– Никто толком не знает.
Они вернулись к столу. Там было скучно. Напряжение, которое вроде бы ослабло, воцарилось снова. Казалось, стол обрамлен натянутыми нервами. Только хозяин держался легко и непринужденно. Айрис заметила, что он глянул на часы.
Внезапно раздалась барабанная дробь – и свет погас. Из пола поднялись подмостки. Гости немного отодвинулись от столов, развернулись в сторону сцены. На ней появились танцоры – трое мужчин и три женщины. А с ними – мастер имитировать звуки. Поезд, паровой каток, самолет, швейная машинка, мычание коровы. Публика громко ему аплодировала. На смену им с показательным выступлением вышли Ленни и Фло, это был скорее спортивный танец. Их тоже наградили аплодисментами.
Еще одна группа музыкантов – «люксембургская шестерка». После их выступления включили свет.
Публика замигала.
И всех собравшихся за большим столом словно окатило волной облегчения. Казалось, все они подсознательно чего-то опасались – но ничего не произошло. Ведь когда свет зажегся в прошлый раз, за их столом оказался труп. И теперь прошлое окончательно ушло в прошлое, кануло в реку забвения. Тень трагедии, случившейся год назад, окончательно улетучилась.
Сандра, оживившись, повернулась к Энтони. Стивен перекинулся парой фраз с Айрис, к ним наклонилась и Рут. Только Джордж сидел и неподвижно смотрел перед собой – на незанятый стул. Место перед этим стулом было сервировано. В бокале искрилось шампанское. В любую секунду кто-то мог войти и сесть на этот стул…
Айрис толкнула его локтем в бок:
– Проснись, Джордж. Идем танцевать. Мы с тобой еще не танцевали.
Он встряхнулся, с улыбкой поднял бокал.
– Сначала тост – за молодую особу, чей день рождения мы сегодня празднуем, за Айрис Марль; пусть отбрасываемая ею тень растет не по дням, а по часам!
Все чокнулись и выпили, смеясь, снова пошли танцевать – Джордж и Айрис, Стивен и Рут, Энтони и Сандра.
Играл лихой джаз.
К столу вернулись все вместе – разгоряченные, довольные. Расселись по местам.
Внезапно Джордж подался вперед:
– Хочу вас кое о чем попросить. Примерно год назад все мы были здесь на вечеринке, которая окончилась трагически. Я не намерен ворошить прошлое, но и не хочу, чтобы Розмари была окончательно забыта. Поэтому предлагаю ее помянуть – чтобы память о ней не исчезла.
Он поднял бокал. Все послушно последовали его примеру. На каждом лице – маска вежливости.
– Помянем Розмари, – сказал Джордж.
Все поднесли бокалы к губам. Выпили.
Наступила пауза – внезапно Джорджа качнуло, он тяжело опустился на стул, судорожно схватился за горло, лицо побагровело, было видно, что ему нечем дышать.
Через полторы минуты он умер.
Часть IIIАйрис
Казалось мне, что есть покой у мертвых, но нет покоя и у них…
Глава 1
Полковник Рейс вошел в здание Нового Скотленд-Ярда. Заполнил предложенный ему бланк и через несколько минут уже пожимал руку старшему инспектору Кемпу в кабинете последнего.
Эти двое были хорошо знакомы. Кемп отдаленно напоминал своего бывшего шефа, прошедшего огонь и воды Баттла. Неудивительно: Кемп проработал под началом суперинтенданта Баттла столько лет, что подсознательно перенял многие его манеры. Как и Баттл, он словно был вырублен из одного куска дерева, только деревья были разные. Баттл вызывал ассоциации с тиком или дубом, а главный инспектор Кемп наводил на мысль о чем-то более изысканном: красном дереве или, скажем, старомодном розовом.
– Хорошо, что позвонили нам, полковник, – сказал Кемп. – Любая помощь по этому делу приветствуется.
– Вижу, оно попало в надежные руки, – заметил Рейс.
Кемп не стал отвергать комплимент и скромничать. Он давно смирился с очевидным: ему достаются дела либо исключительно деликатные, либо крайне резонансные, либо чрезвычайно важные. Серьезным тоном он ответил:
– Дело имеет отношение к Киддерминстеру. Сами понимаете, тут требуется осторожность.
Рейс кивнул. С леди Александрой Фарради он встречался несколько раз. Одна из этих малозаметных, но совершенно неприкасаемых дам, которая никак не вяжется с какой-то сенсацией. Как-то он слышал ее выступление перед публикой – не сказать, что она была весьма красноречива, но говорила внятно и убедительно, хорошо знала тему и умела ее должным образом раскрыть. О публичной жизни таких женщин трубят все газеты, но их частная жизнь не известна никому, разве что общие бытовые детали.
«Тем не менее, – подумал Рейс, – личная жизнь у этих женщин есть. Им ведомы отчаяние, любовь, муки ревности. В порыве страсти они могут потерять голову и готовы поставить на карту саму жизнь».
С нотками любопытства в голосе он произнес:
– А если виновница торжества именно она, Кемп?
– Леди Александра? Вы думаете, это ее рук дело, сэр?
– Понятия не имею. А что, если все-таки она? Или ее муж? Он ведь тоже живет в тени Киддерминстера.
Глаза старшего инспектора Кемпа, цвета зеленого моря, спокойно встретились с темными глазами Рейса.
– Если кто-то из них совершил убийство, мы приложим все наше профессиональное мастерство для того, чтобы его или ее повесили. Вы это знаете. Убийц в нашей стране никто не боится, к ним никто не благоволит. Но улики должны быть весомыми, этого потребует государственный обвинитель.
Рейс кивнул. Потом добавил:
– Давайте выслушаем факты.
– Джордж Бартон умер от отравления цианидом – как и его жена год тому назад. Вы сказали, что находились в этом ресторане?
– Да. Бартон пригласил меня на его вечеринку. Я отказался. Мне не нравились его намерения. Сказал, что я решительно против, и пытался убедить его: если у него есть сомнения по поводу смерти его жены, лучше обратиться к специалистам – к вам.
– Конечно, – Кемп кивнул. – Так ему и надо было поступить.
– Но он настаивал на собственном замысле: заманить убийцу в ловушку. В чем заключается ловушка, он мне не сказал. Вся эта история была мне не по душе – до такой степени, что я решил вчера вечером поехать в «Люксембург» и наблюдать за происходящим. Понятно, что мой столик находился в отдалении – я же не хотел, чтобы меня узнали. К сожалению, я не могу сказать вам ровным счетом ничего. Я не видел ничего, что вызвало бы хоть какое-то подозрение. Кроме официантов и его гостей, к столу не подходил никто.
– Понятно, – сказал Кемп. – Это сильно сужает круг подозреваемых, верно? То есть убийца – либо один из гостей, либо официант, Джузеппе Бальзано. Я снова пригласил его сюда на случай, если поговорить с ним захотите вы, но мне кажется, что он ни при чем. Работает в «Люксембурге» двенадцать лет, хорошая репутация, женат, трое детей, хороший послужной список. Умеет ладить с клиентами.
– Стало быть, остаются гости.
– Да. Те же самые, кто был в вечер смерти госпожи Бартон.
– А что можно сказать насчет ее смерти, Кемп?
– Я вернулся к тому делу, потому что совершенно ясно: между двумя смертями есть связь. Следствие проводил Эдамс. Нельзя сказать, что самоубийство было явным, но такое объяснение лежало на поверхности, а раз ничто не указывало на убийство, остановились на версии о самоубийстве. Что еще нам оставалось? Дел подобного рода у нас, как вам известно, хватает. Самоубийство со знаком вопроса. Общество об этом вопросительном знаке ничего не знает, а мы помним. И иногда потихоньку продолжаем поиски. Когда-то какие-то улики появляются, когда-то нет. В этом случае новых улик не было.
– До вчерашнего вечера.
– До вчерашнего вечера. Кто-то намекнул господину Бартону, что его жену убили. Он решил провести собственное расследование, фактически объявил, что вышел на след… насколько это правда, я не знаю, но убийца заволновался – нанес опережающий удар и отправил господина Бартона вслед за женой. Я понимаю обстоятельства именно так – надеюсь, вы со мной согласны?
– О да, в этой части все очевидно. Что за ловушку готовил Бартон, известно только Богу, но я заметил, что один стул за столом пустовал. Возможно, ожидался какой-то неожиданный свидетель. Но этому стулу было суждено сыграть роковую роль. Виновный в первом убийстве – он или она – получил сигнал и понял: нельзя ждать, когда ловушка захлопнется.
– Итак, – подытожил Кемп, – у нас пять подозреваемых. При этом мы вынуждены пересмотреть первое дело – госпожи Бартон.
– Вы считаете, что от первоначальной версии о самоубийстве надо отказаться?
– Да, вчерашнее убийство это подтверждает. Мы приняли версию о самоубийстве, как наиболее вероятную, но едва ли нас следует в этом винить. Определенные улики были.
– Депрессия после гриппа?
На непроницаемом лице Кемпа мелькнула тень улыбки.
– Это было объяснение для коронерского суда. В соответствии со свидетельством врачей, чтобы не будоражить общественное мнение. Такое происходит каждый день. К тому же было недописанное письмо сестре с распоряжением о том, как поступить с ее собственностью – из этого письма следовало, что мысль об уходе из жизни госпожу Бартон занимала. Да, депрессия у бедняжки была, в этом я не сомневаюсь, но в девяти случаях из десяти причина депрессии у женщин – это любовная интрига. У мужчин причина для депрессии обычно другая – деньги.
– Значит, вы знали, что у госпожи Бартон был роман?
– Да, мы это быстро выяснили. Они стремились держать его в тайне, но долго искать правду нам не пришлось.
– Стивен Фарради?
– Да. Они встречались в небольшой квартирке в районе Ирлс-Корт. Роман длился с полгода. Возможно, они поссорились, возможно, она ему надоела, но такое бывает: доведенная до отчаяния, женщина решает свести счеты с жизнью.
– И принимает цианистый калий в ресторане?
– Да, если жаждет мелодрамы, при скоплении народа, прямо у него на глазах. Ведь есть люди, которым важно произвести впечатление. Насколько я смог выяснить, условности госпожу Бартон заботили мало – об осторожности думал он.
– А его жене о происходящем было известно?