– Насколько мы поняли – нет.
– Она вполне могла догадываться, Кемп. Она не из тех женщин, которые выставляют свои чувства напоказ.
– Верно. И оба они – под подозрением. Ее мотив – ревность. Его – боязнь за карьеру. Развод положил бы ей конец. Дело даже не в разводе как таковом, времена изменились, но в случае Фарради клан Киддерминстеров превратился бы в его врагов.
– А секретарша?
– Тоже возможный кандидат. Вполне вероятно, что она тихо обожала Джорджа Бартона. На работе она была его верной помощницей, там считают, что она хотела его заполучить. Не далее как вчера одна из телефонисток сплетничала с подругами: мол, Бартон держал Рут Лессинг за руку и говорил, что без нее ему не обойтись. За этой болтовней их застала сама мисс Лессинг и уволила телефонистку на месте – заплатила ей за месяц вперед и велела убираться. Как известно, дыма без огня не бывает. Есть и сестра, на которую обрушилось большое наследство, – ее тоже нельзя сбрасывать со счетов. Да, с виду она – милая девушка, но в жизни всякое бывает. Наконец, еще один кавалер госпожи Бартон.
– Мне очень интересно знать, что вам известно о нем?
Взвешивая слова, Кемп произнес:
– На удивление мало – но то, что известно, большой симпатии не вызывает. Паспорт у него в порядке. Он гражданин США, и получить о нем сведения – компрометирующие или какие-то другие – мы не можем. Он приехал сюда, остановился в «Кларидже», завел знакомство с лордом Дьюсбери.
– Мошенник?
– Возможно. Дьюсбери он очаровал, тот предложил ему остаться. А время-то было весьма тревожное.
– Оружие, – подхватил Рейс. – На заводах Дьюсбери как раз испытывали новые танки, и там не все было ладно.
– Именно. Этот Браун дал понять, что интересуется оружием. Вскоре после его появления и случилась эта история с диверсией на заводе – случайное совпадение? Брауну удалось наладить связи со многими дружками Дьюсбери, причем обхаживал он именно тех, кто был связан с производством оружия. В результате ему показали много такого, чего показывать было никак нельзя, так я считаю… в итоге на двух или трех заводах возникли серьезные неприятности – вскоре после того, как там побывал он.
– Интересная личность – господин Энтони Браун.
– Да. Видимо, обаятельный мерзавец, который умеет втираться в доверие.
– И какая ему польза от госпожи Бартон? Ведь Джордж Бартон к оружию отношения не имеет.
– Никакого. Но Браун и госпожа Бартон были достаточно близки. Возможно, он ей что-то выболтал. Вы, полковник, лучше других знаете, сколько интересного может вытянуть из мужчины красотка.
Рейс кивнул, понимая, что старший инспектор намекает на его прошлую работу начальником отдела контрразведки, а не на его, как мог бы подумать дилетант, личные проколы на этом поприще.
Помолчав минуту-другую, полковник спросил:
– Вы добрались до писем, которые получил Джордж Бартон?
– Да. Вчера мы нашли их в его столе. Собственно, их мне передала мисс Марль.
– Эти письма меня очень интересуют, Кемп. Что о них говорят специалисты?
– Дешевая бумага, обычные чернила, отпечатки пальцев Джорджа Бартона и Айрис Марль, а также масса неопознанных отпечатков и оттисков на конверте – видимо, сотрудников почты. Письма напечатаны на машинке, специалисты говорят, что автор – человек образованный и в добром здравии.
– Образованный. То есть не кто-то из прислуги.
– Видимо, так.
– Еще интереснее.
– По меньшей мере это означает, что подозрения были у кого-то еще.
– И этот кто-то не пошел в полицию. Кто-то решил посеять в душе Джорджа подозрения, но остановился на полпути. Это весьма странно, Кемп. А если эти письма написал он сам?
– Все может быть. Только зачем?
– Предварить собственное самоубийство. Но обставить его как убийство.
– Чтобы забронировать Стивену Фарради место на виселице? Интересная мысль. Но тогда он подготовил бы явные улики, доказывавшие, что убийца – именно Фарради. А сейчас против последнего у нас нет ничего.
– А цианид? В чем он был?
– Представьте себе, под столом мы нашли небольшой пакетик из белой бумаги. Со следами кристаллов цианида. Отпечатков пальцев нет. В детективной истории бумага, разумеется, была бы какой-то особенной, по-особому сложенной. Этим авторам детективных романов я прочитал бы курс на основе своей каждодневной работы. Я бы им сказал, что в большинстве случаев ничего отследить невозможно и никто ничего не замечает!
Рейс улыбнулся.
– Ну, это вы хватили. Вчера тоже никто ничего не заметил?
– Я как раз этим занимаюсь. Я коротко допросил всех вчера вечером, потом поехал на Элвастон-сквер с мисс Марль, чтобы осмотреть стол и бумаги Бартона. Сегодня поговорю со всеми основательно, а также допрошу людей, которые сидели за двумя другими столами в алькове… – Он пошелестел бумагами. – Вот они. Джеральд Толлингтон из гренадерского гвардейского полка и достопочтенная Патрисия Брайс-Вудворт. Молодая пара, они обручены. Наверняка не видели ничего, кроме друг друга. И господин Педро Моралес, малопривлекательный тип из Мексики, у него даже белки глаз желтые, а с ним некая мисс Кристин Шэннон, роскошная блондинка в поисках золотого тельца, тупейшее создание, но с нюхом на деньги. Ставлю сто против одного, что никто из них ничего не видел, но на всякий случай я записал их имена и адреса. А начнем мы с официанта, Джузеппе. Он здесь, сейчас я распоряжусь, чтобы его привели.
Глава 2
Джузеппе Бальзано оказался худощавым мужчиной средних лет, с умным лицом обезьянки. Он нервничал, но его можно было понять. По-английски говорил бегло, потому что, как он сам объяснил, приехал в Англию в шестнадцать лет и женат на англичанке.
Кемп отнесся к нему с пониманием.
– Что же, Джузеппе, давайте послушаем вас – может быть, вам есть чем с нами поделиться.
– Для меня это большая неприятность. Я обслуживаю столик. Я разливаю вино. И люди скажут, что я совсем ополоумел – подсыпать яд в бокал с вином. Ничего я не подсыпал, но люди так скажут. Господин Голдстайн уже предложил мне взять отпуск на неделю, чтобы гости не задавали мне вопросов и не тыкали в меня пальцем. Он человек порядочный и справедливый, знает, что моей вины тут нет, ведь я в «Люксембурге» работаю много лет, и увольнять меня он не будет, а в другом ресторане вполне могли бы уволить. Наш метрдотель Чарльз тоже человек добрый, но все равно радости в этой истории для меня мало и на душе тревожно. И я спрашиваю себя – может, у меня есть враг?
– И что же, – вопросил Кемп, сама непроницаемость, – он у вас есть?
Печальное обезьянье личико исказила гримаса смеха. Джузеппе простер руки.
– У меня? Враг? Откуда ему взяться? Добрых друзей много, а врагов – нет.
Кемп хмыкнул.
– Вернемся ко вчерашнему вечеру. Что скажете про шампанское?
– «Вдова Клико», 1928 года, очень хороший и дорогой напиток. Господин Бартон был такой – любил хорошо поесть и выпить, только самое лучшее.
– Шампанское он заказал заранее?
– Да. Все было оговорено с Чарльзом.
– А свободное место за столом?
– И об этом договорились заранее. Он сказал и Чарльзу, и мне. Позже это место должна была занять молодая дама.
– Молодая дама? – Рейс и Кемп переглянулись. – А кто она, вам известно?
Джузеппе покачал головой:
– Нет, я ничего о ней не знаю. Она должна была прийти позже, больше я ничего не слышал.
– Вернемся к шампанскому. Сколько было бутылок?
– Две, и третья наготове. Первую выпили довольно быстро. Вторую я открыл незадолго до кабаре. Наполнил бокалы, а бутылку убрал в ведерко со льдом.
– Вы заметили, когда господин Бартон в последний раз пил из этого бокала?
– Когда кабаре закончилось, они выпили за здоровье молодой госпожи. У нее, как я понял, был день рождения. Потом все пошли танцевать. А когда вернулись, господин Бартон выпил, и р-раз – через минуту отправился на тот свет.
– Пока все танцевали, вы подливали шампанское в бокалы?
– Нет, мсье. Когда пили за мадемуазель, бокалы были полны, все только пригубили, сделали несколько глотков. Так что шампанского в бокалах было достаточно.
– А кто-нибудь – хоть кто-нибудь – подходил к столу, пока все танцевали?
– Никто, сэр. Это я говорю ответственно.
– А танцевать ушли все?
– Да.
– И все вместе вернулись?
Джузеппе чуть прищурился, напрягая память.
– Первым вернулся господин Бартон – с молодой госпожой. Он полноват, поэтому долго танцевать не любил, понимаете? Потом пришел этот почтенный джентльмен, господин Фарради, с дамой в черном. Последними пришли леди Александра Фарради и брюнет.
– Вы знаете господина Фарради и леди Александру?
– Да, сэр. Они часто бывают в «Люксембурге». Люди известные.
– Джузеппе, положи что-то любой из них в бокал господина Бартона – вы бы это заметили?
– Ручаться не могу, сэр. На мне еще два столика в алькове да еще два в основном зале. Моя работа – носить блюда. За столиком господина Бартона я не следил. После кабаре обычно все уходят танцевать, тут у меня затишье, поэтому знаю точно – в это время к их столику никто не подходил. А когда гости расселись, у меня снова дел невпроворот.
Кемп кивнул.
– Но мне кажется, – добавил Джузеппе, – трудно было что-то подсыпать в бокал, чтобы никто не заметил. Только если это сделал сам господин Бартон. Но вы же так не думаете?
И он вопросительно взглянул на Кемпа.
– А вы, значит, думаете именно так? – спросил тот.
– Понятно, я ничего не знаю, но думать думаю. Год назад рассталась с жизнью эта красавица, госпожа Бартон. А вдруг безутешный господин Бартон решил расстаться с жизнью таким же манером? Очень романтично. Ресторану-то от этого плохо, но если джентльмен решил уйти из жизни, что ему думать о ресторане?
Он быстро глянул на того и другого, горя желанием услышать их мнение.
Кемп покачал головой.
– Это было бы слишком просто, – сказал он. Потом задал еще несколько вопросов и позволил Джузеппе уйти.