа, Миша закинул рюкзак за спину и бросился навстречу приключениям. Игровой клуб он отыскал почти сразу. Казалось, ноги сами запомнили маршрут с прошлого раза и несли его в заданном направлении.
Парень за кассой проводил Грушина равнодушным взглядом. Миша ринулся к автомату, полез уже было за кошельком и вдруг воровато оглянулся. Показалось или парень смотрел на него как-то странно? Вот он снова покосился на Мишу и пошел куда-то во внутренние помещения. Там у них наверняка охрана сидит.
Перед глазами неожиданно всплыла картина, которую он видел на Алтае, в буддистском монастыре. Как двое бравых охранников весело топчут ботинками несчастного поверженного Грушина, он же лишь стонет и плюется кровью.
«Да хренота это все! — сказал себе Миша. — Нанюхался там дряни какой-то, вот и привиделось». И все же… Все же снова покосился через плечо и вздрогнул, увидев, что парень из-за кассы вернулся вместе с охранником и разговаривает с ним о чем-то. Грушину показалось, что оба они поглядывают на него. Охранник лениво поигрывал резиновой дубинкой и постукивал по полу тяжелым башмаком. Миша на всякий случай глянул на его обувь — ботинки были огромными, с металлическими носами.
Внутри зрело какое-то противное нудное чувство. Миша убедился, что стоило ему приблизиться к автомату, как оно усиливалось, скручивало его в бараний рог. Вдоль позвоночника бежали мурашки, к горлу подкатывала тошнота, и хотелось бежать отсюда без оглядки. Грушин потоптался по помещению, помусолил в руках купюру, бросил тоскливый взгляд на автомат и, досадливо сплюнув под ноги, опрометью бросился вон из проклятого игрового клуба.
«Загипнотизировали, аферисты долбаные, — повторял он на бегу. — Заговорили! Это что же, я теперь никогда больше играть не смогу, а? Эх, вот же суки!»
На улице в лицо ему ударил ледяной ветер. Капли дождя тут же запутались в бороде. Что за отвратная погода? Быстрее домой, принять что-нибудь горячительного и… А что, может, позвонить гандболистке?
Она ж, наверное, остыла уже за эти дни, не пошлет сразу? Тем более когда узнает, как Миша сказочно разбогател. Кстати, не забыть бы еще обратиться к секретарю Тагильцева за остатком суммы.
О своих благородных намерениях донести в полицию на странные вещи, творящиеся в этом дурацком монастыре, он уже почти забыл. То есть не то чтобы забыл… Просто здесь, в Москве, все это казалось таким далеким, нереальным… В конце концов, ну что он скажет в участке? Что его друг, взрослый вменяемый человек, по собственной воле втерся в какую-то странную секту и проводит там время за просмотром галлюцинаций? Да его же просто на смех поднимут, спускать свою жизнь в толчок у нас вроде законом не запрещается.
В общем, Миша решил, что прямо вот так сразу в полицию не пойдет, сначала обдумает все как следует. Может, посоветуется со знающими людьми. А там, глядишь, Тагильцев и сам вернется, и все само собой устроится. По крайней мере, все, что от него требовалось, он выполнил и имеет теперь полное право на заслуженный отдых и растрату гонорара.
У здания аэропорта Миша сел в первое же подвернувшееся ему такси — даже торговаться не стал, решил вознаградить себя за то, что не спустил ни копейки в игровом клубе. Назвал водителю домашний адрес, откинул голову на спинку сиденья и вдруг как-то сразу провалился в сон — то ли перемена климата сказалась, то ли просто измотался за дорогу.
А во сне внезапно увидел… Александра. Только тут он был совсем не похож на того самого Саню, успешного адвоката с романтическими фантазиями, с которым Миша успел подружиться в путешествии. Нет, сейчас Саня был облачен в старинные рыцарские доспехи, восседал на вороном коне и вид имел серьезный и грозный. Миша хотел было хохотнуть, спросить: «Ты че это, брат, так вырядился? Оружейную палату грабанул?» Но понял вдруг, что не может произнести ни слова. Вообще наблюдает за происходящим откуда-то со стороны, сам оставаясь невидимым. «Киношку, значит, решили мне прокрутить? — отстраненно подумал Грушин. — Ну давайте, давайте. Поглядим, че там у нас сегодня в программе за историческая драма».
Вороной конь ржал и прядал ушами, почуяв родные земли. Сэр Александр приподнял забрало тяжелого шлема, чтобы лучше разглядеть открывающийся ему с вершины холма вид. Весна лишь недавно пробудила долину, украсила нежной зеленью, заткала цветами травяной ковер, расстилавшийся под копытами коня. Внизу, в овраге, пел свою песню освобожденный ото льда ручей, весело перепрыгивая с камня на камень. А в ветвях ему вторил звонкий голос лесной птицы. Облака, пушистые, словно клочья перины, скользили по синему небу. Синему, как глаза леди Елены.
Впереди на пригорке высился каменный замок, обнесенный высокой крепостной стеной, виднелись суровые высокие башни с узкими бойницами. Сэр Александр прищурился, стараясь разглядеть, не покажется ли в одной из них нежная женская рука, не помашет ли белым платком.
Но ничего видно не было. Должно быть, молодая супруга еще не знала о возвращении мужа. Он отбыл в поход давно, еще осенью, сразу же после свадьбы, и все эти месяцы доблестно сражался за своего короля против войск проклятого узурпатора короны. И все эти месяцы не переставал мечтать о том, как однажды вернется и обнимет прекрасную Елену.
Теперь же война была окончена, и Александр спешил домой в надежде наверстать упущенное. Любить истосковавшуюся по нему красавицу-жену больше жизни, заботиться о ней, воспитывать наследников, если Богу будет угодно им их подарить.
Сердце сурового, не знающего пощады воина трепетало в груди, словно у желторотого юнца. Не удивительно ли, что могучий сэр Александр был так нежно и преданно влюблен в свою жену? То-то посмеялся бы над ним бывший друг и сосед лорд Эдвард, переметнувшийся на сторону узурпатора, да обрушит небо гром и молнии на его бесчестную голову! Однако теперь, когда самозванец бежал, а все его бывшие пэры — из тех, кто остался в живых, — вынуждены были присягнуть законному королю, проявившему милосердие и даровавшему им жизнь и прощение, негоже было и ему, верному вассалу его величества, продолжать держать в сердце зло. Нет, теперь все это было неважно. Дома его ждал пир по случаю возвращения и красавица Елена, чьи волосы отливают бледным золотом, а глаза чисты и прозрачны, как это весеннее небо.
Приставив руку в металлической перчатке козырьком к глазам, Александр увидел стражника, дозором обходящего замок по верху крепостной стены. Вот и стражник заметил отряд, остановившийся на холме, и вгляделся, пытаясь понять, кто прибыл в замок — друзья или враги. Не удержавшись, Александр с поспешностью, не подобающей знатному лорду, поднял руку и помахал стражнику. Пусть поймет поскорее, что прибыл хозяин этих земель, и оповестит леди Елену.
Дав шпоры коню, сэр Александр поскакал через долину, туда, где ждал его домашний очаг и любовь самой прекрасной женщины на земле. Со скрежетом опустился через ров подъемный мост. Распахнулись могучие ворота замка, готовясь принять вернувшихся с кровавой битвы воинов. Александр въехал во двор. Из замка высыпала челядь. Все приветствовали хозяина, склонялись в поклонах. У ног коня жалась черная кошка.
— Брысь, проклятая нечисть! — прикрикнул на нее лорд.
Он все смотрел на двери замка, ожидая, когда же навстречу ему выбежит жена. Но секунды текли, а из дверей никто больше не выходил, да и вассалы опускали глаза, избегая его взгляда.
Сэр Александр заглянул в лицо старой Мэг, согбенной старухи, которая некогда вынянчила его самого и всех его младших братьев и сестер. Но что это? Почему глаза старой няньки были красны от слез, а иссохшие губы бормотали скорбные слова?
— Где леди Елена? — громовым голосом осведомился сэр Александр.
Никто не ответил. Рябой конюх принял у него поводья и попятился, опасаясь хозяйского гнева.
— Чума возьми всех вас, где моя жена? — закричал лорд и кинулся в дом.
Навстречу ему вышел капеллан замковой церкви, великий ученый муж Сан.
Дни и ночи просиживал он в подземельях замка, где сэр Александр позволил ему оборудовать лабораторию. Там капеллан изучал целебные свойства трав и растений, проводил таинственные опыты над металлами и изучал старинные полуистлевшие манускрипты. Люди поговаривали, что Сан давно уже продал душу Сатане, но сэр Александр лишь смеялся над темным мужичьем и продолжал одарять монаха своей благосклонностью.
— Добро пожаловать домой, сэр, — глухо сказал Сан, и глаза его, мудрые, глубоко посаженные, слегка раскосые, пристально посмотрели на хозяина замка.