– Какие странные мысли приходят тебе в голову, Энтони.
– Ты поймешь, что я прав, если хорошенько подумаешь. Счастливых людей ждет провал – им с собой так хорошо, что на все остальное им плевать. Возьми хоть меня. Обычно со счастливыми легко иметь дело – опять же, как со мной.
– Какого ты хорошего о себе мнения…
– Просто обращаю твое внимание на мои сильные стороны, если ты сама их не заметила.
Айрис засмеялась. Настроение у нее улучшилось. Страхи и уныние исчезли. Она посмотрела на часы.
– Идем к нам, попьем чаю и позволим другим людям насладиться твоим легким обществом.
Энтони покачал головой.
– Не сегодня. Мне надо возвращаться.
Айрис резко повернулась в его сторону:
– Почему ты никогда к нам не заходишь? Есть какая-то причина?
Энтони пожал плечами:
– Скажем так, у меня свой взгляд на гостеприимство. Твой зять меня не сильно жалует – он ясно дал это понять.
– О Джордже не беспокойся. Вполне достаточно, что тебя приглашаем я и тетя Лусилла – она такая прелесть, обязательно тебе понравится.
– Не сомневаюсь в этом, но приглашение все равно не принимаю.
– Когда была жива Розмари, ты к нам приходил.
– Тогда, – заметил Энтони, – все было иначе.
К сердцу Айрис словно прикоснулась рука холода.
– А почему ты приехали сегодня? – спросила она. – У тебя дела в этой части света?
– Да, и очень важные, они касаются тебя. Я приехал кое о чем тебя спросить, Айрис.
Холодная рука исчезла. Вместо нее возник легкий трепет, тревожное волнение, так хорошо известное женщинам с незапамятных времен. На лице Айрис отразилось любопытство вперемешку с непониманием – такое выражение могло быть и у ее прабабушки за пару минут до того, как она воскликнула: «Ах, господин Икс, это так неожиданно!»
– О чем?
Она повернула свое на диво невинное личико к Энтони. Тот смотрел на нее строго, почти сурово.
– Ответь, Айрис, только честно. Вот мой вопрос: ты мне доверяешь?
Она отпрянула, потому что ждала другого вопроса. Он это понял.
– Думала, я спрошу что-то другое? Но это очень важный вопрос, Айрис. Сейчас для меня – самый важный. Я его повторю. Ты мне доверяешь?
Она на секунду замешкалась, но потом, опустив глаза, сказала:
– Да.
– Тогда еще один вопрос. Ты готова поехать в Лондон и тайно вступить со мной в брак?
Айрис уставилась на него.
– Нет. Как такое возможно?
– Ты не можешь выйти за меня замуж?
– Так – не могу.
– Но ведь ты меня любишь. Любишь?
– Да, – услышала она собственный голос, – люблю, Энтони.
– Но выйти за меня в церкви Святой Элфриды, в Блумсбери, не хочешь – я пару месяцев жил на территории этого прихода и могу вступить там в брак в любое время.
– Но так выходить замуж я не могу! Джордж жутко расстроится, а тетя Лусилла меня никогда не простит. К тому же я несовершеннолетняя – мне всего восемнадцать[6].
– Про возраст придется соврать. Не знаю, что мне будет за брак с несовершеннолетней без разрешения ее опекуна… Кстати, кто твой опекун?
– Джордж. Он же распорядитель моего имущества.
– Не важно, как меня накажут, но расторгнуть наш брак будет нельзя, а это для меня самое главное.
Айрис покачала головой.
– Не могу. Нельзя быть такой жестокой. И вообще, зачем эта тайна? Какой в этом смысл?
– Поэтому я и спросил, доверяешь ли ты мне. Если да, положись на меня – а смысл есть. Так будет проще. Впрочем, не важно.
– Если бы Джордж знал тебя чуть лучше… – робко сказала Айрис. – Идем к нам. Дома сейчас только он и тетя Лусилла.
– Правда? А мне показалось… – он помолчал. – Когда я поднимался по холму, то увидел человека, он шел в сторону вашего дома… забавно, что я его узнал… – он заколебался. – Мы когда-то встречались.
– Верно, я забыла, Джордж сказал, что ждет гостя.
– Человека, которого я увидел, зовут Рейс. Полковник Рейс.
– Вполне возможно. Про полковника Рейса Джордж что-то говорил. Он был приглашен на ужин в тот день, когда Розмари… – Голос ее задрожал, она смолкла. Энтони взял ее за руку.
– Не надо об этом вспоминать, милая. Знаю, было страшно.
Айрис покачала головой.
– Ничего не могу с собой поделать. Энтони…
– Да?
– Тебе не приходило в голову… никогда не казалось… – она не могла подобрать нужные слова. – Ты никогда не думал, что никакого самоубийства не было? Что Розмари просто… убили?
– Господи, Айрис, с чего ты это взяла?
Она не ответила, но настойчиво повторила:
– Тебе никогда не приходило это в голову?
– Конечно, нет. Разумеется, это было самоубийство.
Айрис промолчала.
– Кто навел тебя на эту мысль?
Она уже готова была раскрыть ему невероятную историю Джорджа, но все-таки сдержалась.
– Просто сама пришла в голову, – медленно произнесла она.
– Вот и выкинь ее из головы, моя неразумная кошечка, – Энтони чуть приподнял девушку и легонько поцеловал в щеку. – Неразумная испуганная кошечка. Забудь о Розмари. Думай только обо мне.
Глава 4
Попыхивая трубкой, полковник Рейс задумчиво поглядывал на Джорджа Бартона. Он помнил его еще мальчишкой – дядя Джорджа был загородным соседом Рейсов. Разница в возрасте между мужчинами составляла лет двадцать. Полковнику было за шестьдесят – высокий, прямой, с военной выправкой, загорелый, ежик седых волос, темные проницательные глаза.
Эти двое никогда не были особенно близки, но Бартон остался в памяти Рейса, как «молодой Джордж», один из тех туманных персонажей, с кем связаны «былые времена».
В эту минуту полковник думал: он и понятия не имеет, что за человек этот «молодой Джордж». В последние годы они изредка встречались, но у них практически не было точек соприкосновения. Рейс был непоседой, этаким «строителем империи» – почти всю жизнь провел за пределами Англии. А Джордж – ярко выраженный горожанин. Их ничто не связывало, и когда они встречались, могли лишь обменяться пресными воспоминаниями об «ушедших днях», а потом повисала неловкая тишина. Полковник не был мастером вести светскую беседу; романисты прежнего поколения вполне могли бы писать с него своих неразговорчивых, но крепких духом героев.
И сейчас Рейс думал: почему «молодой Джордж» так настаивал на их встрече? За год, прошедший со дня их последней встречи, Джордж Бартон заметно изменился. Он всегда производил впечатление зануды – осторожный, практичный, лишенный фантазии. И вот с ним явно что-то произошло. Какая-то нервозность, кошачьи повадки… У него уже три раза гасла сигара, что было совсем на него не похоже.
Рейс вынул трубку изо рта.
– Итак, молодой Джордж, что-то случилось?
– Вы правы, Рейс, – случилось. И мне очень нужен ваш совет – а возможно, и помощь.
Полковник кивнул, выражая готовность слушать.
– Почти год назад я пригласил вас отужинать с нами в Лондоне, в ресторане «Люксембург». Но вы в последнюю минуту отбыли за границу.
Рейс снова кивнул:
– В Южную Африку.
– Во время того ужина моя жена умерла.
Рейс поерзал в кресле.
– Знаю. Читал в газетах. Сейчас не стал выражать вам по этому поводу соболезнования – к чему сыпать соль на рану? Но, конечно же, старина, я вам сочувствую.
– Да, спасибо. Но дело вовсе не в этом. Предполагалось, что моя жена покончила жизнь самоубийством.
Рейс сразу выделил ключевое слово. Брови его поднялись.
– Предполагалось?
– Вот, прочитайте.
Джордж Бартон передал собеседнику два письма. Брови Рейса поднялись еще выше.
– Анонимные?
– Да. Но я им верю.
Рейс медленно покачал головой.
– Это весьма опасно. Вы не представляете себе, сколько злобных и лживых писем пишется после любого события, которое попало в прессу.
– Знаю. Но эти письма не были написаны тогда – они написаны шесть месяцев спустя.
Рейс кивнул.
– Это несколько меняет дело. И кто, по-вашему, мог их написать?
– Не знаю. Да особенно и не хочу знать. Главное – я верю тому, что в них написано. Мою жену убили.
Рейс отложил трубку. Выпрямился в кресле.
– Почему вы так считаете? Вы что-то подозревали уже тогда? Что-то подозревала полиция?
– Тогда я был ошеломлен, совершенно выбит из колеи. И просто согласился с заключением следствия. Жена переболела гриппом, была подавлена. Других версий не выдвигалось – только самоубийство. Вещество обнаружили у нее в сумочке.
– Какое вещество?
– Цианид.
– Да, помню. Она приняла его вместе с шампанским.
– Точно. И тогда объяснение казалось простым и понятным.
– Она никогда не заводила разговор о самоубийстве?
– Нет. Розмари, – добавил Джордж Бартон, – любила жизнь.
Рейс кивнул. Жену Джорджа он видел лишь однажды. Пустоголовая красотка – вот какое впечатление осталось после той встречи. Конечно же, меланхолия таким не свойственна.
– А медицинское заключение – в каком душевном состоянии она была и тому подобное?
– Семейный доктор Розмари – пожилой человек, знающий сестер Марль с детства, – в то время совершал какой-то круиз. И от гриппа Розмари лечил его партнер, доктор помоложе. Насколько помню, он сказал, что после такой формы гриппа человек часто впадает в тяжелую депрессию.
Джордж помолчал, потом продолжил:
– С семейным врачом Розмари я поговорил позже – когда получил эти письма. Понятно, что о письмах я ему ничего не сказал, просто хотел выяснить, что же произошло. И он сказал мне, что происшедшее весьма и весьма его удивило. Ему бы такое и в голову не пришло, у Розмари не было ни малейшей склонности к самоубийству. Из этого следует, добавил он, любой пациент, даже хорошо тебе известный, способен удивить и совершить поступок, которого от него никак не ждешь.
Джордж умолк, потом заговорил снова:
– После разговора с ним я понял, что совершенно не верю в самоубийство Розмари. Все-таки я очень хорошо ее знал. Конечно, у нее бывали бурные приступы недовольства. Какие-то вещи ее изматывали, порой она действовала поспешно и необдуманно, но покончить со всем раз и навсегда – это было совершенно не в ее духе.